Операция «Цитадель»
Шрифт:
– Хорошо, я постараюсь найти его. Вот только доставлять придется вам самим. И двое суток – это слишком мало.
– Сколько же дней понадобится вам для поиска?
– Неделю.
– Много. Трое суток. И попробуйте в конце третьих суток куда-то исчезнуть!..
– Я ведь знаю, что моя семья будет под наблюдением.
– Вот видите, даже для вас служба в контрразведке не проходит зря, капитан Галаши.
Ровно через сутки гауптштурмфюрер Родль принял от Галаши телефонное сообщение. Однако
– Вам привет от одного известного вам капитана. Интересующий вас человек готов встретиться с вами, – сообщил срывающийся от волнения, почти мальчишеский голосок.
– Когда?
– Сегодня.
– Где?
– Там, где состоялся ваш последний разговор с капитаном.
– Но с условием, что будет и сам капитан.
– Капитан согласен, – приглушенным голосом подсказывал мальчишке кто-то стоящий рядом с ним.
– В котором часу ждать этого человека?
– Через два часа.
– Минуточку.
Родль знал, что в это время Скорцени находился в номере фрау Вольф, то есть унтерштурмфюрера Фройнштаг, поэтому связаться с ним особого труда не представляло.
– Наш общий друг, капитан, сам по телефону говорить боится, – объяснил он штурмбаннфюреру после того, как передал смысл телефонного сообщения.
– И правильно делает, – недовольно, однако справедливо рассудил Скорцени.
– Что передать его связнику?
– Пусть капитан появляется, будем ждать.
22
– Вы, Скорцени, должны будете подготовить захват городской крепости, в которой находится правительство Венгрии. Это на тот случай, если регент нарушит свои союзнические обязательства перед Германией, – повторил фюрер, как только они остались в «ситуационном блоке» одни.
– Регент нарушает их давно, причем самым наглым образом», – заверил его обер-диверсант.
Гитлер уселся на стол и слабым, артистичным движением руки указал на кресло справа от себя. Какое-то время он молчал, напряженно всматриваясь в расстеленную перед собой карту. Улучив момент, когда фюрер опустил голову, обер-диверсант слегка приподнялся и увидел, что это карта той части Европы, на которой расположены Австрия и Венгрия. И еще он заметил, что значительная часть Баварии и Австрии, в районе Альп, обведена жирным красным кругом.
Скорцени не нужно было долго гадать, чтобы определить, что этим кругом обведен тот особый район, который уже получил название «Альпийская крепость».
– Это верно, Скорцени. Хорти нарушает их давно, считая, что его действия останутся безнаказанными.
– Он ошибается, мой фюрер.
«А ведь переворот в Венгрии, – подумалось Скорцени, – воспринимается фюрером еще и как укрепление юго-восточного форпоста «Альпийской крепости». Возможно, фюрер и не станет акцентировать на этом внимание, но что момент этот учитывается – несомненно».
– Однако факт, который послужит нам поводом для нападения, должен быть вызывающим, – уточнил Гитлер, наконец, прервав свое альпийское паломничество и давая понять, что повод все же необходим. – Из ряда вон выходящим.
– Мы создадим такие факты, мой фюрер.
– Вы очень точно выразились, Скорцени. Именно так и должен ставиться вопрос. Мы действительно должны «создать эти факты», создать атмосферу венгерского военно-политического тупика. Довести ее до такого каления, при котором каждому венгру стало бы понятно, что Хорти ведет страну в никуда, а поэтому правителя и правительство следует менять. И как можно скорее.
– Так мы и будем поступать, мой фюрер.
Внимание фюрера вновь привлекла какая-то местность на северо-западной оконечности «Альпийской крепости», он взял карандаш и, охватив эту часть карты жирной линией, присоединил ее к особому оборонному району. Скорцени показалось, что этим росчерком карандаша Гитлер существенно отодвинул границу «Альпийской крепости» от своей ставки «Бергхоф».
– Я дам вам конкретное задание, Скорцени. У вас будут самые веские основания для самых решительных военных действий.
– Мне не хотелось бы чувствовать себя скованным в военных аргументах, мой фюрер. Ситуация в Венгрии резко отличается от той ситуации в Италии, при которой я проводил операцию по освобождению Муссолини. В отличие от Италии Венгрия не расчленена на две части, она не находится в состоянии гражданской войны, там нет широко развернутого партизанского движения, и ни в одной части ее не действуют англо-американские войска, присутствие которых на юге Итальянского королевства вносило сумятицу в умы и народа, и правящей элиты.
Скорцени показалось, что фюрер не то чтобы совсем опешил от его натиска, но уж во всяком случае подрастерялся.
– Чтобы облегчить вам жизнь, я отдам письменный приказ, которым наделю вас широкими полномочиями. Самыми широкими! – негромко, но угрожающе воскликнул он, словно был уверен, что Хорти услышит его и содрогнется.
– Мы поставим их на колени, мой фюрер.
Гитлер расчувствованно взглянул на Скорцени, как на свою последнюю надежду и на свой последний, имперский аргумент, подался к нему через стол и, едва не дотянувшись до кисти обер-диверсанта, похлопал ладонью по дубовой доске:
– Так поставьте же их на колени, штурмбаннфюрер. Сделайте это с таким блеском, чтобы вся Европа содрогнулась. Когда-то, желая устрашить своего подданного, восточные сатрапы посылали им меч как знак скорой и жестокой расправы. Появление в любой столице мира «первого диверсанта рейха» должно означать для всех непокорных то же самое. Во всем мире должны понимать: в ножнах фюрера Германии всегда ждет своего часа карающий меч. Меч империи.
…Теперь, находясь в Будапеште, Скорцени не раз вспоминал об этом напутствии Гитлера. Правда, приказ о подготовке к захвату крепости – еще не приказ о ее штурме и пленении адмирала Хорти. Но в то же время…