Операция 'Б'
Шрифт:
– Летят! Братцы, летят!
– закричал вдруг техник флагманского самолета старшина Колесниченко и побежал к посадочной полосе.
Охтинский напряг слух и уловил далекий звук моторов самолетов. Техник не ошибся.
– Наши летят! Наши,- закричали со всех сторон.
Гул моторов нарастал с каждой секундой, и вот уже из утренней дымки вынырнул первый бомбардировщик и сразу же пошел на посадку. По номерному знаку вышедший из штабной землянки Оганезов узнал машину заместителя командира второго звена капитана Беляева. За ним шли на посадку еще несколько ДБ-3 из второго и третьего звеньев. А где же остальные?
Беляев подрулил к командному пункту, заглушил моторы и сошел на землю. Рядом остановились и другие машины. К летчикам бросились все, кто стоял у командного пункта. Обнимали, жали руки, хотели качать, но летчики, молчаливые и мрачные, сторонились товарищей, пытаясь поскорее освободиться от них.
Оганезов понял: случилось что-то неладное. Спросил:
– Отбомбились?
– Да,- резко ответил Фокин.
– Чего же вы тогда такие... колючие?
– удивился Оганезов.
– Отбомбились. Только по запасной цели. По Штеттину! А до Берлина не дошли,- Фокин махнул рукой и тихо, про себя выругался.
– Погода прескверная, товарищ батальонный комиссар,- пояснил Беляев.- Не пробились. Решили по Штеттину...
– А остальные вот пробились!
– Оганезов повысил голос.
– Как?!
– плечистый, сильный Фокин подался весь вперед.
– Преображенский радиограмму из Берлина дал.
Фокин до боли сжал кулаки, скрипнул зубами.
– А мы... Эх, надо было одному идти,- он тяжко вздохнул и пошел прочь, ругая на чем свет стоит себя, своего штурмана и заместителя командира звена. А ведь ему так хотелось быть над Берлином! И что теперь скажет полковник Преображенский? Как же так получилось, что они оказались хуже всех?!
Капитан Беляев направился на командный пункт для доклада генералу Жаворонкову.
– Ничего страшного не случилось,- успокоил его рядом шагавший Оганезов.По запасной цели ударили. И это неплохо для начала. А до Берлина еще долетите.
Примерно через час посты ВНОС доложили о приближении к острову с юга группы самолетов:
– Летят наши!
– Наши летят, наши! Преображенский! Из Берлина!..- снова разнеслось над аэродромом. На летное поле высыпали все, кроме дежурной и караульной служб.
Первым из-за леса вывалился бомбардировщик Преображенского и с приглушенными моторами пошел на посадку. Остальные делали по кругу, а то и по два, прежде чем приземлиться. Оганезов видел, что садились все как-то неуверенно, что было непохоже на летчиков полка. Видимо, сказывались огромная усталость и чрезвычайное напряжение от длительного полета.
Военком считал подходившие самолеты. Все благополучно вернулись. Последним сел капитан Гречишников, единственный из второго звена, долетевший самостоятельно до Берлина. "Отлично, Василий! Значит, отомстил фашистам за гибель своей матери. Отомстил за жену и детей!" - подумал военком.
Когда Оганезов вместе с Жаворонковым подошли к флагманской машине, Преображенский, Хохлов, Кротенко и Рудаков со снятыми шлемами сидели на влажной от росы траве. Лица осунувшиеся, рты ловили свежий воздух и жадно вбирали его в легкие - по всему чувствовалось, что люди устали, как не уставали до сих пор никогда.
При виде командующего Преображенский встал, надел шлем и приложил руку к виску.
– Товарищ генерал, вверенная мне авиагруппа задание Ставки выполнила. Бомбы сброшены на Берлин.
Жаворонков подошел к полковнику, обнял его и трижды поцеловал. Расцеловал он и капитана Хохлова, и стрелков-радистов.
– Дорогие вы мои соколы! Герои! Богатыри! Сердечное вам спасибо. Спасибо от всех. Не посрамили гордое звание летчика-балтийца! Донесли наше Красное знамя до Берлина. Показали всему миру, на что способна советская авиация! Честь вам и слава!
В тот же день все немецкие радиостанции сообщили:
"В ночь с 7 на 8 августа крупные силы английской авиации в количестве до 150 самолетов пытались бомбить Берлин. Действиями истребителей и огнем зенитной артиллерии основные силы авиации противника рассеяны. Из прорвавшихся к городу 13 самолетов 9 сбито".
Эта фальшивка ошеломила англичан. Спустя сутки лондонские газеты недоуменно заявили, что в ту ночь вследствие крайне неблагоприятных погодных условий ни один из английских самолетов в воздух не поднимался.
Сомнения немцев и англичан рассеяло сообщение газеты "Правда". Она писала:
"В ночь с 7 на 8 августа группа советских самолетов произвела разведывательный полет в Германию и сбросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами в районе Берлина. В результате бомбежки возникли пожары и наблюдались взрывы. Все наши самолеты вернулись на свои базы без потерь".
Второй налет на Берлин
Получив срочное сообщение от командующего военно-воздушными силами ВМФ об успешном налете на Берлин, нарком ВМФ адмирал Кузнецов тут же позвонил в приемную Верховного Главнокомандующего и попросил записать его на прием к Сталину.
– Вопрос касается бомбардировки Берлина,- сказал он Поскребышеву.
Минут через пять раздался ответный звонок. Кузнецов снял трубку.
– Товарищ Сталин вас примет, Николай Герасимович,- раздался голос секретаря.- Приезжайте.
Сталин выглядел усталым и утомленным, видимо, опять трудился всю ночь. Он поздоровался с наркомом ВМФ за руку, предложил сесть.
– По вашим глазам вижу, что принесли хорошую весть, товарищ Кузнецов.
– Да, весть действительно хорошая. Очень хорошая. Сегодня ночью дальние бомбардировщики под командованием полковника Преображенского бомбили Берлин,доложил Кузнецов.
Сталин поднял голову, в его глазах блеснул радостный огонек.
– Значит, свершилось первое возмездие немецким фашистам за Москву!