Операция «Гадюка»
Шрифт:
– А если свежих пожелали, – откликнулся полковник Шауро, – то моя жена сегодня утром на рассвете ходила, мы вам с собой корзину сообразим.
– Вот и чудесно. – Дядя Миша пресек все мои дальнейшие попытки отпроситься за грибами. – Спасибо за заботу.
Мы погрузились в машины, я опять ехал с майором, он чувствовал себя хорошо – пронесло!
Нас и в самом деле ждали, обессиленные от разогревания и тщетных пробегов к окну – едут, не едут?! – жены офицеров. Для меня даже привезли
Дом, в котором жили офицеры, стоял на краю деревни Максимовка, на высоком берегу речки, отсюда открывались прелестные северные дали.
После первых тостов я сказал Хромому:
– Я пойду на улицу.
– Зачем? Тут все удобства у нас.
– Я пофотографировать хочу, вид у вас чудесный.
– Стоит ли? – Хромой все еще не хотел расслабляться.
– Ты куда? – услышал дядя Миша.
– Пофотографировать хочу, – ответил я.
– Гарик у нас отличный фотограф, – сказал дядя Миша.
Майор догнал меня у дверей.
– А аппарат у тебя где? – спросил он.
– В машине.
– Я с тобой, – вызвался майор Хромой: видно, считал, что мы уже в приятелях.
– Я далеко отходить не буду, – сказал я.
Мы говорили негромко, но нас слушали. Хоть и через шум, который создавали развеселившийся после нескольких рюмок Овсепян и женщины, явно испытывавшие облегчение от того, что наконец-то ожидание благополучно завершилось и их труды не пропали даром.
Нас слушал дядя Миша, улыбаясь жене Хромого, слушал полковник Шауро, даже уши у него покраснели.
– Проводи, проводи гостя, – приказал или попросил Шауро.
– Я и говорю, – откликнулся Хромой.
Я пошел к двери.
Мы гуляли на втором этаже двухэтажной каменной казармы, разделенной на квартиры. Я вышел из дверей, лестница была широкая, ее недавно покрасили синькой, а потом побелили потолки – во всем был уют и скромное достоинство буржуазии.
«Уазик» стоял неподалеку, шофер сидел рядом в тени елки, на корточках, так приучаются сидеть в лагерях, впрочем, солдаты так тоже умеют сидеть, когда сесть не на что.
– Откройте машину, – сказал я шоферу. – Мне сумку взять надо.
– Нет там никакой сумки, – сказал шофер.
– Как так нет? Я ее в машине оставил. Там у меня аппарат.
– У нас ничего не пропадет, – сказал Хромой. Он открыл дверцу «уазика» и наклонился внутрь. Зад у него был широкий, как у пожилой кухарки.
– Нету, – сказал он.
Шофер поднялся. Подошел к машине.
– И я говорю, что нету. Что я, не заметил бы, что ли?
Я тоже присоединился к поискам.
Моей сумки не было.
– А вы в машину садились без сумки, – сказал водитель. Он был немолод и строг лицом. Со мной он говорил, как с трудновоспитуемым подростком. – Я бы заметил.
– Но где я ее мог оставить? – спросил я водителя. – У меня там аппарат лежит, импортный.
– Да не пропадет твой аппарат! – рявкнул Хромой, который и вовсе во мне разочаровался.
– Может, и вовсе прилетел без сумки? – спросил водитель.
– Вы же говорите, что имеете память, – сказал я укоризненно, – а не видели, что я из сумки вынимал предметы.
Я не помнил, что это за предметы, но говорил уверенно.
– Если вынимал, то твое дело, – сказал шофер.
– Значит, я ее оставил в подвале, – сказал я.
– Этого еще не хватало! – расстроился Хромой.
– Давайте я съезжу, – попросил я. – Можно я воспользуюсь «уазиком»?
– Как так «воспользуюсь»? – спросил майор.
– Сяду и сгоняю туда.
– А кто тебя пустит? – спросил майор. – Бабушка?
– Скажите шоферу, что можно, он пароль или что там передаст вашему часовому.
– Вы военную службу-то знаете? Проходили?
– А почему мне нельзя съездить?
– Ну ладно, – вздохнул майор. – Придется полковнику донести, пускай он решает.
Я остался в полной растерянности и расстройстве – сумку терять мне не хотелось.
Мне казалось, что майора нет полчаса, я даже замерз.
Потом он вышел мрачный, но деловитый.
– Я съезжу, – сказал он, – с шофером, а вы возвращайтесь на завтрак.
– Нормально, – ответил я. – Мне нетрудно. Сейчас сгоняем и обратно.
Я мог бы оставить его здесь. Мало ли что можно внушить испуганному майору! Но я подумал, что мне даже удобнее вернуться в подземелье вместе с Хромым, ведь надо преодолеть часового, спуститься вниз...
Я лишь навел на него некоторое внутреннее недоумение, смешав мысли, от чего он тупо смотрел на меня, когда я устраивался рядом с ним на заднем сиденье.
– Поехали, – сказал я водителю, который следом за нами влез в машину, но ничего более не делал.
Водитель обернулся к Хромому, тот проморгался, надвинул фуражку на брови и сказал:
– Тебе же велели!
– С вами не разберешься, – сказал водитель.
Ехать было недалеко, но я не хотел давать Хромому возможность опомниться и задуматься над тем, почему я возвращаюсь в шахты.
– А вы сами не фотографируете? – спросил я.
Хромой ответил обалделым взглядом.
– Ведь у вас такие здесь пейзажи, – сказал я, – просто одно удовольствие производить съемки. Я бы на вашем месте и видео купил.
– На какие шиши? – спросил Хромой.
– Это не так дорого, – сказал я, – ведь у вас семья? Дети? Вот видите – двое, а ведь детей надо фотографировать, потом память остается. Мы когда вернемся, я обязательно сделаю фотоснимки ваших детей и пришлю. Нет, не надо благодарности, это из чувства взаимности, вы так хорошо нас встречаете.