Опасный соблазн

Уайлдс Эмма

— Должен признаться, юный Артур, что не уверен, готов ли твой брат с радостью воспользоваться моей помощью. На самом деле если бы он смог, то с радостью оторвал бы мне яйца.

Парнишка весело расхохотался, его худое лицо осветилось.

— Мне кажется, это не так-то просто сделать.

— Я очень к ним привык, — усмехнулся Робби.

— Джулия просто прелестна. — Это было высказано как осторожное наблюдение. — Вам не жаль Эйдана за то, что она отвергла его и выбрала вас?

— Сомневаюсь, что ему нужна моя жалость.

— Нет, разумеется.

Но если бы он принял вашу помощь, вы бы не возражали? Мы ведь теперь одна семья. Ваш долг, в определенных пределах конечно, помогать нам.

Закрыв дверь стойла и предоставив Соломону вволю наслаждаться овсом, Робби решительно произнес:

— Ты предан своему брату, парень, а я уважаю это чувство в мужчинах. Тем не менее, пока мне трудно сказать что-либо определенное. Не обижайся.

С удивительным искусством для инвалида Артур Камерон захромал за ним вслед, не оставляя надежды уговорить его.

— Но если появится такая возможность, вы не откажетесь?

Глядя на его бледное упрямое лицо, Робби пробурчал:

— Ты настойчив, как терьер в погоне за добычей. Думаю, что если появится какая-нибудь возможность помочь хорошему человеку восстановить доброе имя, то я ею воспользуюсь.

На звук открывшейся двери Джулия быстро подняла голову. Сердце бешено заколотилось. Не очень-то он торопился, подумала она, сидя в ванне. Когда Робби вошел в комнату, Джулия опустилась чуть-чуть ниже, и вода коснулась сосков. Ванна уже начала остывать, и ее охватила легкая дрожь.

Хотя она никогда не призналась бы себе, что просидела в воде дольше, чем нужно, потому что ждала своего красавца Робби, ей было страшно любопытно узнать, что означали его слова о том, что с ним принимать ванну будет намного приятнее.

— Слава Богу, я не очень запоздал. — Его теплый, рокочущий голос с явным акцентом был полон веселья. Он плотно закрыл дверь и опустил щеколду. — Даже думать не хочется о том, насколько я был бы огорчен, если бы упустил возможность увидеть мою очаровательную жену во всем ее великолепии — голой, мокрой и… скользкой.

Джулия послала грубияну-мужу холодный взгляд из-под ресниц.

— Вообще-то я уже закончила, Маккрей. Буду благодарна, если ты подашь мне полотенце.

— Я способен на большее.

Он пересек комнату и даже не обратил внимания на живописный вид из окна, на роскошный ковер у себя под ногами, на кровать с пологом из бледно-голубого шелка, накрытую изысканно вышитым покрывалом. Его глаза видели только Джулию. Он подошел к ванне, опустился на корточки и взял в руки свежее полотенце, которое она положила на табурет рядом.

— Пожалуйста, миледи, окажите мне честь.

Она удивилась, когда Робби погрузил руки в ванну и вытащил ее, проигнорировав перехлестнувшую через край воду и то, как с жены стекали ручьи прямо ему на одежду. Джулия повисла на его плечах, предвкушая то, что сейчас произойдет. Робби уложил ее на постель поверх аккуратно разложенного полотенца, жадными глазами оглядел каждый дюйм ее влажного тела.

— Не могу

дождаться, когда окажусь в тебе, — усмехнулся он, специально не торопясь, расстегивая мокрые спереди бриджи. — Что скажешь?

Конечно, ей было, что сказать. Тем более последняя пуговица наконец была расстегнута, и его роскошный член обрел свободу. Он торчал из штанов и казался просто огромным, а под ее восхищенным взглядом становился все больше.

— Я не слепая, — пробормотала она и почему-то покраснела.

Мокрая рубашка прилипла к его широкой сильной груди. Развязав шнурки, Робби стянул ее и отбросил в сторону.

— Моя плоть постоянно готова на подвиг, когда я вижу тебя, — сипло произнес он. — В особенности, когда ты вот такая, как сейчас, — словно темноволосая сирена, которая только что вышла из моря.

Если член мог быть показателем искренности, то Робби сказал правду. Эта штука гордо торчала вверх, чуть ли не прижимаясь к животу, и подрагивала. Головка блестела.

— Может, снимешь сначала сапоги? — запротестовала Джулия, когда он полез на нее. — Ради Бога, Маккрей…

— Потом, — прорычал Робби, впился в нее поцелуем, а его бриджи из тонкой шерсти как наждаком стали тереть ей внутреннюю поверхность бедер, когда он начал устраиваться между ними.

Джулия хотела возмутиться не только потому, что она лежала вся мокрая, но и потому, что он так и не разделся до конца. Однако поцелуй заставил ее замолчать. А помимо поцелуя было еще прикосновение теплых рук к ее обнаженной коже. Он мял ей грудь, одновременно лаская язык своим языком. Соски напряглись и затвердели.

Горячие настойчивые губы прошлись по ее подбородку, и он шепнул ей в ухо:

— Господи, подмять тебя под себя — это такое блаженство! У тебя отличные сиськи, прекрасная Джулия. Полные, крепкие — так и просятся в рот.

Он чертовски прав, отрешенно подумала Джулия.

В это время Робби нагнулся и взял один сосок в рот. Ей хотелось, чтобы он сосал ее, чтобы в животе снова возникло то необычное ощущение. Она обхватила его голову руками, пальцы утонули в шелковистых густых волосах. Прижимая его к себе, она без всякого смущения выпятила грудь, чтобы та как можно глубже оказалась у него во рту. Приподняв голову, Робби хмыкнул, а она, изнывая от мучительного желания, подставила ему другой сосок, который он сначала накрыл рукой, потом помял, зажал между пальцами и, когда тот напрягся, лизнул его, исторгая из нее невольный стон.

— Пожалуйста… — Джулия представить не могла, что способна о чем-то умолять, но в этот миг ей было все равно. — Маккрей…

Его черные глаза возбужденно загорелись, он замотал головой, как ребенок, которому захотелось повредничать.

— Если прекрасная Джулия хочет, чтобы я пососал его, пусть назовет меня Робби.

Она была словно распята на постели под его огромным тяжелым телом. Желание доводило до исступления. А он продолжал играть соском, еще больше распаляя ее.

— Ладно, — смирила она себя, наблюдая за ним из-под ресниц. — Робби, пожалуйста.