Операция «Цитадель»
Шрифт:
– Каких прекрасных людей теряет эта растерзанная страна! – сочувственно вздохнул обер-диверсант рейха. – Убийцу-то нашли?
– Так точно, господин штурмбаннфюрер. Сегодня утром по этому делу был арестован лейтенант Маркочи. При обыске у него в квартире обнаружили пистолет, из которого были застрелены оба сотрудника венгерской контрразведки.
– Орудие убийства – в доме убийцы?! – осуждающе покачал головой Скорцени. – Теперь вы понимаете, почему я всегда питал недоверие к классическим уликам, Родль?
– А что поделаешь, если этот идиот не позаботился даже о том, чтобы убрать после себя гильзы. Которые и были предъявлены представителям прессы.
– Неряшливость
– Мало того, Маркочи набрался наглости утверждать, что подбросили его мы, германцы. Агенты СД.
– Вот что происходит, когда убийцей оказывается человек без совести и чести, – мрачно ухмыльнулся Скорцени. – Нет чтобы повиниться и покаяться! Надеюсь, он утверждал это не в присутствии прессы?
– Гольвег, который руководил этой операцией, решил пощадить нервы журналистов и не устраивать им встречи с буйным убийцей. Тем более что Шторренн, которому, как знатоку венгерского языка, он поручил общение с прессой, оказался неплохим рассказчиком, журналисты это оценили.
– Прессу вы удовлетворили, это понятно, а что с убийцей двух венгерских офицеров-контрразведчиков?
– Не было еще ни одного убийцы в мире, который бы не пытался доказать, что орудие убийства ему подбросили… Вы же знаете, что даже у адвокатов ничего, кроме сочувственного смеха, подобные утверждения вызывать не могут.
– И все же наш долг позаботиться о том, чтобы еще до суда у лейтенанта появился надежный адвокат.
– Об этом мы уже позаботились, – заверил его Родль. – В качестве адвоката выступил все тот же златоуст Шторренн. – К сожалению, после первой же беседы со своим будущим защитником лейтенант Маркочи предпочел повеситься.
Диверсанты многозначительно взглянули друг на друга. Они оба помнили, что в свое время Шторренн подвизался в роли профессионального палача в одной из германских тюрем, а затем в особом лагере для предателей рейха.
Эти взгляды заменили им поздравления, которых они вполне заслужили. Что ни говори, операция прошла успешно, и фрау Вольф могла убедиться, что имеет дело с мужчинами, способными защитить ее.
– Напрасно вы так настойчиво осуждаете самоубийство лейтенанта Маркочи, адъютант.
– Вы правы, штурмбаннфюрер, – скорбно произнес гауптштурмфюрер, придав своему лицу смиренное, приличествующее случаю, выражение, – нельзя лишать человек, совершившего убийство двух своих коллег, возможности искупить свою вину собственной жизнью.
– Как мы с вами, Родль, глубинно понимаем друг друга!
26
– Я осуществлю вашу давнюю мечту, Гольвег. Пребывая в Югославии, вы с трудом сдерживали желание переметнуться к партизанам и возглавить один из отрядов Тито.
Гольвег удивленно взглянул на Скорцени и нервно передернул плечами, как смертельно уставший боксер – перед двенадцатым раундом.
– Что-то не припоминаю… – попытался он возразить, забывая, что если уж Скорцени захочет высказать какую-то мысль, то слушать он будет только самого себя.
– Не знаю: то ли время от времени давала знать о себе ваша славянская кровь – как моя, венгерская, то ли еще что-то… Что вас так поразило, Гольвег? Да, в моих венах течет и венгерская кровь. И я не скрываю этого, Гольвег.
– Простите, штурмбаннфюрер. Не могу знать, какими сведениями вы располагаете, – насторожился диверсант, – но я не припоминаю, чтобы мои симпатии к партизанам…
– Не
– Возможно.
– Так вот, оберштурмфюрер, – повысил голос Скорцени, поднимаясь из-за стола, но жестом сдерживая Гольвега, Штубера и лейтенанта вермахта Розданова [88] от желания расставаться со своими креслами. – Вы всегда страстно желали побывать в шкуре командира одного из отрядов Тито. Это у вас в природе, в самой вашей натуре. Как истинный диверсант, вы всегда рвались в лес, в горы. Да и по характеру своему тоже являетесь отшельником.
88
Поближе с поручиком белой гвардии, а затем лейтенантом вермахта Роздановым читатели могут познакомиться на страницах моих романов «Живым приказано сражаться», «Черный легион» и других, входящих в цикл романов «Война империй» (авт.)
– Если вы так считаете, – не без вежливой иронии согласился Гольвег.
– Впрочем, что касается отшельничества, то это больше относится к вам, Штубер, – остановился Скорцени напротив одного из своих самых талантливых последователей. И тот не выдержал, подхватился, поднимая вслед за собой Гольвега и Розданова.
– Почти монашеского отшельничества, – подтвердил он, уже догадываясь, к чему клонит Скорцени. Оставалось выяснить кое-какие детали.
– Еще бы: «Рыцари черного леса», «Рыцари рейха», просто какие-то безымянные подсадные партизанские отряды. Некая, забытая Богом и людьми крепость на окраине никому не ведомого Подольска, которую вы превратили в свой родовой замок, в эдакий саксонский форпост на подступах к Черному лесу. Фантазия, изысканная фантазия – вот что вас приятно отличает от множества других диверсантов, Штубер! Но, к сожалению, ни сербским, ни хорватским языком вы не владеете. И в этом преимущество перед вами оберштурмфюрера Гольвега неоспоримо.
Скорцени выдержал длительную паузу, осматривая всех троих с таким скептически недоверчивым прищуром глаз, словно вот-вот собирался воскликнуть: «Господи, и мне придется совершать переворот в Венгрии, штурмовать ее королевскую крепость с этим вот сбродом?!»
Гольвег молча, напряженно всматривался в лицо Скорцени. Он терпеть не мог подковырок и недомолвок. Они всегда приводили его в ярость. От кого бы ни исходили. Пусть даже от «первого диверсанта империи». Он – солдат. И требовал ясности. Во всем – ясности!
– Вас, Розданов, судьба, говорят, тоже немало побросала по Югославии? Это верно?
– После Гражданской войны в России год служил в Воеводине, господин штурмбаннфюрер, – вытянулся по стойке «смирно» Розданов. – Потом немного учился в Русском кадетском корпусе при «Державной комиссии Врангеля». Хотя и прибыл туда в чине поручика, однако офицерского образования не имел.
– Русский кадетский корпус в Югославии?! Как романтично! Вот почему в свое время генерал Шкуро лично заинтересовался вами, надеясь направить в специальную диверсионную школу «Атаман» [89] , созданную при «казачьем стане» генерала Доманова.
89
Такая диверсионная казачья школа – «Атаман» – действительно существовала. Она готовила кадры для белогвардейских казачьих подразделений и организаций, действовавших за рубежом.