Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)
Шрифт:
Сами понимаете, ехать под надзором такой "няньки" удовольствие было маленькое. Я попробовал сказать, что состав экспедиции давно утвержден. Однако мама этого понять не захотела и настаивала на своем. Пришлось мне вместе с дядькой идти к Косте. Сначала Костя отказал. Он хотел взять и проводника и рабочего на месте работы, из местных жителей. Внутренне я возликовал, но внешне сделал грустное лицо и вздохнул. Наверное, не нужно было вздыхать. Костя поглядел на меня, тоже вздохнул, отвернулся и скучным голосом объявил, что дядька принят в состав экспедиции рабочим.
НАС УТРО ВСТРЕЧАЛО ПРОХЛАДОЙ И ПЕСНЯМИ
В первых числах апреля, после долгого пути,
Нас было пятеро. Костя -- начальник экспедиции, Курбан-Нияз -проводник, шофер Володя и мы с дядькой. Костя и Курбан-Нияз были старыми "бродягами". Известный проводник Курбан-Нияз каждый год водил экспедиции по югу Узбекистана. Костя тоже каждый год все теплое время года проводил в экспедициях. Шофер же, дядька и я впервые вкусили "прелести" экспедиционной жизни.
Все мы сильно устали и тотчас улеглись спать. Несмотря на усталость, я долго не мог уснуть. Во-первых, ложе мое -- каменистый берег горной речки -отнюдь не напоминало привычную мягкую постель. Какие-то камешки сквозь кошму и спальный мешок неприятно кололи спину и бока. Во-вторых, меня одолевали мысли: завтра начнем искать и ловить змей, благополучно ли для нас кончится эта ловля?
Спутники мои давно похрапывали, а я все ворочался, стараясь улечься поудобнее, и думал, что все это, пожалуй, добром не кончится. Так и получилось. Ворочаясь, я толкнул Костю. Он проснулся, осведомился, в чем дело, и вежливо попросил меня лежать спокойно или убираться с кошмы ко всем чертям. Я отодвинулся от него и задел дядьку. Тот тоже проснулся, но выразил свое недовольство менее вежливо и в более энергичных выражениях потребовал, чтобы я угомонился. Обменявшись мнениями о моем поведении и придя к соглашению, что я эгоистичный обормот, мешающий своим коллегам отдыхать (прилагательное предложил Костя, а существительное -- дядька), они уснули, а я все лежал без сна. Потом ласковое журчание речки убаюкало меня, и я незаметно уснул.
Проснулся я на рассвете, высунулся было из мешка, но тут же нырнул обратно. На чехле мешка серебрился легкий налет инея. Рядом со мной на кошме в таких же мешках спали Костя, дядька и Курбан-Нияз, только Володя был в кузове машины. Он даже ночью не хотел покидать свой автомобиль. Никто не поднимался, и я тоже решил еще немножко подремать. Да не тут-то было! Откуда ни возьмись, над нами прошуршала птичья стая. Выглянув из мешка, я увидел десяток птиц, усевшихся на небольшое деревце. Птицы внимательно разглядывали машину и нас и переговаривались короткими негромкими звуками. Но так скромно они держались недолго. Настороженный разговор сменила безудержная болтовня. Она не только заглушила журчание речки, но и разбудила всех. Птицы свистели, трещали и даже мяукали .
– - Кыш, оглашенные!
– - не выдержал Володя.
– - Пошли отсюда! Ишь, растрещались!
– - Это они тебя приветствуют, Володя, -- сказал Костя, высовываясь из мешка.
– - Хорош гость! Хозяева исполняют ему утреннюю серенаду, а он их гонит! Эй, друзья! Хватит боками землю трамбовать! Подъем!
Вслед за Костей мы вылезли из мешков и торопливо оделись. Птицы сначала притихли, а потом затрещали снова. Они не боялись нас и спокойно сидели на нижних ветках, хотя мы ходили поблизости.
– - Костя, -- спросил я, -- что это за смелые птицы ?
– - Это майны -- индийские скворцы. Очень полезные и умные птицы, -ответил он.
– - В садах и на полях майны поедают множество вредных насекомых. Живут они обычно возле домов горцев и доставляют им много
Майны перепархивали с дерева на крышу грузовика, а самые отчаянные забрались даже в кабину.
На востоке над темными вершинами дальних гор занялось зарево. Сначала оно было бледным желто-золотым, потом зо лото разлилось по небу широким правильным полукругом, середина низа которого загорелась чудесным нежно-розовым цветом. Розовое разливалось все шире, и вдруг в седловинке между вершинами ослепительно брызнул лучами сверкающий кусочек солнца. Как только первые лучи упали на скалы, нависшие над ущельем, откуда-то сверху раздался громкий крик: "Ке-ке-ке-ке! Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! " На вершину одной из скал быстро выкатился маленький серый комочек. Он приплясывал на самом гребне скалы, и оттуда неслось задорное: "Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! "
В бинокль я разглядел небольшого петушка в щегольском желтовато-дымчатом наряде с сизой, окаймленной темными полосами грудкой. Петушок приподнялся на ярко-красных ногах, вытянул шею, широко раскрыл клюв и снова раздалось:
"Ке-ке-ке-ке! Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! "
Со всех сторон послышались резкие и частые взмахи крыльев, несколько таких же петушков вылетели на скалы. "Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! "--загремели скалы. Это "пели" горные куропатки -- кеклики. Их было так много и кричали они так громко, что разговаривать было невозможно. Сначала мы перекрикивались, а потом стали объясняться знаками. Наконец дядьке это надоело, он достал из машины ружье, зарядил его и выпалил в воздух. Мгновенно наступила тишина. Кеклики, перепархивая с камня на камень, бежали по скалам вверх, к гребню.
– - Вот теперь можно спокойно разговаривать, -- удовлетворенно сказал дядька, выбрасывая стреляную гильзу.
В это время с дальней скалы послышалось: "Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! " Как по команде, дружно откликнулись все замолкшие кеклики. Дядька поднял ружье и снова выстрелил. И на этот раз тишина продержалась всего минуту, а затем птицы закричали еще громче.
– - Брось, дядька!
– - закричал Курбан-Нияз (глядя на меня, он тоже звал дядьку -- дядькой).
– - Сейчас они уйдут кормиться и будет тихо.
Кеклики умолкли через четверть часа. Однако весь день то тут, то там франтоватые петушки заводили свое "Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! Ке-ке-лик! " Мы скоро привыкли к этим крикам и не обращали на них внимания. Хор кекликов будил нас по утрам и прощался с нами на закате солнца. Когда в поисках змей мы лазили по склонам между скал, нас часто пугали их стремительные шумные взлеты. К этому привыкнуть мы не могли. Кекликов было великое множество, и они почти не боялись людей. Настрелять их несколько десятков штук в день не представляло большого труда, но у кекликов были малыши, и мы их не обижали.
В первый же день я увидел чудо. За поворотом, на дне ущелья, вдоль зеленой полоски ручейка стояли волшебные деревья. Листья у них были серебряными, а от вершины книзу каждая ветка была расшита золотыми нитями мелких набухших бутонов. Я замер в восхищении.
– - Чего встал?
– - толкнул меня подошедший сзади Курбан-Нияз.
– - Разве ты не видишь? Мы в сказку пришли! Таких деревьев в жизни не бывает!
– - Э-э!
– - недовольно протянул проводник.
– - Джиду увидел и совсем рехнулся! В сказке есть не надо, а у меня в брюхе давно урчит. Под этими деревьями мы обедать будем. Не стой, как столб, а иди кизяк собирать. Чай кипятить нужно...