Операция "Изольда"
Шрифт:
— Но Илларион Павлович…
— Может, оно и к лучшему, — пробормотал Василий. — Так, по крайней мере, его во враги народа не запишут… Пойдемте, нам нельзя терять ни секунды, скоро тут будут немцы.
Конечно, быть может, стоило броситься назад, попытаться разобрать камни в поисках уцелевших. Правда, Василий глубоко сомневался, что кто-то там смог уцелеть. Разве что живой мертвец. К тому же и в самом деле стоило поторопиться.
Он уже собирался хорошенько тряхнуть товарища Раткевича и продолжить свой путь, как из темноты зала ему навстречу выскочил Вельтман. Мальчишка аж трясся от страха — зуб на зуб не попадал. Следом за ним появилось еще трое
— Там стреляют…
Церковь вновь тряхнуло.
— И что?
— Одного из наших убило. Бьют они по переправе… Там вообще… — Мойша не договорил. Вместо этого громко всхлипнул, вытирая кулаком сопли и слезы.
— Подотрись, а то не красный боец, а сопля бродячая, — Василий повернулся к энкаведешникам. — Кто старший?
— Я, — выступил вперед один здоровяк. — Сержант Слушко.
— Вот что, сержант… — но договорить Василий не успел. Тряхнуло так, что с потолка посыпались камни.
«Глядишь, тут все обвалится, — подумал Василий. — А пока нужно отсюда выбираться. Раз немцы палят, то вряд ли в ближайший час в город войдут. Ну не станут же они по своим лупить, а раз так, то надо конца этого обстрела дождаться, архив запалить и ноги делать». О том, чтобы что-то вывезти из города, речи уже и не было.
— Тут есть где пальбу эту переждать? — обратился Василий к Раткевичу.
Но тот только потряс головой, словно не понимал, о чем идет речь.
— Я говорю, подвал здесь есть какой-нибудь?
— А как же, — сразу встрепенулся Сергей Сергеевич. — Вон там, — и он показал в дальний угол зала, туда, где валялся живой мертвец, пристреленный Василием.
— Хорошо. Пошли быстро, — кивнул оперуполномоченный. — Отсидимся, пока эта канонада не закончится.
И решительным шагом он направился в указанную сторону. Переступив через мертвое тело, он подошел к разломанной решетке, которая раньше преграждала путь в темную глубину. Сам проход был не таким уж широким, но в нем вполне могли разойтись двое. Вот только решетка Василию не понравилась, точнее, решетка была что надо — массивные, свареные между собой прутья, и замок большой, амбарный. А не понравилось то, что средние прутья были выгнуты наружу и раздвинуты. Это ж какую силищу надо иметь, чтобы такое сотворить?..
— Тю… а это кто? — остановился у трупа сержант.
— Сержант Слушко, сюда быстро! — приказал Василий. — Трупы будем исследовать, когда обстрел закончится. — А потом он еще раз взглянул в темный зев хода по ту сторону прутьев и повернулся к Раткевичу, который следовал за ним, словно собачка на поводке. — Посветить чем есть?
— Там несколько ламп и факелы, справа в нише.
Василий потянулся во тьму. В самом деле, справа от входа в стене была ниша, в которой лежало несколько заготовленных факелов и стояли две керосиновые лампы.
— Отлично… Давайте туда быстро.
Солдаты один за другим пролезли через дыру в решетке. Василий был последним. Он едва успел нырнуть в узкий подземный проход, когда на то место, где он только что стоял, с потолка рухнул огромный камень. «А ведь прибил бы», — пронеслось в голове Василия. Но сейчас не время было задумываться о превратностях судьбы.
Когда Василий проскользнул в подземный коридор, Слушко, шедший впереди всех, уже зажег одну из ламп.
— Тут ход вниз, лестница какая-то…
— Ты не болтай, а ногами шевели, — прикрикнул на него Василий, едва устояв на ногах после нового взрыва. Нашарив в нише одну из ламп, он спросил у Сергея Сергеевича:
— Спички есть?
Тот протянул коробок. Василий попытался зажечь спичку, но удалось ему это только с третьей попытки. От взрывов казалось, что каменная кладка вокруг ходит ходуном.
— Эко кучно лупят, — заметил один из энкаведешников. — Суки фашистские.
— Пошли, пошли, — подтолкнул его в спину Василий. — Нечего тут толпиться.
— А как завалит выход… — начал было другой.
— Не каркай…
— Разговорчики!
— Осторожно, товарищ командир, тут ступеньки…
Небольшая лестница… а потом потолок словно бы обрушился на Василия.
Глава 2
Из воспоминаний Григория Арсеньевича Фредерикса
(Начало)
Но туманы уже по росе плелись,
Град прошел по полям и мечтам, —
Для того, чтобы тучи рассеялись
Парень нужен был именно там.
В. Высоцкий. «Бросьте скуку, как корку арбузную…»
(Данная рукопись, которую можно было бы озаглавить как «Мемуары барона Фредерикса», была обнаружена экспедицией 2155 года в руинах древнего города на обратной стороне Луны. Сочинение само по себе очень объемно, поэтому в данной книге мы приводим лишь фрагменты рукописи, касающиеся событий 1941–1942 годов.)
В то время у меня было множество поводов для беспокойства.
Во-первых, Катерина. Отношения с ней у меня по-прежнему напряженные, за время нашего путешествия, а путь из южной части Тихого океана до Марселя, а потом до Берлина занял почти три месяца, она так и не простила мне хладнокровное убийство Кима и двух других полярников. Я уже несколько раз пытался объяснить ей причины своего поступка. Нет, я не собирался переходить на сторону противника, но, отлично понимая, что бежать необходимо, я позволил себе решить судьбу своих спутников, пусть данное решение и легло тяжкой ношей на мои плечи, испортив отношения с единственным человеком, на которого я мог положиться в данной ситуации, — с Катериной. Однако постараюсь изложить свои соображения относительно этого убийства. Итак, предположим, что я оставил бы их в живых, и они попали бы в застенки немецкой машины. Идейные, они никогда не перешли бы на сторону противника, к тому же под пытками могли рассказать лишнее. Господин Вилигут и так видел лодку слуг Ктулху. Он знал, откуда мы бежали, и если я был уверен, что фашисты не тронут и волоска на моей голове, а тем более станут всячески оберегать Катерину, то судьбы полярников были под вопросом. Любой из них мог начать говорить, выдав врагам нашей страны лишнюю информацию. А если бы я бежал без них, то они бы, без сомнения, погибли. И то, что, бежав, мы с Катериной выполняли волю Великого Ктулху, ничуть не сказалось бы на поведении его слуг. В свое время нам ясно было дано понять, что в случае неповиновения или попытки побега смерть остальных — по сути своей, заложников — будет ужасна. А пребывание в Р'льехе лишь убедило меня в этом. Выходит, что я как гуманист спас людей от ужасной смерти. Хотя имел ли я моральное право так поступать? Быть может, стоило предоставить решать Судьбе… Но и в том, и в другом случае я оказывался в проигрыше.