Опер, или ВОРы и ВоРЫ
Шрифт:
Расплата себя не заставила ждать. Капитан завёл Егора в его же хлеборезку и двумя мощными ударами в живот и корпус сбил с ног. «Где ты так танцевать то научился, гадёныш?» спросил он, помогая солдату подняться. «Понял за что получил?» «Так точно, понял, но оправдываться не стану». «Ладно, бывает и хуже, давай, служи, а за красивый танец спасибо» выходя с хлеборезки сказал Назаров. Егор облегчённо вздохнул, он ожидал большего за свою наглость.
После этого вся детвора гарнизона, особенно девочки стали называть Егора не иначе, как рыжий танцор. Жены офицеров засматривались на идущего по своим делам, парня и здоровались. Слава, она вещь такая!
Дембель, вот и долгожданный дембель. Отправив домой за последние полгода пять посылок с вещами с женами своих командиров, едущих в отпуск домой в Союз, Егор с дембельским чемоданом в парадной форме сидел в кузове бортового ЗИЛа 131 со своими товарищами, который отвезёт дембелей в Будапешт на сборный пункт, потом снова Музыковешт и Ворошиловград. 31го октября, переслужив всего две недели, Егор позвонил в дверь родительской квартиры.
Погуляв неделю, став на воинский учёт, дембель устроился на работу по своей горной специальности – электрослесарем подземным в Стахановское шахтоспецмонтажное управление «Угле автоматика». Работать в нём считалось престижно – первая смена, суббота и воскресенье, а также все праздники выходные дни, подземный стаж, хотя много работ выполнялось и на поверхности шахтного двора, и довольно приличная для того времени з\п –начиная с 250 руб. Бригадир – Анатолий Васильевич Грицай и начальник 2го участка Калинин В.Г. приняли Егора достойно, и парень начал работать под землёй. Работа давалась, в бригаде уважали. Летом следующего года Егор женился на милой девушке Наде, на три года его моложе, которая проживала в соседнем районе города с мамой в однокомнатной, старого образца хрущёвке на втором этаже двухэтажного дома. В пятницу они пошли вдвоём в городской ЗАГС и тихо расписались. В мае следующего года родился
Утром Егор вышел на свой автобус, рассказал бригаде и бригадиру, что он рассчитывается, и поехал в исполком за переводом. Демьяненко уже приготовил документ. Егор приехал в своё управление и зашёл на приём к генеральному директору Бушуеву. «Парень, я всё понимаю, но проработай же эти пять дней, получишь ведь 13ю з\п и премию, а так всё потеряешь». «Простите пожалуйста, для меня в данный момент квартира важней».
Михаил Васильевич не обманул, правда не в этот же день, а 16го января, сразу после праздников он сам позвонил: «Егор, что ты уже думаешь, что я врун?». «Нет, что Вы» разволновался парень. «Приезжай сейчас ко мне с паспортом, забери ордер и ключи. Тебе двушку хватит? Или подождёшь немного трёшку?». «Да нет уж, лучше синица в руках». «Тогда жду». Егор не бежал, он летел сломя голову, ещё не веря своему счастью. В приёмной исполкома на против кабинета Демьяненко всегда много народа. Егор подошёл к секретарю, уже не молодой, но всё ещё невестящейся Людмиле. «Люда, привет, меня М.В.Д. вызвал.» сказал он девушке. Она сняла трубку и после долгого гудка объявила, что пришёл Щербаков. Положив трубку, она послала Егора на первый этаж к Нине Сергеевне забрать ордер на подпись. Егор полетел. Нина сидел в своём кабинете и работала на машинке. Они были знакомы с детства, их бабушки жили на одной улице. «Привет Гоша!» по-старому назвала она парня: «Вон на столе бери свой ордер, я тебя поздравляю, иди к шефу сам подпиши и придёшь я поставлю печать». Егор к самому председателю ещё не входил, хотя знакомы они были, он поздравлял Егора и вручал ему 10ть руб. премии за хорошую работу. Парень поднялся и попросил Люду зайти самой и подписать. Та молча встала, взяла ещё какие-то документы и вошла в кабинет к председателю Дуднику Владимиру Александровичу. Через какое-то время она вышла, молча отдала ордер Егору и сказала: «Снова к Нине, поставь печать и отнеси его в паспортный ЖЭКа сдай в течении 10ти дней». Поставив печать Егор летел быстрее пули. На глазах у парня наворачивались слёзы. Надя только вышла на работу и вечером он её обрадует, и они пойдут смотреть своё гнездышко. Двушка, на пятом этаже девятиэтажки, было шикарной. Огромная, 14м кухня, уютная спальня и зал с балконом на обратную сторону дома, горячая вода и отопление с новой котельной, и самое главное в квартире уже стоял телефон, мечта каждого в те годы. У Егора началась спокойная жизнь.
