Опера вызывали?!
Шрифт:
И облегченно выдохнула, когда ловелас в погонах тут же переключился на мою соседку с первого подъезда. Подарил ей цветы и увел в неизвестном направлении. Помянув недобрым словом всех бабников в целом и этого конкретного в частности, я успокоилась. Ровно до сентября, то есть — до сегодня.
Кого я точно не ожидала увидеть на остановке, так это довольное оперуполномоченное лицо! Я уже и думать о нем забыла, но кобелиная натура товарища в погонах настоятельно требовала закрыть гештальт в отношении
Пришлось спасаться бегством, тем более в общежитии жило большинство моих приятелей, которых ростом и физической формой тоже не обидели.
Артур вон, Багров, мой одногруппник, боксер, несбыточная мечта большей половины нашего университета. Он и шесть его друзей были звездами бокса и вечной целью девиц, мечтающих заполучить их в спутники жизни.
— Привет, будущий генеральный прокурор, — отсалютовал мне Артур.
Посмотрел на выражение моего лица и тут же посерьезнел:
— Что-то случилось?
— Да, — не стала я лукавить, — какой-то амбал здоровый привязался и не отстает. Я решила спрятаться тут.
— Где? — напрягся Багров.
— Ушел вроде, — выдохнула я, выглядывая в окно.
— Пошли, провожу, — решил Артур.
Я хотела зайти к своей лучшей подруге Полине. Она была младше меня на два года, тоже училась на юрфаке и жила как раз в общежитии. Я вовремя вспомнила, что нам всем привалило счастье в лице нового преподавателя уголовного права, который явно очень неровно дышал в ее сторону и загрузил мою Полину писать эссе от руки, чем она и занималась уже второй день!
Поэтому я не задумываясь приняла помощь Артура.
— Опиши придурка, — попросил он, вместе со мной спускаясь по лестнице.
— Громила под два метра ростом, косой саженью в плечах, придурковатым взглядом и очаровательной улыбкой гопника-ловеласа, — быстро выпалила я, — брюнет, глаза голубые.
— Поищем с пацанами, — сурово согласился Багров, а я облегченно выдохнула.
— Поговаривают, что на вас опять охота началась? — решила я сменить тему, когда мы вышли на улицу.
— Первокурсницы, — философски вздохнул Артур, — месяца через два угомонятся.
— Опять с вашим фан-клубом разборки, — закатила я глаза.
Багров снова тяжело вздохнул, возвел очи небу и пожал плечами, мол, каждый год одно и то же и ничего не меняется.
Все парни из боксерской семерки учились с нами на одном курсе. Я и мои подруги за четыре года вдоволь насмотрелись на то, как недалекие девицы делят шкуры неубитых боксеров, соединяясь в фан-клубы, не пропуская ни одного боя парней, которые принципиально не заводили отношения с девушками из нашего университета.
Возможно, сказалось то, что мы учились все вместе в одной группе и были приятелями, но на
Мы с Артуром дошли до автобусной остановки, болтая о нашем новом преподавателе, практике, домашнем задании, которое нам от души отсыпал новый «уголовник», и прочих радостях студенчества.
Я все это время вертела головой в поисках опера, но он словно испарился. Шестое чувство подсказывало мне, что ненадолго.
— Мой автобус, — махнула я рукой.
— До дома проводить? — заботливо уточнил Артур.
— Нет. Спасибо, что помог!
— Если что — звони. Мы с пацанами твоему амбалу быстро голову открутим.
— Спасибо! — еще раз поблагодарила я и запрыгнула в свой автобус.
Багров благосклонно кивнул, развернулся и вальяжно пошел в обратную сторону.
Я же всю дорогу не могла избавиться от ощущения, что опер Чингачгук где-то поблизости. Нервничала и вспоминала, куда дела папин электрошокер.
Может, начать носить его с собой на учебу?
Задумалась так, что чуть не проехала свою остановку! Выбежала последней, чудом успев проскользнуть через закрывающиеся двери, что не прибавило любви к наглому оперу.
Во дворе тоже озиралась так, что голова закружилась. Выдохнула и побрела к своему подъезду, мечтая поскорее подняться домой и снять туфли.
Открыла дверь своим ключом, вошла и с порога громко сообщила:
— Мам, я дома!
— Ужинать будешь? — заботливо прокричала родительница из кухни.
— Буду!
Я скинула наконец треклятые туфли, блаженно закатила глаза и уже собралась идти в свою комнату, как мне навстречу из своего импровизированного кабинета вышел папа, натирающий свое любимое охотничье ружье.
Папа был охотником и рыболовом до мозга костей и даже переоборудовал под свои «игрушки» кладовую, пожертвовав квадратами их с мамой комнаты. Отец мой ростом почти не уступал оперу, чтоб ему всего и побольше, носил густую бороду и радовал слух окружающих басом, когда пытался что-то сказать. Это за пределами дома.
В родных пенатах он был маминым зайчиком. Домашним. Ехать в дальние дали, чтобы добыть шкуру мамонта, ему позволялось только один раз в месяц. Все остальные дни папа любовно протирал свои многочисленные «игрушки», раскладывал по цвету и размеру блесны и крючки для рыбалки и ностальгировал о тех годах, когда не был женат и практически жил в диких лесах, выслеживая медведя-гризли, не меньше.
— Привет, пап!
— Как дела? — ровно уточнил папа.
— Отлично! Или нет?
— Да, — заверил меня папа, но как-то неубедительно.