Операция «Цитадель»
Шрифт:
Припарковав машину за два квартала от отеля «Ритц», Скорцени вышел из нее и, не спеша, прошел оставшееся расстояние пешком. Дежурившие здесь Родль и еще трое агентов в штатском сделали вид, что не заметили шефа. Правда, обер-диверсант сразу же признал их поведение неестественным: появление такого статного господина на почти пустынной улице просто невозможно было не заметить.
Обе машины его агентов стояли за углом. Дверца одной из них открылась и оттуда, держась рукой за руль, выглянула Лилия Фройнштаг. Улыбка на ее лице, конечно же, предназначалась Скорцени. Унтерштурмфюрер
«Похоже, что после Италии я потерял отменного унтерштурмфюрера и хладнокровного диверсанта. Зато она считает, что взамен приобрел любящую женщину, – с легким раздражением заметил Скорцени. – На самом деле все не так. Стало одной больше – только-то и всего».
И все же присутствие Лилии, ее улыбка немного разрядили напряжение, с которым он осматривал площадь перед отелем. Сегодня Скорцени начинал целую серию акций, из коих должна была состоять его гросс-операция «Цитадель» и венцом которой должна стать операция «Бронированный кулак». Обер-диверсант рейха заметно волновался, хотя и не желал признаваться себе в подобной слабости. Это было волнение чемпиона мира, который опасался не силы неопытного соперника, а случайного, нелепого поражения. Самое страшное – когда ты не можешь, не имеешь права проиграть.
– Не знаю, насколько важно ваше участие именно в этой боевой акции, – улыбаясь и приветливо разводя руками, приближался Скорцени к Лилии Фройнштаг, – но в любом случае старайтесь не отлучаться от машины.
Со стороны его приближение к строго одетой леди выглядело попыткой уже далеко не юного джентльмена возобновить с ней случайно прерванное знакомство.
– Я не для того прибыла сюда, чтобы не отлучаться от машины, – улыбка, которой Фройнштаг озаряла Скорцени, не имела никакого отношения к произносимым ею словам. Она была рассчитана на контрразведывательную публику.
– Есть говорить честно, леди, то мне хотелось запереть вас в номере, взять, так сказать, под домашний арест. Но подумал, что не честно будет лишать вас возможности записать в свою биографию участие еще в одной операции, за участие в которой все коммандос будут представлены мною к наградам.
– Как трогательно с вашей стороны, сэр, – отреагировала Фройнштаг на его «леди». – Теперь я буду с особым рвением молиться за вас.
– С чего это вдруг? – проворчал Скорцени, уже намеревавшийся идти дальше.
– Должен же кто-то подписать представление меня к награде.
– Вы неисправимы, Фройнштаг, – в прежнем духе проворчал Скорцени, вспомнив, однако, что еще не было случая, чтобы Лилия хоть раз намекнула ему по поводу повышения в чине и награждения.
Но зато о ней никогда не забывал начальник Главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер, который после каждой операции обязательно интересовался: «Вы коммандос Фройнштаг уберегли?», а беря в руки списки представляемых к наградам, прежде всего спрашивал: «Коммандос Фройнштаг, надеюсь, не забыли?»
И Скорцени так и не смог понять, то ли грозный и всемогущий шеф СД подобным образом желает подчеркнуть свою внимательность и оказать обер-диверсанту
Кстати, термин «коммандос», которым обычно пользовались англичане, прижился в РСХА только благодаря навязыванию его Кальтенбруннером.
Тем временем на площади перед отелем все было готово к акции «Комендант». Из девяти машин, которые Скорцени насчитал у «Ритца», три принадлежали службе безопасности. Все они были развернуты задками к бордюру и на полкорпуса выдвинуты, а водители их оставались на местах. Очень важно, отметил про себя обер-диверсант, чтобы все знали свое место, и до конца придерживались сценария операции.
Штубер, Зебольд и еще трое агентов двумя группами прокурсировали у входа в отель и вернулись к машинам.
Чуть в стороне, припарковав свой «остин» у газетного киоска, прохаживались Ланцирг и тот русский поручик, фамилию которого Скорцени все никак не мог вспомнить. Иное дело, что он хорошо помнил, что Ланцирг и поручик должны были отрезать коменданту путь к отступлению и прикрывать остальных участников операции в случае вооруженной стычки с его охраной.
«Радуйтесь войне, ибо мир будет страшным!» – вспомнилось Скорцени. – Похоже на вступление к «Молитве диверсанта».
29
Штурмбаннфюрер вновь взглянул на часы. Встреча коменданта Будапешта с агентом, который выдавал себя за человека, имеющего большие связи с Лондоном, должна была состояться через полчаса. Обычно генерал появлялся на встречи ровно за пять минут. В пунктуальности он все еще оставался верен себе, не в пример политическим и любовным привязанностям. Однако сегодня любовные привязанности ему простятся.
Чтобы излишне не маячить, Скорцени, он же доктор Вольф, неспеша прошелся по площади и, даже не взглянув на подавшегося к нему швейцара, вошел в вестибюль отеля «Риц».
Тут уже все были в сборе: двое людей Хёттля стояли у ступенек, ведущих в ресторан, еще один внимательно знакомился с расписанием поездов, висящим слева от окошечка администратора. В чем, в чем, а в прилежности ему не откажешь. Создавалось впечатление, что он не просто ищет запись о нужном ему поезде, а, явно демаскируясь, наизусть заучивает все расписание. «Не стреляйте в пианиста, он играет, как может!» – написано было в одной из техасских пивных. Такое грешное заведение, а слова почти библейские.
«При стянутой сюда массе агентов возможна только одна неожиданность: что операция пройдет без неожиданностей», – нервно подергал израненной щекой Скорцени. Мало нашлось бы людей, готовых поверить в то, что подобные операции уже не вдохновляли его, а главное, не приносили удовлетворения.
Если учесть, что еще не менее трех коммандос находится на втором этаже, где должна была бы состояться встреча генерала с агентом по кличке Лорд, то Хёттль явно перестарался. Однако менять расстановку диверсантов в последний момент не имело смысла. В любом случае генерал окажется схваченным. Или в крайнем случае убитым.