Разницу в заработках сразу скомпенсировал, устроившись на своём микрорайоне в садик, где находился его сын, на пол ставки электриком, ну и начался заработок с населения. Профессия жэковского работника сама по себе уже предполагает, как предоставление услуг населению, где каждый, вызвавший тебя для работы в его квартире, старается потом отблагодарить. Как поётся в известной песне— «Взятки брать? Конечно буду. Буду брать пока дают. А не брать, так засмеют. В жизни главное, ребята, жить не только на зарплату». Здесь огромную роль выполняют мастера ЖЭКов. Получая вызов на устранение аварии, она начинает объяснять, что придётся долго ждать и сидеть без света, так как электрик один и работ у него выше крыши по объектам, а квартиры уже потом и дают номер телефона электрика. Клиент созревает в основном на второй день и приглашает в квартиру уже по данному телефону. За это мастер берёт один рубль, не зависимо дали там тебе денег или нет. Но дело стало процветать, Егор выполнял все заказы и утром, на наряде отдавал положенные суммы мастерам. Меньше червонца в день парень не зарабатывал. Каждый забойщик позавидовал бы такой з\п, при чём в шахту спускаться не надо и в чистом ходишь. Егор сразу приобрёл себе ЗаЗ М 966ть (с ушами) 30ть л\с и на нём разъезжал по нарядам. За зарабатываемые деньги построил в кооперативе шикарный гараж с подвалом и комнатой для отдыха с отоплением. Взял не последнюю, красного дерева, германскую стенку «Заалбург» и качественную мебель в зал и спальню, своей квартиры. Так бы всё и продолжалось, если бы после поступления в институт его не порекомендовали принять в партию. И отец, и мама у Егора были люди партийные, поэтому он согласился и парт ячейка ЖЭКа подала на него документы на вступление кандидатом в члены КПСС. Кто бы мог тогда подумать, что этот приём качественно изменит жизнь молодого парня.
На втором этаже горкома партии собрались партийные руководители с вновь принимаемыми перед залом заседаний, где собралась комиссия по приёму. Дошла очередь Егора. В костюме с галстуком и комсомольским значком на лацкане, повторяя про себя принципы коммунизма и тезисы вождя, молодой человек вошёл в зал. За длинным столом покрытым красной материей, на не высоком подиуме сидело семь человек. В центре, сам Первый секретарь, сосед с четвёртого этажа родительского дома, Борис Васильевич Дятлов. С права от него членом комиссии сидел Михаил Васильевич Демьяненко. Егор по здоровался, и партийный секретарь стала читать его характеристику. «Не надо продолжать» неожиданно перебил её Первый «Я, на пример, очень хорошо знаком с Егором и его партийными родителями. Ты что работаешь в ЖЭКе?» «Да, это наш лучший работник» ответил за Егора Демьяненко. «Ну вот видите, видите, лучший работник, а нам в стране и нужны коммунистами только лучшие работники. Егор, у тебя какое образование?» спросил Первый. «Горный техникум и учусь в ХИПИ» ответил парень. «Подходит?» задал вопрос теперь уже не Егору, а подполковнику в армейской форме, сидящему в конце стола так же, как член комиссии: «Да, полностью» ответил он. «Это замполит с нашего учреждения, зоны проще, Виктор Иванович Бескровный» уточнил Первый: «Егор, партийная организация города направляет тебя по комсомольской путёвке на службу в органы внутренних дел. Это огромная честь. Ты согласен?» Ну я бы посмотрел в тот момент на идиота, сказавшего бы Первому лицу города «Нет». «Конечно же я согласен и постараюсь Вас не подвести» ответил Егор. «Вот, это слова мужа» радостный и довольный ответом сказал Первый. «Секретарь, путёвку сюда я её сразу же и подпишу в торжественной обстановке, и чтобы завтра он был рассчитан и начал работать в органах».
