Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)
Шрифт:
В лагере нас ожидал сюрприз. Илларионыч чистил рыбу и читал нотацию шоферу.
– - Откуда рыба, Ларивонч?
– - спросил Курбан-Нияз.
– - Из реки. Я ведь не Гриша, двадцать пять часов в сутки спать не могу. Сел с удочками на бережке и наловил.
– - Да разве я знал, что в такой мутной воде будет жить рыба?
– оправдывался шофер.
– - И удочек у меня не было...
– - Удочки в машине лежали. Надо было попробовать, а не спать!
Перед Илларионычем на доске лежали симпатичные сазанчики. Рыба была не очень крупной, граммов по двести каждая, но рыбин было десятка полтора.
– - На уху хватит?
– - спросил Костя.
– - Для настоящей ухи маловато, но вода рыбой пахнуть будет!
– - А на что ловил?
– - На тесто.
– - Завтра за змеями не пойдем, -- решил Костя.
– - Устроим выходной день и порыбачим.
На рассвете следующего дня мы отправились на рыбалку. Только Курбан-Нияз остался спать. Он не умел ловить рыбу.
От темной хмурой воды тянуло пронизывающей холодной сыростью. Чуть покачивались под легким ветерком камыши. Тихо. Только ниже по течению реки, на перекате, временами что-то булькало да где-то далеко в тугаях тоскливо подвывал шакаленок.
Мы разошлись по берегу заводи. Свистнули лески, булькнули грузила, и на воде замерли красные перья поплавков. Я устроился на мысу недалеко от камышей. Заводь лежала передо мной как на ладони. Костя присел на камень и что-то записывал в блокнот. Григорий забрался на ствол дерева, склонившегося над водой, а Илларионыч уселся почти на середине изогнувшейся подковой заводи и забросил удочки к одинокому кусту камыша.
Клева не было, и все сидели неподвижно. Без единой поклевки прошло около часа. За воротник лезла противная сырость. Мерзли руки. Мне надоело сидеть на одном месте, и я перешел поближе к камышам. На новом месте результат тот же: поплавки оставались неподвижными. Я уселся на песок, поднял воротник, засунул руки в рукава, зевал и даже подремывал. Вдруг как-то сразу посветлело. Нежно-розовым цветом засветилась вода. Даже зеленые камыши стали розоватыми. Солнце взошло! Сразу потеплело, и дремать стало еще приятнее.
Что-то булькнуло и заплескалось в той стороне, где сидел Илларионыч. Из-за камыша донесся свист рассекающей воду лески и ликующе-тревожный голос рыболова:
– - Врешь, милый, не уйдешь! Так, так, так. Иди, иди поближе! Ох! Ну! Ну!
Минута-другая возни и...
– - Хлопцы, почин!
– - Крупный?
– - громко спросил я.
– - Нормальный. Килограмма два потянет! Я не утерпел и пошел посмотреть на добычу Илларионыча. Бронзовый толстый сазан сидел в садке.
– - Хорош?
– - торжествующе спросил Илларионыч.
– - Хорош, -- вздохнул я.
В это время поплавок его второй удочки мелко-мелко задрожал, качнулся и медленно поплыл в сторону. Илларионыч подсек. Удилище согнулось дугой. Леска, резко взвизгнув, сначала рванулась к камышам, а потом кругами заметалась по воде.
– - Уйдет! Оборвет окаянный, -- застонал Илларионыч. Рывок. Другой. Леска лопнула. Илларионыч в изнеможении опустился на песок и несколько секунд сидел неподвижно. Однако он тут же пришел в себя, заметил меня и рявкнул:
– - Ты почему здесь? Марш к удочкам!
Костя и Григорий тоже выводили сазанов. Крупный сазан тянул шофера в воду. Он уцепился рукой за дерево и звал на помощь. Я подбежал к нему и, перехватив удилище, подвел к берегу отличную рыбину.
Сазаний бой продолжался, а мои удочки оставались неподвижными. Я сменил насадку -- не помогло. Другие же то и дело хватались за удилища. Курбан-Нияз проснулся и, сидя на обрыве, наблюдал за нами.
– - Лешка!
– - крикнул он мне.
– - Почему ты не ловишь? Ларивонч уже четвертого вытащил!
Наконец клюнуло и у меня. Я подсек. Крупный сазан потянул леску к камышам. Я поднял конец удилища вверх и дал рыбе походить на кругах. В то же время я оттягивал рыбу туда, где берег был почище. О второй удочке я забыл.
– - Ай-ай-ай! Утащит!
– - закричал Курбан-Нияз и кубарем скатился с обрыва.
Удилище второй удочки медленно сползало с берега. Проводник хотел схватить его, но промахнулся. Рыба дернула, и удилище поплыло по воде. Курбан-Нияз потянулся за ним, шагнул в воду и, сорвавшись с берега, скрылся под водой. Я бросил удочку и прыгнул за проводником. Дна я не достал. Проводник вынырнул в стороне от меня, сдавленно крикнул и заколотил руками по воде. Он бился в туче брызг, но все же медленно уходил вниз. Я подплыл и хотел ему помочь, но он ухватил меня так, что кости мои хрустнули. Вырваться я не мог и вместе с ним пошел ко дну. "Конец!
– - мелькнуло в голове.
– -Утонем оба! "
В ту же секунду что-то рвануло нас кверху, и мы очутились на поверхности.
– - Руку! Руку давай, Костя!
– - кричал шофер. Рядом сильно плеснула вода, и я увидел Илларионыча. Вдвоем с Костей они выволокли нас на берег. Однако разнять руки проводника удалось не сразу. Он вцепился в меня мертвой хваткой.
– - Только этого мне не хватало, -- ворчал Илларионыч, стаскивая с себя мокрые брюки.
– -Это надо себе представить: пришлось выволакивать утопленников в пустыне Каракумы!
Голый Курбан-Нияз молча доставал из хурджуна сухое белье.
– - Лешка, разве ты не знаешь, что к утопающему нужно подплывать сзади?
– - сердился Костя.
– - Если бы вас оттащило течением, то навряд ли мы смогли бы помочь. В такой мутной воде ничего не увидишь!
– - Я прыгнул сразу за Курбан-Ниязом и не успел еще ничего сообразить, как он меня ухватил...
– - Раньше подумай, а потом прыгай!
– - пробурчал Илларионыч.
– - Ладно, -- примирительно сказал Костя, -- все окончилось купанием и небольшим волнением. Могло быть хуже. Хватит рыбу губить. Мы не съедим даже того, что уже поймали. Лешка, ты ни одной не поймал? Тебе рыбу чистить.
После завтрака Костя стал обрабатывать накопленный материал. Мне пришлось ему помогать. Илларионыч сидел и смотрел на нас.
– - Илларионыч, вы бы наловили живцов, -- сказал Костя.
– - На ночь нужно поставить кормаки1. В этой заводи должны быть сомы.
Илларионыч взял удочки и ушел к реке.
– - Эх, садок-то я ему дать забыл!
– - спохватился Костя.
– - Куда он живцов сажать будет? Ну-ка, Гриша, отнеси садок!
Шофер нехотя поднялся с кошмы, взял садок и лениво поплелся к реке.