Операция №6
Шрифт:
— Вы, конечно, герр Кирьяк, имеете знакомство с настоящим музыкальным кастен [3] . Нихт вар?
Он помолчал.
— Цели, которые вы, герр Кирьяк, имели перед собой, — продолжал в дружелюбном тоне полковник Качке, — неожиданно пересеклись с целями, которые я имею перед собой… Нихт вар?
— Нет, — ответил Кирьяков, действительно, ничего не понимая.
— О, вы сейчас будете все очень хорошо понимать, — с ласковой ухмылкой сказал Качке-Хорь. — Но прежде я имею намерение говорить вам так: вы — человек молодой, перед вами еще очень большая жизнь пройдет… Но жизнь большая не есть красивая без крупного богатства и без высокого положения в карьере… Нихт вар? Комфорт, шикарные женщины, вилла, например, на берегу синьяго, как у вас говорится, моря, быстроходная яхта для прогулки с друзьями по всем морям и океанам… О, это есть, действительно, красивая и полная приятных, волнующих ощущений жизнь… Нихт вар?..
3
Кастин — ящик (нем.).
У Кирьякова глаза все больше и больше округлялись: он решительно не понимал, к чему сие красноречие герра полковника и куда он, герр полковник, клонит?
«Что-то уж больно распелась эта сирена, — подумал он. — Надо быть настороже».
А полковник Курт Амедей фон Качке пел и пел, и перед глазами Кирьякова рисовалась одна картина за другой его великолепной, шикарной, красивой, ослепительной жизни, жизни в виллах, на увеселительных яхтах, во дворцах, одним словом, нечто сказочное, но, конечно, при условии, если… если…
— Если герр Кирьяк сделает одну маленькую, ну, совсем ничтожную услугу, — закончил Качке свое словоизлияние и замолчал выжидая.
— Какую? — осторожно спросил Кирьяков, все еще не улавливая мысли Хоря.
Но для полковника Курта Амедея фон Качке давно было уже все ясно. Впервые эта мысль промелькнула у него во время беседы с Сюлькой-горбуном, а сейчас она обрела вполне четкие контуры.
И эта мысль сводилась к следующему.
Он, полковник фон Качке, заставит «Днепра», с помощью ли посулов или пыток, но, во всяком случае, заставит его вызвать по рации весь партизанский отряд в определенное место для якобы неотложной операции… Например, для разгрома карательной экспедиции, будто бы выступившей в поход против партизан. Партизаны, услышав от своего разведчика о выступлении карательной экспедиции, конечно, воспользуются случаем устроить засаду и разгромить ее, тогда как в засаду попадут партизаны и все, все до одного будут уничтожены, в том числе и сам герр Кирьяк, и, может быть, как раз в тот момент, когда в своем радужном воображении он станет выплывать на яхте в открытое море.
Курт Амедей фон Качке про себя хихикнул, его узко посаженные глазки хоря блеснули хищно и плотоядно.
О, это ультрагениальный план! Ни одного партизана в его секторе! Полное уничтожение! И в результате, самое главное, самое заветное: чины, награды, место гаулейтера или, в крайнем случае, его помощника на берегу ласкового, бирюзового моря, напоенного ароматом цветущих оливковых рощ.
Мысли полковника становились все более приятными, все более захватывающими. Вот что значит удача!.. Фарт, как говорят янки, для которых нынешняя война, действительно, является фартом, доходным бизнесом… Они умеют мейк моней [4] и жиреть, не проливая капли крови.
4
Мейк моней — делать деньги (англ.).
Полковник фон Качке усмехнулся, вспомнив, как он ездил в Швецию принимать каучук и олово, свинец и вольфрам, да и многое другое стратегическое сырье, проданное Америкой будто бы шведскому правительству, на деле же через шведско-германский картель переданное на заводы Болен фон Круппа.
И, может быть, снаряд, пущенный из орудия, изготовленного с помощью американского сырья, разнес не один десяток джи-ай онкль Сэма [5] . О кей! Шурли!
Да, эта мысль настолько развеселила полковника Качке, что он вдруг громко расхохотался, к удивлению Сергея Кирьякова.
5
Джи-ай онкль Сэма — солдат дяди Сэма (англ.).
Да, именно, фарт, удача. Надо только не упустить удобный случай…
— Вы есть замечательный конспиратор, герр Кирьяк, — польстил Качке, приготавливаясь изложить главную суть задуманного им дела.
Но он начал издалека.
— Германия умеет отдавать справедливость даже врагам, — сказал Качке в том же дружелюбном тоне. — Но друзьям она очень благоприятствует («пока они ей нужны», — мелькнула тут же мысль), то есть благоволит, герр Кирьяк… Возносит их очень высоко… Награждает… Предоставляет богатую и красивую жизнь, о которой я уже вам имел говорить… Нихт вар?
«К чему это он клонит? Чего от меня хочет?»— думал Кирьяков.
Сделав такое вступление, полковник Качке изложил перед Кирьяновым свой план разгрома партизан во всех его формах, а затем счел необходимым наглядно показать и обратную сторону вычеканенной им красивой медали, то есть то, что ждет того, кто вздумал бы не исполнить требования Курта Амедея фон Качке.
С этой целью он подошел к стене, занавешенной бархатными тяжелыми портьерами, и отдернул их. В стене показалась наглухо закрытая дверь.
Кирьяков с интересом наблюдал, что будет дальше.
— Смотрите! — сипло прохрипел Качке и ударом ноги распахнул дверь.
И Кирьяков глянул. Лицо его сразу посерело, серыми стали и задрожавшие губы.
Но он смотрел.
Он смотрел, не мигая, в пролет двери, за которым в мертвенном полумраке синих ламп виднелся врытый в землю острый кол и насаженный на него человек. Человек был проткнут насквозь, острие кола, пробив грудную клетку, торчало чуть пониже левой ключицы. Мертвый не мог сползти, потому что в середине кола был вбит длинный плотничий гвоздь.
— Смотрите! — повторил Качке, уверенный, что после такого зрелища вряд ли сыщется человек, который отвергнет его требования.
Липкий пот выступил на теле Кирьякова, он с трудом держался, чтобы не потерять сознания, но не отводил глаз от чудовищной картины.
В глубине застенка он увидел, кроме того, переплет из бревен, к которым были подвешены обнаженные человеческие фигуры.
— Я не имею желания, чтобы герр Кирьяк был в таком зале, — с явной издевкой произнес Качке и хихикнул.
Щеки молодого разведчика как-то сразу старчески ввалились, обескровленные губы плотно сжались, волосы взмокли, а по лицу струйками катился пот.
Но, испытывая свое мужество, он неотрывно смотрел на замученного человека, насаженного на кол. Казалось, он ничего не видел, кроме этой страшной фигуры…
Кто ты, товарищ? Кто мать твоя, которая с молоком напоила тебя силой? Где закалил ты сердце свое и кого призывал в свой последний предсмертный час?
Кто ты, товарищ?..
Сергей Кирьяков смотрел, плотно сжав бескровные губы, смотрел молча, не шевелясь…