С горкома партии Егор вышел кандидатом в члены КПСС и с направлением с двумя печатями горкома и горисполкома с подписью Первого и Дудника для работы в ОВД. Рассчитали Егора в этот же день. Начальник ЖЭКа начал звонить в горисполком с не согласиями, но его послали с этими вопросами к Первому, и он сдался. Утром Егор со всеми своими документами сидел в отделе кадров УЛ 314ть.
3.
Уг. Ро.
Коллектив отдела уголовного розыска города состоял из начальника, его заместителя, трёх старших оперативных работников, девяти оперативников и трёх помощников оперативных работников—лиц младшего начальствующего состава—сержантов. Никак не подчинялся, но всегда присутствовал на первом вопросе любого совещания—начальник ИВС (изолятора временного содержания). Первым вопросом любого совещания—работа оперов с агентурой в ИВСе. Опытный начальник изолятора в хвост и гриву отрабатывал оперов, которые только по одним им и ведомой причине не приходили вниз для снятия показаний. После его ухода начиналось основное, рассмотрение текущих дел, совершённые за ночь происшествия из КУПП дежурной части и докладов следственно оперативной группы за ночь. У каждого
Евгению нравилось всё. И умные и чуть сосредоточенные лица его коллег, и задаваемые вопросы, звучащие на них ответы и предположения, планы на этот день и на будущие. Сразу были видны лидеры сыска и такие же, как Женя, дилетанты. «Пепов, твоя задача раскрутить «Смешного» по убийству Фёдорова дружинника, на танцах прошлой ночью» неожиданно поступила команда от заместителя розыска. «Что мне надо делать?». «Ты человек новый, шахту знаешь, прикинешься шахтёром, которого взяли за драку в парке. Тебя переоденут и посадят в камеру к предполагаемому убийце. У него уже закончились сигареты, а ты войдёшь с почти полной пачкой с фильтром и сразу её за светишь в хате. Ну поругаешь матом там ментов, расскажешь, что невеста будет волноваться и ждать, что ты не виновен и потом попробуй разговорить этого гада. Молчит и всё». «Понял, старшина?». «Так точно, товарищ капитан». «Ну ты это брось, у нас так не принято в розыске, только по именам или в крайнем случае имя отчество, вразумил, салага?». Опера за улыбались, но про себя, так как суровый взгляд начальника, поставил всех юмористов сразу на место. Совещание закончилось и Женя пошёл в подвал для переодевания. Начальник ИВС, старый волчара, битый перебитый, резанный и стрелянный не раз, но продолжающий работать на самой не благодарной должности любого городского отдела, был осведомлен и ожидал «подсадку». Николай Николаевич Озеров, майор милиции перед пенсией, но работу свою знал не просто, а до сконально. Перед тем, как сажать в «хату» подсадку, необходимо было подготовить почву, для этого в длинном коридоре ИВС, пол которого устелен длинной шахтной конвейерной, прорезиненной лентой, для бесшумной ходьбы по блоку дежурного. Все дежурные по блоку переобувались в мягкие тапочки. Возле камеры «Смешного» разыгрывалось представление двух сержантов. Дежурный в пол голоса, но так, чтобы было слышно в необходимой «хате», обсуждали: «Так, в семёрке у нас четверо?» «Да, полная». «А пятая?». «Там ТБЦ». «Нет, к туберкулёзу не надо: «А в тройке что?». «Там же этот, малолетка, Захаров, по наркотикам». «Так, в общую сказали не кидать, там его мигом «бакланы» научат, что у него не 206я, а мелкое хулиганство и он ничего не скажет.». «А к «Смешному» если?». «Так следак же говорил, чтобы не подселять». «Ну что мне на голову его надеть, шахтёра этого грёбанного, что ли» возмутился дежурный. «А что там за фраер такой этот шахтёр?» поинтересовался выводной. «Да лопух, на него хотят «бакланку» спихнуть вчерашнюю у ресторана с поножовщиной, а он там даже не был. Его ППСники готового на лавке в парке взяли, хотели в вытрезвиловку, а опера сказали в ИВС». «Лады, давай к «Смешному» пока, а если следак вякнет, тогда перебросим». «Ведите его, только по шустрому». В коридоре зашуршали ноги и всё стихло.
