Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки
Шрифт:
Нагиб посмеивался, и Омару хотелось даже отпустить руки, лишив того опоры, потому что Нагиб не отвечал, но затем он услышал голос:
— Совсем не просто достать бутылку сквозь прутья решетки. Опускай!
— Что случилось? — повторил Омар, как только Нагиб оказался внизу.
— Кто-то послал нам выпить!
— Что?
— Именно так, перед окном на веревке висела бутылка. — И он подал ее Омару.
— Бутылка? Что это значит? — И Омар вернул ее Нагибу.
Вынимая зубами пробку, Нагиб уверенно ответил:
— Я же говорил тебе, что у меня много друзей. — В темноте было слышно, как он пьет из горлышка. — Виски, ирландский виски.
Омар
Нагиб наслаждался виски, как наркотиком, в котором ему было отказано долгое время, издавая удовлетворенное фырканье и беседуя сам с собой, так как Омар молчал. Он восхвалял дружбу и будущее Египта. Когда в своей эйфории Нагиб слишком повышал голос, Омар останавливал его.
Омар уже было подумал, что алкоголь усыпил Нагиба, но тот вдруг начал держать пламенные речи о Саде Заглуле, предводителе египетских националистов, и их общем деле. И каждый раз, когда возле дверей камеры звучали шаги охраны, Омар был вынужден зажимать рот пьяного сокамерника. Лежа на койке, ставшей частью его жизни, Омар слушал Нагиба, который и в состоянии глубокого опьянения говорил разумные вещи о том, что Египет принадлежит египтянам и никому другому и что британцам безразлично будущее Египта, но речь в этой войне идет о Суэцком канале и морском пути в Индию. К утру, когда в окно упал луч света, язык Нагиба начал тяжелеть, он постепенно замолкал и, наконец, уснул.
Еще до начала побудки Омар попытался спрятать бутылку. Он хотел опустить ее в ведро, находившееся в камере для совершения естественных потребностей. Но, предварительно оглядев бутылку со всех сторон, он сделал неожиданное открытие: на этикетке, так что увидеть можно было лишь сквозь бутылку, находился рисунок — очертания кошки, точно такой же, как его ожог.
Омар испугался. Что это могло значить? Он смотрел на спящего Нагиба и слушал его тяжелое дыхание. Омара нелегко было напугать, но в тот момент он пожалел, что записался в рабочий корпус. Бутылка в его руках дрожала, а на затылке выступил пот. Сквозь дверь он услышал шаги охраны, затем крики: «Утренняя поверка, утренняя поверка!» Он слышал их каждое утро в течение месяца. Нагиб спал.
Когда ключ повернулся в замочной скважине, Омар быстро спрятал бутылку у себя под матрасом. Офицеру он объяснил, что Нагиб болен, что тот всю ночь мучился от спазмов желудка и теперь лучше не будить его. После скудного завтрака — чая с темным хлебом — и утренней поверки Омар возвратился в камеру. Нагиб храпел.
Закинув руки за голову, Омар глядел в потолок над своей койкой, с которого облезала краска. Уже почти пять лет прошло с момента его загадочного похищения, чуть не стоившего ему жизни, и причины которого так и остались сокрыты. Омар уже забыл о событии, имевшем столько последствий и оставившем столько улик, которые, однако, все вместе ни к чему не вели, или, скорее, заставил себя забыть о нем. Все дальнейшие поиски казались ему бесполезными и даже опасными, а забвение оказалось лучшим лекарством. Быть может, он стал жертвой ошибки что тем не менее не объясняло роли Юсуфа и его дочери Халимы во всей истории.
Халима — он все еще не забыл девочку. Долгое время он верил, что она обманула его, иллюзией чувств желая отвлечь от каких-то важных событий. Конечно, тогда он был еще неопытным мальчиком, но ему не хотелось верить в возможность обмана. Не важно, почему Халиме пришлось исчезнуть однажды ночью. Она сделала это не по собственному желанию. Быть может, она, так же, как и он, необъяснимым образом была втянута в какой-то заговор. В любом случае ее исчезновение не давало повода обвинять ее.
Так думал Омар, пока лежал и слушал дыхание Нагиба. Менее всего он ожидал, что прошлое настигнет его здесь, в камере. Какое отношение имели британские оккупанты к гробнице под домом Юсуфа, а Нагиб — к нему? И было ли это все вообще связано? Или это просто совпадение? Омар вспомнил слова профессора о том, что величайшие открытия совершаются не с помощью науки, а по воле случая.
Что ему делать в этой ситуации? Должен ли он спрятать бутылку и промолчать о своем открытии? Или ему следует выпытать у Нагиба, какое значение имеет образ кошки? Омар не находил ответа и чем больше пытался распутать это сплетение фактов, вопросов и нелепостей, тем менее он был в состоянии мыслить ясно и логично.
Следуя интуиции (еще минуту назад эта мысль показалась бы ему неуместной), Омар поднялся, схватил правый рукав сокамерника и оголил его руку.
В жизни бывают ситуации, когда то, чего ожидаешь, может напутать больше, чем неожиданное. Омар ожидал увидеть на плече Нагиба такой же знак, что был и у него. Теперь же, когда он четко видел его перед собой, Омара бросило в дрожь. Испуганно, будто увидев нечто запретное, он опустил рукав Нагиба. В этот момент тот проснулся.
С наибольшим удовольствием Омар убежал бы подальше, но этому препятствовали стены камеры, запертая дверь и охрана, дежурившая в коридоре. Он почувствовал себя настолько слабым и неуверенным, что решил просто ждать, что произойдет дальше. Поэтому он резким движением достал бутылку из-под матраса и сунул ее Нагибу.
Тот сначала испугался, затем, следуя повелительному жесту, пригляделся.
Губы Нагиба искривились в усмешке. За то время, что они провели вместе, Нагиб еще никогда не смеялся. Но он молчал, что буквально привело Омара в бешенство. Он нагнулся, поднял рукав и показал ему на знак кошки.
Нагиб подскочил, будто в него молния ударила, будто пробудился от страшного сна, и тяжело задышал, протирая глаза и будто не веря им. Прошло некоторое время, прежде чем Нагиб заговорил. Наконец, он произнес, заикаясь:
— Но это невозможно. Такого не может быть.
Омар оглядел Нагиба. Хотя он и не знал, что случится дальше, страх прошел. Омар наслаждался неуверенностью, которую сумел вселить в сокамерника, что не отвечало никакой логике, потому что Нагибу было известно многое, Омару же ничего.
Следовало ли ему сознаться, что он не знает, как случилось, что на его руке появился этот ожог? В тот момент правдоподобно бы это не прозвучало. Так что Омар молчал, ожидая реакции эк-Касара.
Нагиб покачал головой:
— Итак, неделями двое сидят в одной камере и не знают, что оба принадлежат к тадаману [7] .
Тадаман? Омар никогда не слышал этого слова, но решил не признаваться в этом. Он хотел узнать об организации максимально много.
7
Экстремистская националистическая организация (араб).