Опасный вкус
Шрифт:
“Мы обязательно поговорим об этом позже.”
Она уходит, оставляя его одного. Раф становится за штурвал, проворачивая ключ, но заводить мотор не спешит.
“Чёрт возьми!”
Все усложнилось, как не было никогда прежде.
Это началось в ту роковую ночь. Он много раз спрашивал себя: что на него нашло тогда? Куда делось сознание и почему отключились мозги?
Все на самом деле очень просто - чувства и эмоции иногда перевешивают всякие доводы рассудка.
Однако позже, много, десятки, если не сотни раз Раф понимал,
Жалел ли он том что произошло? Он и сейчас ответит: нет.
Раф смотрел на Алекс и ему было жаль ее. Он не мог заглушить ее мысли, унять ее слезы или притупить боль, которая грызла ее сознание или изводила душу. Раф не мог ей объяснить, передать, внушить или сделать еще что-то в том же духе, что никто и ничто не имеет значения в тот момент, когда ты встретил того единственного, самого главного для тебя человека.
– Подай, пожалуйста, соль.
Алекс не хочет вставать из-за стола. Она кажется минут пять добиралась до него, толкая себя вперед усилием воли. У нее кружится голова и теперь не поймешь в чем причина: то ли в качке, то ли в недосыпе, то ли в результатах просроченного теста, то ли в недоедании.
– Алекс решила заговорить?
Она слышит все: каждую интонацию, не слишком тщательно спрятанное ехидство, но предпочитает не отвечать. Глупо вестись на подначивания подростка. Однако ей этого хочется, поэтому она ничего не говорит.
– Лиз, отстань, - тихо, но твердо просит ее Паоло, громко шумя ложкой по тарелке.
– Ты разве не видишь, что ей плохо?
Алекс протягивает руку, ожидая, когда Лиза все-таки передаст ей солонку.
– Вижу! Это трудно не заметить!
Алекс слышит беспокойство Паоло. Мальчик старается выступить буфером, как-то сгладить, сделать все, чтобы избежать ссор и криков. Хорошее стремление, но и оно начинает подбешивать.
– Не терпится показать свой характер?
– Алекс подвигает к себе тарелку.
– Назвать меня шлюхой или еще каким-нибудь крепким словом?
– А тебе не терпится ударить меня?
– Именно, - она улыбается и только спустя секунду осознает это, стирая злое выражение с лица.
Ей очень хочется сделать это уже сейчас. И даже повторить, пока из Лиз не выйдет вся дурь, пока она не заплачет, одумавшись - как себя ведет!
– Что происходит?
Раф застает ситуацию в лицах, Алекс все-таки двигается к краю стола, забирая специю из рук мгновенно присмиревшей девочки.
– Алекс перестала обижаться и наконец заговорила с нами.
Она не собирается отрицать и объяснять, достаточно того, что она уже сказала это маленькой...
“Дряни!”
Она сглатывает подступившее к горлу недовольство, обильно посыпая еду “белой смертью”, желая хоть сколько-то усилить вкус, сделать пищу жесткой. Ей надоело, что ее постоянно выворачивает наизнанку, а так кажется, что блюда перестают быть излишне пресными.
– Не слишком ли много?
Она
– Лиз, Паоло, идите погуляйте.
– Я не хочу! Мне тоже интересно знать, что происходит!
Всего пару ложек некогда вкусного ризотто и Алекс понимает -все. Еще немного и это она пойдет гулять наверх, а точнее подпирать грудью корму, опустошая в море содержимое желудка. Он только-только перестал болеть и не приносит дискомфорта.
– Я неясно выразился?
Пока шумят молнии застегиваемых курток, трещат липучки спасательных жилетов, Алекс выбирается из-за стола и идет обратно в каюту. Ее начинает бесить Раф, звук застежек, до этого Лиза, вмешавшийся Паоло и даже качка.
– Ты как?
Алекс кивает. Если он даст ей пройти, то будет еще лучше.
– Ты можешь поговорить со мной?
Алекс не хочет разговаривать с ним. Ей совсем не нравится то, что с ней происходит. Это пугает ее.
– Дай. Мне. Пройти.
– Я спросил тебя...
Ей хочется полежать и одновременно она ненавидит это занятие. Она устала от безделья и в тоже время ничего не может поделать с собой. Полчасика и она быть может уснет, а если нет, то пойдет мыть посуду или укладывать вещи для стирки.
– Нет.
Это ответ на его вопрос. Это ответ на его голос. Это ответ на тревогу, звучащую в нем.
– Решила промолчать до конца путешествия?
– Нет.
– По ней проносится озноб, но вовсе не от холода, следующие слова она произносит совсем другим голосом: - Я хочу полежать.
Ей хорошо лишь ночью и совсем не важно какая погода за окном. Днем она не может погрузиться в глубокий сон, чтобы выспаться как следует, только и делает что дремлет и видит прозрачные сны.
Это выматывает. Она совсем-совсем не чувствует себя отдохнувшей.
Ночью же ее никто не выводит из себя, не попадается на глаза, не урчит на ухо, стараясь успокоить.
“Коту и тому досталось! Фрискес вообще ни в чем не виноват, как и Паоло, как и все остальные.”
Это все ненормально. Но если она действительно беременна и тесты показали верный результат, то не мудрено. В ней развивается не совсем обычная жизнь. Раф рассказывал ей об этом вечно преследующем их чувстве. Алекс только сейчас смогла осознать каково это.
"Не кровь же мне пить в самом-то деле!"
Мысли о крови не пугают ровно до тех пор, пока она не добавит к ним еще одно слово - “человеческая”, вот тогда ей становится совсем не по себе. Что если преследующая ее вспыльчивость - это лишь предлог, чтобы наброситься на кого-то?
– Поговори со мной.
Алекс сидит на палубе на том самом месте, с которого началось их путешествие. Сигарета медленно тлеет в ее руках - она практически бросила курить, пара затяжек и созерцание ярко-вспыхивающего уголька не в счет.