Операция №6
Шрифт:
К месту пожаров бежали немцы. Они строчили по огню из автоматов, как будто свинцовый ливень мог захлестнуть пожар или в этом воющем пламени могли быть те, которые подожгли сарай.
А когда загорелись конюшни, и взрывы гранат начали раздаваться все чаще и в разных местах, и пули стали повизгивать возле бензобашен, охрана их залегла в канавах.
Лейтенант Кравчук, затаившийся невдалеке со своей группой саперов, воспользовался благоприятно сложившейся обстановкой и отдал приказ немедленно рыть колодцы для закладки ящиков с толом.
Саперы поползли…
Тем временем огонь, охватив все прилегающие к бензобашням постройки, переметнулся на бывший продовольственный магазин, где ныне были сложены ящики со сливочным маслом, предназначенным для отправки в Берлин.
Вот тут-то огонь потек по земле, как расплавленный чугун. Кипящее масло трещало, фонтаны мелких горячих брызг разлетались во все стороны, поражая тех, кто подходил близко. Удушливый чад забирался в легкие и раздирал их в сухом кашле.
Повсюду огонь ревел уже грозно и величественно.
Но растерянность среди немцев достигла своей вершины в тот момент, когда вырвавшиеся из конюшни лошади, раздувая ноздри, бешеным аллюром поскакали в промежутки, не охваченные еще пожаром. Но в эти промежутки устремились и солдаты, брошенные полковником Качке для борьбы с огнем. Ошалевшие кони — у некоторых горели развевающиеся хвосты и гривы — врезались в пожарников, подминая их под копыта.
Создалась та чудовищная неразбериха, где трезвый голос замолкает и начинает властвовать инстинкт самосохранения.
Огонь, потушенный в одном месте, нежданно возникал в другом, и вскоре полковник Качке с ужасом заметил, что этой бушующей стихией управляет опытная и умелая рука: очаги огня, возникая в разных местах, неумолимо брали в кольцо резиденцию начальника гарнизона.
Он сам пытался руководить, как боем, борьбой с пожарами, но оказалось, что телефонная связь прервана, и начальник гарнизона был отрезан от всех воинских частей, орудующих где-то там, в этом воющем, клокочущем пламени.
Курт Амедей фон Качке в сопровождении своего адъютанта выбежал из кабинета на улицу и сразу увидел невдалеке огненные смерчи. Он уже собрался отдать приказание Гуго Вальтеру отправиться туда, к фронту пожаров, но понял, что это бесполезно: прорваться сквозь ревущее пламя не под силу человеку, тем более такому трусливому, как его адъютант Гуго Вальтер.
Тогда он отдал приказ попытаться исправить телефонную линию, и Вальтер, взяв с собой двух часовых, отправился выполнять приказание своего шефа. Он знал, что его экспедиция ни к чему не приведет, что провода перерезаны партизанами во многих местах и что эти места охвачены огнем, но он ушел потому, что боялся полковника, пожалуй, больше, чем ревущего огня.
Курт Амедей фон Качке постоял некоторое время на улице, бормоча про себя ругательства и от бессильной ярости топая ногами, потом вернулся в кабинет и опять завертел ручки бездействующих телефонных аппаратов.
В бешенстве он схватил парабеллум и выпустил в стену всю обойму патронов, как вдруг окно его кабинета, выходящее в палисадник, распахнулось и перед глазами изумленного полковника предстали две человеческие фигуры.
Несколько секунд Курт Амедей фон Качке стоял молча, бегающие глаза его все больше округлялись. Потом внезапно возле самого носа господина полковника появилось, как бы повиснув в воздухе, колечко из вороненой стали. Он сразу признал в нем дуло револьвера и поспешил поднять руки.
При этом его парабеллум с грохотом упал на пол.
— Вот так-то лучше, — проговорил один из пришедших на хорошем немецком языке и, подняв с пола полковничий парабеллум, добавил — Откройте ваш застенок! Быстро!
Под гипнотизирующим взглядом холодных, решительных глаз, под круглым колечком револьверного дула герр Курт Амедей фон Качке автоматически шагнул к стене, завешенной бархатной шторой, отдернул ее и повернул торчащий в замке ключ…
Неслышно открылась дверь, из темного угла застенка быстро отделилась фигура человека. Человек постоял некоторое время, недоуменно глядя в пролет распахнутой двери, затем, рванувшись вперед, перескочил порог.
— Гапаридзе! Камнев! Как же это?! — вскричал он, видимо, еще не совсем разобравшись в том, что происходило.
— Ну, товарищ Кирьяков, — сказал Камнев. — Не медли… Возьми вот полковничий парабеллум — он тебе сгодится, и в путь.
— Сначала спроси у этого герра, — сказал Гапаридзе, — где у него лежат патроны — не то парабеллум его не лучше полена дров…
— Я знаю, — поспешно ответил Кирьяков, бросаясь к письменному столу и выдвигая один из ящиков, — вот они… Здесь их не меньше сотни пачек…
Набив патронами карманы, Кирьяков обратился к десантникам:
— Ну, ребята, теперь надо вызволить еще двух товарищей из этого застенка… Только-только, — добавил он сурово, бросив гневный взгляд на полковника, — их надо нести, сами они двигаться не могут…
— Камнев, покажи свою силу, друг, — сказал Гапаридзе, войдя в застенок.
Но когда он увидел двух человек — старика и юношу, губы его задрожали, глаза широко раскрылись и, шагнув к фашистскому полковнику, он с трудом выдавил из себя несколько слов:
— Это… что же… медуза? А? Что?.. Тебя спрашиваю?
…Тем временем огонь брал в тугое кольцо немецкие части.
Майор Рогов, руководивший всей операцией, устроил свой КП вблизи главного объекта сегодняшнего удара — бензобашен, где уже работали саперы Кравчука.
Кравчук не довольствовался тем, что часовые бензобашен лежали на земле, хоронясь от злобно повизгивающих пуль, он отдал приказ неслышно уничтожить их и одновременно запросил у Рогова нескольких человек, которые должны будут помешать подходу немецкого подкрепления.