Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки
Шрифт:
— Откуда ты? — спросил Нагиб.
— Луксор, — коротко ответил Омар.
— Очень хорошо. Тадаману везде нужны люди. Увидишь, они вытащат нас отсюда.
— Ты уверен?
— Абсолютно, — кивнул Нагиб. — Эта бутылка — знак. Они хотели сказать, что знают, где мы находимся и что нам не надо беспокоиться.
— Бутылкой виски?
— Ну, да, — Нагиб смущенно опустил глаза, — тадаман знает, что я предпочитаю виски чаю, понимаешь?
Омар понял. Но оптимизм Нагиба внушал ему сомнения. Кто смог бы освободить их из британской штаб-квартиры и как это могло быть сделано? Больше же всего его интересовал вопрос, как люди тадамана отреагируют на то, что их окажется двое вместо одного.
— Я сразу не поверил тебе, — начал Нагиб. — Взрыв новой железнодорожной линии — мое уважение, это гениально.
Омар молчал.
— Произведение искусства, — повторил Нагиб с выражением уважения. — Это будет тебе стоить головы, если нас не освободят. Но ты можешь быть уверен: они придут за нами!
— Во имя Аллаха! — ответил Омар, желая сменить неприятную тему: — Я тоже не поверил тебе, когда ты сказал, что рисуешь археологические карты, смешно!
Нагиб посерьезнел:
— Можешь смеяться; но смех застрянет у тебя в горле, когда ты узнаешь, о чем идет речь.
— Ya salaam. — Омар подошел к двери и прислушался. — Воздух чист, можешь говорить.
— Поклянись Аллахом, что не передашь никому ни слова из того, что я сейчас скажу, иначе поплатишься жизнью.
— Клянусь Аллахом.
— Ты — тадаман и, как тадаман, имеешь право знать все.
Омар кивнул, и Нагиб начал рассказывать:
— На рубеже веков в Египет приехал британский профессор Эдвард Хартфилд, он был известным археологом. Его считали лингвистическим гением, потому что он не только говорил на всех современных европейских языках, но и владел языком иероглифов, демотическим, еврейским, хеттским, вавилонским и арамейским. Такие гении рождаются раз в пару сотен лет. По разрешению правительства этот Хартфилд искал в Саккаре гробницу Имхотепа…
— Имхотепа? — Услышав это имя, Омар почувствовал, как бешеный поток пронесся от его мозга по всему телу и на мгновение парализовал его. Будто бы вечер листал страницы книги, перед Омаром возникали обрывки воспоминаний: записка в покинутой журналистом Карлайлем комнате и на ней — дважды подчеркнутое слово «Имхотеп», рассказы профессора Шелли о поисках его гробницы. Но какое отношение к Имхотепу имели Нагиб и он, Омар? Какими путаными путями шла судьба, объясняя необъяснимое?
— Ты знаешь о значении Имхотепа? — спросил Нагиб.
Омар кивнул.
— Сначала исследования Хартфилда вызвали не больше интереса, чем любые другие раскопки. Занимаясь археологией, зачастую всю жизнь посвящаешь поискам чего-то одного, в результате же обнаруживаешь нечто совсем иное. И многие тем и удовлетворяются. С Хартфилдом было по-другому. Он сделал огромное количество открытий, таких же значимых, как открытия Мариета, Масперо и Питри, но казалось, они не интересуют его. Ходили слухи, что он обнаружил гробницы Третьей династии, но, опасаясь, что они могут отвлечь его от главной цели, вновь засыпал их. Это странное поведение не осталось незамеченным. Каирское Управление археологии и полиция провели расследование, но ни одни, ни другие не смогли обнаружить в деятельности Хартфилда ничего противозаконного. Когда же Картер призвал его к ответу, спросив об истинной цели его поисков, Хартфилд ответил, что это гробница Имхотепа — исчерпывающее объяснение.
Люди, работавшие у Хартфилда, получали очень большое жалованье, большее, нежели у любого другого археолога, а потому из них практически невозможно было что-либо вытянуть — никому не хотелось терять работу. Постепенно все же просочились слухи о том, почему Хартфилд ищет именно гробницу Имхотепа. Вернее, появились три версии: первая утверждала, что в ней сосредоточены сокровища и золото всего человечества, вторая — что там находятся документы со всей мудростью человечества и знаниями, давно потерянными и несущими тому, кто найдет их, власть над миром.
— А третья версия? — взволнованно спросил Омар.
— Согласно третьей версии, Имхотеп взял с собой в могилу и то, и другое — все золото и все знания.
Омар был потрясен, он пытался сопоставить все услышанное между собой, а также с пережитыми им событиями, но мысли его еще больше запутывались.
— Но это же всего лишь предположения, — наконец произнес он, — или существуют доказательства? Какие доказательства имеет Хартфилд? Он должен предъявить их!
— Этого он, к сожалению, сделать уже не сможет.
— Почему? Что это значит?
— Хартфилд исчез. Будто испарился.
— Чепуха! — возмущенно возразил Омар. — Британский профессор не может просто исчезнуть. Вероятно, он возвратился в Англию, быть может, сдался или, напротив, нашел нечто, чем решил ни с кем не делиться. В любом случае, я не могу представить себе, чтобы профессор растворился в воздухе. У него же были рабочие, они должны были знать, где его видели в последний раз.
Жестом Нагиб остановил Омара:
— Да, конечно, день исчезновения профессора точно известен. В последний раз его видели девятого дня Рамадана неподалеку от Рашида. Это подтверждают двое из его людей. С тех пор о нем ничего не известно.
— Почему в Рашиде? От Саккары до Рашида около сотни миль. Что нужно было Хартфилду в Рашиде?
— Послушай, дружок В Рашиде археологи однажды наткнулись на архив священнослужителей. Среди прочего, в нем был обнаружен и «камень языков», найденный солдатами Наполеона, по нему стало возможным расшифровать иероглифы. Большинство из несметного количества плит сломаны, от некоторых найдены лишь обломки, было бы невозможно пытаться сложить документы по кусочкам. Попытка обречена на неудачу, даже если какой-нибудь из исследовательских институтов согласился бы это сделать. Многие фрагменты были увезены археологами с собой, некоторые находятся в музеях Лондона, Парижа, Берлина и даже Нью-Йорка. И, возвращаясь к Хартфилду: вероятно, в его руках оказался наиболее ценный обломок, дающий указание на местонахождение гробницы Имхотепа и ее таинственное содержимое, но информации не хватало для того, чтобы найти ее. Это и есть причина, по которой он в Рашиде искал другие обломки.
— Боже мой! — Омара явно заинтересовала история. Он молчал, вновь про себя обдумывая рассказанное Нагибом, и в его душе росло восхищение этим пьяницей-националистом. Его изложение дела было весьма логичным и правдоподобным, даже если он и не понимал, как тайная организация связана с поисками гробницы Имхотепа. Противоречия здесь не было, но и смысла Омар не видел, так что он спросил:
— Я только одного не понимаю: ты-то какое к этому имеешь отношение? Я хочу сказать, как ты узнал все это?