«Смешной» Смешнов Олег Ярославович, ранее дважды судимый, первый раз по 206й «Бакланке» с отсидкой 3 года на малолетке, с чего на мизинце левой руки значился перстень с полоской к безымянному пальцу. Второй раз «гоп-стоп» 141- 142 УК Украины, пятёрочка от звонка и до амнистии самой большой после лета 1953 года, к 70ти летию Советской власти в ноябре – декабре 1987го года, когда на свободу вышло больше половины ЗЕКОВ страны. На спине «ЗЕКА» красовался синий собор с двумя куполами, а на правой руке «паук», который означал по –понятиям- «воровал и буду воровать». Зоны опустели. И вот теперь опера закрыли его по убийству дружинника в парке после дискотеки, но, как он понял, доказухи маловато. Он внимательно слушал трепню попкарей в коридоре. «Что это? Подстава? Или правда всем пофик чьи-то команды. Ведь и ему сам следак вчера после допроса сказал, что сидеть будешь один, чтобы никто не смог помогать». Он, как загнанный зверь мотался по камере, три шага вперёд, три назад. «Да вроде не подстава, а в правду нет места. Ладно, кинут «баклана» поглядим на рожу и определим» думал «Смешной».
Сержанты вышли из блока, и всё слушавший начальник ИВС тихо сказал: «Молодцы, по-моему, хорошо, без лажи проговорили». Он повернулся к стоящему Жене: «Первый раз идешь?». «Угу». «Не переживай, мы всё слышим, заточек у него нет, вчера его до гола раздели, супинаторы и те вырвали». Он походил волнуясь, за тем принёс шоколадную конфету, съел её на глазах у всех, а фольгой, смоченной в своей слюне, поводил по побелке стены и потёр у глаза Жени. Через минуту там красовался обширный синяк, и бить не надо было. «Ну, так вроде бы лучше. Сам вопросов сегодня не задавай вообще, слушай его и отвечай на его вопросы и плачь, что твоя девушка тебя не дождалась, короче играй истерику и всё, понял? Завтра тебя выведут после того, как его заберёт следователь на допрос. Ну с Богом, сынок, ни пуха». «К Чёрту» ответил опер и шагнул в блок. Камера открылась, его с силой толкнули и захлопнули с шумом дверь. Тускло горела над дверью в металлическом кожухе не яркая лампочка, в мутное, засиженное мухами окно, чуть пробивался дневной свет. В камере было тихо и пахло парашей. В углу стояла большая алюминиевая кастрюля для нужд с крышкой, бак с водой и на цепочке кружка, две двухъярусные нары с железными приваренными полосками вместо матрацев, между нарами бетонированный стол и две лавки так же металлические, а над ними окошко в почти метровой стене. Стены побелены, все в крупной «шубе». И самое главное—запах камеры, что-то вместе с потом, испражнениями, кислым запахом квашеной не свежей капусты, сероводородом и табачным дымом.
