Операция «Гербалайф»
Шрифт:
В первый же вечер после знакомства Фомин преступил черту. Картины как раз находились у экспертов, охранники отсутствовали, и в заставленной старой рухлядью квартире они с Олей оказались вдвоем. Огромная красного дерева кровать не выдержала, ей, впрочем, немного было надо, и Фомин со своей напарницей очутился на полу. Они катались по ковру, пыльному и жесткому, но тогда на это никто не обращал внимания. Их траханье походило на состязание, на какую-то разновидность борьбы, и потом они оба заснули на ковре. Фомин считал себя опытным мужчиной, но такого никогда еще с ним не случалось. Да и Ольга, какая
Окончательное заключение экспертов обещали со дня на день, но все откладывалось, и роман с Ольгой Синициной приятно скрашивал ожидание. Никита гулял на широкую ногу, легко тратил деньги. Никогда впоследствии он не пожалел об этом, разве что о том, что мало тратил. Хотя Ольга оказалась… да чего там говорить, у Никиты Фомина на этот счет никогда и не было иллюзий. Хорошо, однако, было ему с Олей Синициной. Праздник жизни немного портил Замараев – он стал проявлять беспокойство, ругал на чем свет стоит экспертов, повторял, что надо ускорить переправку картин на Запад. Видно, он знал что-то, чего не знал Фомин.
Наконец, настал он, этот радостный день. Была уже поздняя осень, похожая на зиму. Как и положено владельцу, Фомин расписался в каких-то документах и получил свои картины с заключением авторитетной комиссии. Под надежной охраной холсты привезли на квартиру. Здесь Никита запер их в сейф, специально приобретенный загодя, и, наконец, отслюнил Павликову четыре без малого миллиона долларов. Тот сдержанно распрощался и укатил со своими охранниками. Вместе с ними уехал и компаньон Замараев. Назавтра был запланирован вылет, были уже куплены билеты до Мюнхена.
Оставшись в квартире вдвоем с Ольгой, Фомин усыпил ее очередной порцией любви. Впрочем, не вполне доверяя этому верному средству, он до того угостил ее коктейлем со снотворным. Оля крепко заснула. Теперь для Фомина настало время действовать очень быстро.
Никита открыл сейф, извлек пейзажи, ставшие уже такими родными, хотя и без грустных березок. Что, если он недооценил Замараева? Тогда, возможно, он видит эти полотна в последний раз. Никита даже вздохнул, так жалко ему стало себя, но расслабляться было некогда, и он сосредоточенно принялся за работу.
Спустя час, надев куртку из грубой серой кожи, с серым же меховым воротником, Никита осторожно вышел на лестничную клетку. Он постоял, прислушиваясь. Вокруг царил полумрак, лампочку Фомин предусмотрительно выкрутил. Сейчас он мысленно похвалил себя за это, но особенно гордиться здесь нечем, тем более, до утра далеко, а всего не предусмотришь…
Осторожно и бесшумно Никита поднялся на самый верх, отворил дверь на чердак. С замком он поработал заранее. Так же, как и с другим замком, от другой двери, к которой он попал, пройдя через чердак. Никем не замеченный, Никита Фомин вышел из углового подъезда и, обогнув строение, оказался на людной улице. Краем глаза он заприметил вдалеке, у своего подъезда подозрительную машину. Она, возможно, и ничем не выделялась бы среди других припаркованных у дома автомобилей, но в ней сидели двое. Да и их, пожалуй, не было бы видно, в салоне было темно, если бы эти двое не курили с полной беспечностью.
Такси домчало Фомина до самого края Москвы. Здесь, у бензозаправки на выезде из города в сторону Питера его уже ждал Жилин. Никита проворно забрался в теплую кабину Жилинского грузовика. Друзья сердечно поздоровались и сразу же, без лишних слов обменялись куртками. У Андрея Жилина была серая куртка с меховым воротником как две капли воды похожая на ту, в которой приехал Фомин.
На прощанье Никита Фомин передал другу скромную пачечку долларов.
– Дуй, Андрюха, ни пуха, тебе, ни пера!
– К черту!
– Баксы-то задекларируй, чтоб на таможне не зацапали. Да куртку, смотри, не мни зря.
– Не суетись, Никита, все будет тип-топ!
Поглядев, как огромный трейлер “Скания” солидно выехал на трассу и двинулся на север, Никита Фомин еще раз мысленно пожелал другу ни пуха, ни пера и пошел к ожидавшему его такси.
Когда Оля Синицина проснулась, Никита уже заканчивал аккуратно заклеивать подкладку ее чемодана.
– Привет! – улыбнулся ей Никита так обаятельно, как только он умел.
– Уже за работой? – удивилась девушка.
– Вроде бы все чин-чинарем, но на ощупь можно заметить, – озабоченно сказал Никита.
– Брось, – лениво возразила Ольга. – Никто не станет щупать, да и смотреть никто не будет, не в первый раз. Я ж тебе говорила, можно было просто положить внутрь и все дела.
– Ну, не скажи, лучше подстраховаться.
Александр Вазгенович привез их в Шереметьево на своем “Мерседесе”. Выехали загодя, потому что скользко, на дорогах гололедица. Вместе с тем, ничто не указывало на то, что рейс могут отменить – холодно, но погода вполне летная.
Сзади, как приметил Фомин, всю дорогу от самого дома их сопровождала темно-синяя “Волга” с двумя пассажирами.
– Что, брат, удивляешься? – спросил Замараев, перехватив настороженный взгляд Фомина. – Это Павликов выделил нам охрану. Дружеский жест, совершенно бесплатно.
– А, – сказал Никита, делая вид, что совсем успокоился. – Спасибо ему.
Таможню они с Олей Синициной проходили порознь, так было задумано с самого начала. Сбоку, из параллельной очереди, Никита посматривал на Ольгу и удивлялся. Ну, решительно ничего не происходило! Никита намеренно пропустил вперед несколько человек, чтобы держаться немного сзади. Ольга, со своими непокрытыми платиновыми волосами, в распахнутой норковой шубке поверх короткого черного платья, была вполне удобным объектом для наблюдения, ее ни с кем не перепутаешь.
Продвигаясь каждый своим курсом, они благополучно миновали регистрационную стойку “Люфтганзы” и приблизились к вытянувшимся в ряд лоткам личного досмотра, оснащенным, как и положено, передовой техникой исследования чемоданов без хирургического вмешательства. И здесь-то их уже ждали.
Фомин сразу понял, что вот эти два бравых молодых майора с армейскими знаками отличия, никак не таможенники, и есть тот самый ответ на вопрос, который он, Никита, давно себе задавал.
– Вы позволите? – один из офицеров протянул руку к Ольгиному чемодану с молчаливого согласия стоящей рядом таможенной инспекторши.