Опасный обольститель
Шрифт:
Бенедикт знал о ней не так мало: она была замужем шесть лет, год назад овдовела. Кроме пасынка, родственников мужского пола у нее не было. Пасынок, настоящий герцог, был несколькими годами старше Женевьевы. Отношения между ними не сложились с самого начала, и теперь, после смерти ее мужа, оставались довольно холодными. Кроме того, по слухам, у Женевьевы есть две близкие подруги.
Нет, Лукас не из тех, кто способен соблазнить невинную женщину. Но разве двадцатипятилетнюю вдову можно назвать невинной? Он мог бы пофлиртовать с ней эти несколько
— Думаете, оказаться в карете наедине со мной — слишком смело для вас? — с ноткой вызова спросил он.
Женевьеву раздирали противоречивые чувства. Она уже год как овдовела. Время траура кончилось. У нее нет ни перед кем обязательств. Почему бы разок не нарушить светские условности и не поступить так, как она хочет? В конце концов, она целый год отчаянно стремилась к полной независимости и давно уже не юная девушка, краснеющая по любому поводу. Она герцогиня. Кто посмеет ее осуждать?
Но была и еще одна причина, по которой Женевьева просто не могла отказаться от предложения Бенедикта. Он мог подумать, что она трусливая и неуверенная в себе женщина. И потому, надменно посмотрев на него, проговорила:
— Нет, я не считаю это слишком смелым поступком. Но прежде нужно отпустить мою карету.
Голос ее прозвучал холодно и абсолютно спокойно.
— А свою служанку вы тоже отпустите? — несколько насмешливо поинтересовался Бенедикт Лукас.
По позвоночнику опять пробежал холодок. Почему он говорит так дерзко? Ни один посторонний мужчина не позволял по отношению к Женевьеве ничего подобного.
— Да, служанку тоже отпущу, — после секундного раздумья холодно ответила Женевьева.
— Мы можем спуститься к вашей карете вместе, не так ли? — предложил он, протянув руку.
Женевьева приняла ее. При этом на лице девушки не дрогнул ни один мускул. Они вместе спустились к ее карете, и Лукас отошел переговорить со своим кучером.
— Вы уверены, госпожа? — усомнилась служанка, когда Женевьева изложила ей свое приказание. Она впервые так чему-то удивлялась, так как успела разглядеть темноволосого прекрасного Люцифера, от которого так и веяло риском и опасностью, еще до того, как Женевьева сказала ей, что поедет домой в его карете.
— Я совершенно уверена, что поступаю правильно, — твердо сказала Женевьева, хотя на самом деле так не думала. Воспоминания об ужасном браке с Джошуа до сих пор были свежи в ее памяти.
Служанка растерялась.
— Я слышала такие жуткие истории об этом джентльмене, — проговорила она.
— Не нужно мне этого рассказывать. Я тоже наслышана о нем, ничего нового ты мне не сообщишь, Мэй.
А что, если все эти скандальные истории — правда? И даже если это так, что теперь делать? Ведь Люцифер бросил ей своеобразный вызов. «Бежать от него
Нет, ни за что на свете! Женевьеве не хотелось быть трусливой и нерешительной, какой она была в браке с Джошуа. Подумать только! В те годы она боялась собственной тени. Теперь же, после смерти мужа, когда все позади, нужно перестать бояться мужчин. Ведь до сих пор, стоит какому-нибудь джентльмену проявить к ней интерес, сердце сжимается от страха, начинает бить дрожь.
В конце концов, что он ей может сделать в карете? Средь бела дня?
— Вы действительно думаете, милорд, что поехать с вами вместе — удачная идея? — спросила Женевьева, уже садясь в его карету.
Бенедикт улыбнулся и вдруг задернул занавески. Она испуганно вздрогнула, небесно-голубые глаза расширились от удивления.
— Зачем вы это сделали? — Она старалась не выдать испуга.
— По-моему, солнце сегодня светит слишком… ярко? Вам не кажется? — усмехнулся он.
Женевьева не сразу нашлась с ответом.
— Пожалуй, вы правы. Солнце действительно светит просто… ослепительно.
— Я рад, что вы со мной согласны. — Бенедикт посмотрел на нее долгим странным взглядом. — Не правда ли, так гораздо уютнее.
— Пожалуй. — Она всеми силами старалась казаться спокойной и невозмутимой, однако нервничала так, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. — Кстати, не показалась ли вам странной сегодняшняя свадьба? — спросила Женевьева.
— Нет, — нахмурился Бенедикт. Меньше всего ему хотелось обсуждать секреты жениха и невесты. В конце концов, это не их дело.
— Значит, вы не думаете, что… — как ни в чем не бывало продолжала она.
— Нет, — отрезал Бенедикт.
— Вы совсем меня не слушаете, — немного обиделась Женевьева и надменно подняла бровь.
Он криво улыбнулся:
— Просто не хочу обсуждать то, что меня не касается. — Бенедикт перевел взгляд на соблазнительные холмики ее грудей. — О, какая красота! — выдохнул он, но, увидев ее смущение, пояснил: — Я имею в виду ваш кулон.
— Вот как? Спасибо за комплимент. — Женевьева машинально дотронулась до кулона с огромным сапфиром необычайной чистоты. — Этот кулон муж подарил мне на свадьбу, — сухо пояснила она.
— Да, у этого джентльмена, судя по всему, был прекрасный вкус, — задумчиво произнес Бенедикт, — во всем, что касалось женщин и украшений. И вы, и этот кулон — прямое тому доказательство.
— Можете думать так, если хотите.
Он с удивлением взглянул на нее. Ее глаза потемнели от гнева, на щеках проступили красные пятна.
— А у вас иное мнение по поводу его вкуса?
— Начнем с того, что он вообще не был джентльменом, — сердито заметила Женевьева. — И если вы в дальнейшем хотите продолжить наше знакомство, советую не заводить разговоров о моем покойном муже. В противном случае у вас будет очень мало шансов добиться моего расположения.
Эта фраза поразила Бенедикта. Он удивленно поднял брови: