Опасный преступник
Шрифт:
Вошел констебль с большим ведром воды.
– Вы его по базе пробиваете?
– Конечно. Видно же, что не простой лошок. Нельзя сразу топить кого попало.
– А причина проверки какая?
– Связи с организованной преступностью.
Констебль пожал плечами.
В дверь заглянул другой сотрудник. Увидел ведро и смутился.
– Что тебе? – строго спросил инспектор.
– Сэр, у вас там телефон звонит, сэр, - робко доложил полицейский.
– Внутренний или городской?
– Городской.
– Я же говорил, - сказал инспектор, - Сдам тебя Костюмам, если сам не расколешься.
Сотрудник закрыл дверь, а терминал пропищал мелодию. Уинстон не видел экран, но писк вызвал ощутимое недовольство обоих полисменов.
– Посмотри, - инспектор кивнул констеблю на монитор.
– По приметам и по фото он, - ответил констебль, - По нашей базе чист, а вот у умников…
– Куда ты влип? – спросил инспектор.
– Не знаю, это ошибка, - Уинстон не торопился менять свою версию событий, пока не узнает новых обстоятельств.
– Ты знал, что на тебя дело в Полиции Мысли?
– Да.
– Почему у тебя в паспорте нет отметки, что он выдан по справке?
– По знакомству.
Воинским учетом занималось Министерство Мира, учетом трудовой деятельности – Министерство Изобилия, а учетом отношений с законом – Министерство Любви. Паспортами, пропиской и актами гражданского состояния населения занималось Министерство Правды. В самих Министерствах говорили, что так сделано специально, для дублирования данных на случай ЧП. Неофициально люди считали, что система учета населения распределена по Министерствам для того, чтобы в стране не было слишком много порядка. Причем Скотланд-Ярд и Полиция Мысли вели разные электронные базы, и Полиция Мысли имела возможность заглядывать через плечо в дела Скотланд-Ярда.
Поскольку дело Уинстона Смита курировал лично О`Брайен, то, когда он решил вернуть Смита на свободу с промытыми мозгами, подарил ему на прощание «чистый» паспорт. Но отменить личное дело, заведенное в Министерстве Любви, он не мог. Или мог, но это потребовало бы существенно больше ресурсов.
Уинстон по опыту тюремной жизни слышал от сокамерников, что Полиция Мысли ревностно следит за своим контингентом, и люди, однажды арестованные за политику, обречены возвращаться в башню без окон при любом последующем правонарушении. Но он не ожидал, что за ним вышлют наряд по обычному запросу, а не по документированному преступлению. Может быть, там уже знают про виллу? Вдруг он оставил там отпечатки пальцев или какие-то еще улики?
– Ты понимаешь, что из двух зол ты выбрал третье? – продолжил инспектор.
– Нет.
– Если ты не хочешь идти к Костюмам, мог бы договориться с нами. Хотя с Костюмами тебе бы дешевле вышло, но черт знает, что ты у них натворил. Молчи про ошибку!
Уинстон молча кивнул.
– А сейчас за тобой выслан наряд из самого Министерства. Если ты хотел откупиться от Костюмов или от нас, то опоздал.
Уинстон вздохнул.
– Ты пожалеешь, что мы тебя в этом ведре не утопили.
Уинстон вздохнул еще раз.
– Черт. Ты или совсем тупой, или тебя у Костюмов ждет что-то похуже комнаты сто один. Был там в прошлый раз?
– Был.
– И что, понравилось? Еще раз захотелось? Там ты точно скажешь, что за дела у тебя с Костюмами. И, самое смешное, что, если ты Костюмам очень нужен, то умники тебя им же потом и отдадут. Что молчишь, придурок?
– Слушайте, а вы не будете так любезны застрелить меня при попытке к бегству? Сэр.
– Не буду, конечно, - хмыкнул инспектор, - Побегу сейчас из-за тебя еще оружейку вскрывать. Теперь понял, во что влип?
– Сэр? – обратился констебль и потер пальцами, намекая на деньги.
– Забей.
– Так он же скажет.
– Пускай клевещет, - махнул рукой инспектор, - Умники нам еще спасибо сказать должны, что мы им часы отдадим.
Черный автозак с двумя охранниками буднично забрал арестанта. Уинстона приняли как груз, даже с меньшими церемониями. Накладные никто не подписывал, комплектность и состояние на предмет соответствия правилам не проверял. Короткая поездка в кузове без окон, подземный гараж, лифт, широкий коридор, где могут разойтись две группы конвоиров с заключенными. Как предсказывал инспектор, здесь не стали тратить время на допрос в простом кабинете, а сразу повели в комнату 101. В этот раз Уинстон внимательнее смотрел по сторонам и понял, что 101 это не одна комната, а целый коридор. Ему достался кабинет 101D.
В отличие от обычных полицейских, умники ходили с оружием. Должны были ходить с оружием, но молва считала, что у старшего по званию в кобуре фляжка с джином, а у младшего – с тоником.
– Забирайте, - сказал старший конвойный, - Бобби взяли вашего потрясателя основ, забили в базу, и вот он, красавец, к вашим услугам.
– И личное дело уже у меня на столе, - ответил следователь в черном комбинезоне, - Спасибо Партии за технический прогресс.
– Распишитесь, - конвойный подал планшет.
Следователь поставил закорючку, и конвой вышел за дверь, оставив Уинстона наедине со следователем, еще одним сотрудником, наверное, палачом, и двумя крысами в знакомой клетке с вогнутой стенкой.
В комнате сто один — то, что хуже всего на свете. В личном деле Уинстона Смита в этом пункте были записаны крысы. В прошлый раз такую клетку хотели надеть ему на лицо, чтобы голодные звери рвали нос и щеки. Или глаза. Тогда он впал в панику. Он кричал. Он чуть не потерял сознание. Он предал Джулию.
– Что ты натворил? – спросил следователь, - С кем связался?
– Ничего, - ответил Уинстон дрожащим голосом, - Это ошибка.
– Вот дурак, - следователь повернулся к палачу, - Фиксируй.
– Садись, - сказал палач и подтолкнул арестанта к стальному креслу с кожаными ремнями на ножках и подлокотниках.
– Давай быстрее, не первый раз, - сказал следователь.
– Кто хоть такой, что по второму кругу идет? – удивился палач.
– Да мелочь. Писарь сраный. Что с него взять, я даже санитаров не позвал.