«Смешной» лежал на нижней нарке, подложив руки под голову и молча наблюдал за вошедшим в «Хату» человеком. «Здравствуйте» культурно по здоровался вошедший и не дождавшись ответа, сел к столу. Оба молчали. Прошло более трёх часов, когда не выдержал «Смешной». Он облокотился на железные прутья нарок, привстал и не громко спросил: «Чо молчишь, как тупая отвёртка?». «А об чём мне тебе говорить, мне уже сказали пацаны, что ты, как это у них— «квочка» тебя кинули, чтобы меня уговорить взять вину на себя. Так вот х..я тебе с маслом, не возьму, и поэтому лучше замолчи, а то морду разобью» выдавил из себя с не скрываемой злостью, Женя. «Смешной» даже присел сразу. Он свесил ноги с нары, поглядел внимательно на парня и тихо зашипел «Да ты знаешь, «баклан» грёбаный, с кем ты базаришь? Я «Смешной» меня вся областная братва уважает и знает». «Ты чо с детдома, что ли?» спросил Женя. «По чему из детдома?» не сразу понял «Смешной», «Ну какими-то братьями своими ты меня пугаешь?». «Смешной» так не смеялся давно. «Лады, братан, прости, что плохо на тебя в начале подумал» извинился он. «Я краем уха слыхал, что тебе «Бакланку» тулят. Не переживай и ничего не подписывай, у них на тебя нет ничего, всё лажа, понял?» «Нет, что такое «бакланка»? Все обзываются, а не говорят». «Смешной» удивился ещё больше. Это 206 ст. УК Украины— «Хулиганство». «Так ведь я только пивка с ребятами выпил с этими, как их с «Огнями Москвы» и ничего не помню» рассказал Женя свою историю. «С самогоном мешали пиво в пивном баре» перевёл «Смешной». Всю ночь «друзья» не спали. «Смешной много рассказывал о своей судьбе, о двух «командировках», о братве, а Женя не задавал глупых вопросов, только удивлялся. Он всё больше и больше нравился «Смешному», особенно после того, как достал начатую пачку «Стюардессы» и удивился: – «А это то у меня откуда, я ведь не курю, может менты подбросили, чтобы я закурил и разговорился?». «Смешной» снова залился смехом. «Да видно вчера чью-то прихватил со стола, и всё». Он с удовольствием закурил. За что он сидит, сам не говорил, а Женя и не спрашивал особо ничего. «А что ты меня не спросишь, чего я тут парюсь?» спросил, затягиваясь очередной сигаретой, «Смешной». «Мне не интересно, самому тебе надо, расскажешь, а не расскажешь, мне и не надо. Мама мне всегда говорила: «Меньше знаешь, крепче спишь». В 5.30 дежурный прокричал по блоку: – «Подъём, на оправку, выносим парашу и 10ть минут на умывание, с первой «хаты», пошли». Лязгнул чей-то запор и по коридору к туалету в конец блока поспешили чьи-то ноги. «К камерам не подходить и не разговаривать, иначе без оправки будете, козлы!» кричал всё тот же не приятный голос попкаря. Минут через 20ть двери камеры открылись, и сержант скомандовал: «Выходим, живо, бак схватили и понесли, бегом». «Смешной» глянул на Женю, но их всего –то двое, а одному бака не дотянуть, рас плескаешь, а ему, как жулику, вроде бы нести в –падлу, но делать нечего, и Олег взялся за одну ручку бака. В туалете три «очка» и длинное бетонное корыто у стены с тремя кранами. Вылив содержимое параши в туалет, оба уселись рядом, потом быстро умылись и бегом назад в камеру, неся уже пустую, но так необходимую, ёмкость. Лязгнул запор и провернулся ключ в замке. Олег лёг на наре в свою обычную позу, Женя сел на лавку. Через некоторое время открылось окно кормушки и попкарь подал завтрак. Два куска чёрного хлеба, две кружки купеческого чая и по миске пшеничной сухой каши, к тому же ещё и не солёной, с воткнутыми в неё алюминиевыми ложками с обломанными ручками. Кашу есть не стали, а чай с хлебом выпили и вернули посуду в открывшуюся на мгновение кормушку. «Сейчас начнут тягать на допросы» сказал Олег. «Не бзди, тебя больше трёх суток держать не имеют права, так что молчи и ничего не подписывай, даже если станут бить. Понял?». «Угу» мотнул головой Женя. «Смешного» вывели первым. Женю подняли на верх в кабинет начальника ИВС и дали кусок белого хлеба и сладкого чая. «Я бы вообще-то пожрал бы чего» возмутился Женя. «Да не можем мы тебя кормить, пойми ты. Опытный жулик, а «Смешной» прошёл хорошую школу, определит по запаху с параши, что тебя кормили колбасой с маслом, не говоря уже о запахах из твоего рта, так что терпи. Что-то узнать не получилось с первого раза, я вижу, да?». «Да, он постоянно меня проверял, а ночью спросил, не хочу ли я знать, чего он сидит, я отказался сразу». «Молодец, тут ты прав, у нас ещё двое суток». «Это что я ещё двое суток голодный буду?». «Сегодня в обед подадим всему блоку из-за тебя, макароны с подливой и кисель, я уже заказал» пояснил Озеров. «Николаевич, и пусть подсолят, ну жрать же невозможно пресное» взмолился Женя. «Ты глянь на него, сутки просидел, а уже с претензиями» все заулыбались. Начальник ИВС шутить не любил, а здесь видно всё было по его сценарию, и он оставался доволен.