Операция «Гадюка»

Булычев Кир

– Для всех встречных ты идешь в сопровождении офицера, который ведет тебя куда надо. Так что иди и не удивляйся.

– Я тебе иногда удивляюсь.

– Не стоит, – сказал я. – Ты мне льстишь.

– Как странно, – сказал Егор и первым пошел к двери. – Мне иногда кажется, что мы с тобой просто живем в разных городах. Можно сесть на поезд и приехать в гости.

– В общем, так оно и есть.

Мы вышли в коридор. Там было пусто. Стены были выкрашены в человеческий рост тоскливой голубой краской.

–

Я очень надеюсь, что Леониду Моисеевичу удастся создать достойную вакцину, – сказал Егор.

– Когда выйдем отсюда, все подробно мне расскажешь.

– Я сейчас начну. Может быть, у нас там не будет времени, – разумно ответил Егор. – Ты сейчас всем кажешься солдатом?

– Нет, полковником. Помнишь того, кто нас у подземелья встретил?

– А почему ты его выбрал?

– Его здесь наверняка все знают. Он – заместитель комбрига.

Первый пост был сестринский – барьерчик, за ним медсестра, как в любой больнице.

Медсестра была молоденькой, и – редкость в наши дни – золотые волосы заплетены в толстые косы и венком завернуты вокруг головы. Она радостно мне улыбнулась.

– Как вы себя чувствуете, Александр Тихонович? – спросила она. – Язва больше не беспокоит?

– Твоими молитвами, – ответил я. – Твоими молитвами.

Медсестра качнула золотым гнездом и серебряно засмеялась.

Егор убедился в моих способностях и начал рассказывать о том, как сюда попал. Мы как раз дошли до конца истории с совещанием консулов на берегу моря, как оказались в холле.

Тут был настоящий барьер, у него дежурный пост.

Я надеялся, что в бригаде царит дух домостроя. Иначе не выпустят.

Дух домостроя победил.

Сержант на выходе потянулся ко мне губами и прошептал:

– Здесь генерал-лейтенант приехал, распоряжается. Но не наш.

– Знаю, – сказал я тихо. – Делай вид, что уважаешь его как товарища министра.

– Понял, товарищ полковник! – сказал сержант.

И тут все погибло.

Потому что сверху раздался голос:

– Эй, погодите, что вы там делаете?

Настоящий полковник Александр Тихонович резво сбегал с лестницы.

А я успел заметить, что снаружи, возле здания, на осеннем солнышке стоит мой дорогой дядя Миша, не подозревающий, в какой переплет он нас затащил. А возле него, под охраной солдатиков, маются Майоранский и Лядов.

И как раз в тот момент все они обернулись и исчезли из поля моего зрения.

Я остался наедине с судьбой.

Такой трудной задачки мне еще не приходилось решать.

Я раздвоился.

Я остался для сержанта полковником и как таковой подтолкнул Егора к выходу, но обернулся к полковнику в виде того генерала, что захватил здесь власть и лишил таковой моего дядю Мишу.

Полковник смутился и приостановил бег. Какие бы сомнения тебя ни охватывали, вряд ли ты закричишь настоящему генералу, чтобы он остановился. Такой окрик надо обдумать, к нему положено внутренне подготовиться и подумать при этом, насколько тебе дорога карьера и что вообще для тебя важнее: карьера или справедливость?

Пока эти мысли бороздили чело полковника, я вытолкал Егора на улицу.

На свету, на зеленой траве, на поляне, обрамленной елями, стоял наш вертолет. Вертящийся винт прижимал траву.

На полпути к нему шагал генерал дядя Миша.

Перед ним семенили к вертолету бериевские биологи.

Дядя Миша остановился, обернулся к нам и сердито спросил:

– Вы что, ночевать там собрались?

Словно мы с ним заранее договорились обмануть охрану и привести всех биологов и их преследователей именно на эту поляну и к генеральскому вертолету, прежде чем его захватит наш соперник.

– Ну, скорее, – велел он мне, одним глазом наблюдая за тем, как Майоранский и Лядов забираются в кабину.

Тут из госпиталя выскочил полковник, и дядя Миша поднял руку, останавливая его.

– Не беспокойтесь! – крикнул он. – Все под контролем!

Усаживаясь рядом со мной в перенаселенном вертолете, дядя Миша сказал:

– Не будет он ничего предпринимать, пока нет указаний. А новый руководитель проекта от ФСБ пока принимает свои фронтовые сто грамм с комбригом. Славные ребята. Видишь, до чего страну довели!

Я стал спорить с дядей Мишей. У нас принято обвинять в гибели страны и распаде экономики своих личных недругов. Для одного – это коммунисты, для другого – демократы, а для дяди Миши – соперники из ФСБ.

Вертолет пошел вверх.

– Все на борту? – спросил дядя Миша.

– Верки нет, – сказал Егор. – Она ведь тоже схватила дозу, только сама этого не знает.

– Она другого не заслужила, – сказал Лядов.

Он-то себя виноватым не чувствовал. Он уже ожил. Как я понимаю, дядя Миша объяснил биологам, что план уничтожения Земли пока не сработал, но есть шансы возвратиться в Чистилище живыми.

Агенты Берии решили, что они избегли наказания. По крайней мере здесь.

– Гарик, – попросил меня генерал Миша, – ты не можешь включить свой радар?

Все обернулись ко мне, подозревая, что сейчас я вытащу курицу из цилиндра.

– Вы имеете в виду девушку?

– Да, – сказал генерал. – Мы ведь не приговаривали ее к смертной казни.

Вертолет наклонился и пошел прочь от домиков и бараков военной части в сторону станции.

– Я думаю, – сказал я, – что она пошла к автобусной остановке. И должна быть поблизости. Вы можете потерять три минуты?

– Но не больше, – пробурчал дядя Миша. У него катастрофически не хватает чувства юмора, а в стрессовых ситуациях оно вообще пропадает.