Операция «Цитадель»
Шрифт:
«Я еще вернусь в этот мир. Я еще пройду его от океана до океана!» – совершенно не к месту всплыла в сознании эта фраза, давно ставшая его заклинанием.
30
– Ну что, Розданов, как вам эта королевская охота? – подсел Штубер в «пежо», в котором уже нашли убежище от всепоедающего тумана Гольвег и поручик.
– Одним провинциальным мерзавцем станет меньше, – мрачно ответил тот, подвигаясь и уступая место гауптштурмфюреру рядом с собой, на заднем сиденье.
Гольвег устроился за рулем. Налегая на него грудью и обхватив руками, он неотрывно
– По крайней мере, в этой стране, – кивнул Штубер.
– Почему же? Вообще в мире.
– Вашими устами заговорила гордыня, поручик. Истинно русская, «дворянско-белогвардейская» – как заметил бы по этому поводу известный вам бывший красный командир Рашковский [91] .
91
Этот персонаж действует в моих романах «Река убиенных», «Живым приказано сражаться» и других, входящих в состав эпопеи «Война империй». (авт.).
– Про-вин-циаль-ный мерзавец! – болезненно и с нескрываемым отвращением отрекомендовал его поручик.
Само упоминание об этом человеке, трусе и предателе, было нарушением табу. Имя майора не должно было возникать ни в одном разговоре с ним, о чем гауптштурмфюреру хорошо известно.
– Тут я с вами согласен. Ибо случай особый. Но что поделаешь: когда нашу идеологию не воспринимают истинные рыцари войны, в их числе неминуемо оказываются перебежчики из тех самых трусливых ротных командиров, телами которых усеяно все пространство от Карпат до Ельни. Правда, тела принадлежат более храбрым, но неудачливым собратьям.
– Так оно получается в этой жизни.
– Да только начал я разговор не ради поминания Рашковского, при всем нашем свинском неуважении к майору. Ходят слухи, что после этой операции вы будете посвящены в члены СС.
Розданов с удивлением взглянул на Штубера. Он ожидал увидеть улыбку шутника или удостоиться похлопывания по плечу. Но гауптштурмфюрер неотрывно смотрел на изгиб дороги, и лицо его оставалось похожим на серый шлем-маску рыцаря.
– Посвящение в СС? Это что, всерьез?
– Обещание самого Скорцени, поручик, то есть я хотел сказать: господин лейтенант вермахта. А в недалеком будущем унтерштурмфюрер СС. Признаюсь, моя роль в этом скромная. Или, может быть, СС кажутся вам слишком замаранными? Откровенно, поручик. Мы в гестапо не доносим. Нам доносят.
– Принять благословение из рук Скорцени – это честь, – по-унтерофицерски отрубил Розданов. – Это честь даже в том случае, если бы нас посвящали в дьяволы.
– А вы, оказывается, почитатель Скорцени?
– Всегда был почитателем солдатского мужества. И потом, хотел бы я знать, кто в этой бойне не замаран.
Розданов сразу понял, что разговор затеян не случайно. Гауптштурмфюрер зондирует почву по поручению первого диверсанта империи. Отказаться – значит подписать себе приговор. От чести быть «посвященным» отказываются только с отказом от жизни. Став офицером СС, он будет посвящен в верные паладины фюрера, в верные «паладины первого ранга», принимающие обет на веру, повиновение и желание сражаться за
Правда, ваффен СС – еще не СС второго класса, к которым принадлежит Скорцени, а с недавних пор, как он узнал, и Штубер, «научившиеся убивать и умирать» и обреченные на бессмертие, уготованное им вечной памятью арийской расы. Но все же…
Розданов уже встречал немало бывших белогвардейских офицеров, удостоившихся чести войти в состав посвященных Черного легиона. Все они говорили об этом с гордостью.
– В сущности, вы уже состояли в СС.
– Что вы имеете в виду?
– Насколько мне помнится, в вашем личном деле сказано, что вы служили в отборной белогвардейской части под командованием генерала Корнилова.
– И всегда говорил об этом с гордостью.
– Кажется, вас называли корниловцами, а? Черные мундиры, черепа, кости?..
– Все верно. Мы, корниловцы, первыми прошли через черные мундиры и черепа, через идеализацию смерти, через элитарные офицерские батальоны, – вдохновенно ответил Розданов. – Мы возвели свою солдатскую, а особенно офицерскую, честь в такой культ, до которого вам в СС уже никогда не подняться.
– Теперь уже, очевидно, не подняться, – с грустью согласился с ним Штубер.
– Я тогда совсем юным был, в шестнадцать на фронт ушел. Завершал Гражданскую вместе с Кутеповым [92] , в его добровольческом корпусе, сформированном в основном из остатков Добровольческой армии Вооруженных сил Юга России, в большинстве своем из донских и кубанских казаков. В этом корпусе я и получил свое первое офицерское звание прапорщика. Затем, вместе с Кутеповым, отошел в Крым, где он командовал корпусом в составе врангелевской Русской армии, а уже с остатками этого корпуса в двадцатом ушел в Турцию… Это, скажу я вам, была прекрасная офицерская школа. Жаль только, что проходил я эту науку в Гражданскую войну, истребляя своих же, русских, людей.
92
Александр Кутепов (1882–1930). Участник Первой мировой войны. В 1917 году был командиром лейб-гвардии Преображенского полка. Один из создателей белой Добрармии. В 1920 году эмигрировал в Турцию, а оттуда – в Болгарию. В 1924 году стал членом созданного Врангелем «Русского общевойскового союза», в котором руководил разведывательно-диверсионной деятельностью, а в 1928 году, после смерти Врангеля, возглавил этот союз. В апреле 1930-го исчез в Париже. По одной из версий, якобы был убит агентами, засланными из СССР, однако тело обнаружено не было.
– Мне пришлось воевать в Украине, где русский белогвардейский дух не столь высок, как, собственно, в России.
– Это вы верно подметили.
– Тем не менее наслышан и об ударных офицерских батальонах, и о культивированной в белой гвардии офицерской чести.
Они помолчали, давая понять друг другу, что тема исчерпана.
– Я хотел бы знать, – нарушил это молчание Розданов, – куда меня потом определят, уже как офицера войск СС.
– Ради этого вопроса я собственно и начал разговор. Для начала войдете в мою группу. Не против? Такие офицеры мне нужны, а ваша национальность меня не смущает. Я – интернационалист, – осклабился Штубер.