Операция "Изольда"
Шрифт:
— Ну, это, положим, не вам решать, — отрезал Василий. — Но на машине мы туда определенно не попадем.
— И наши действия?
— Оставим машину здесь, под присмотром водителя. В случае чего, драпать на колесах будет быстрее.
— Драпать?
— А вы что думаете! — возмутился оперуполномоченный. — Немцы с минуты на минуту могут войти в город. Мост наверняка рванут. Так что, вернувшись с той стороны, нам придется драпать, чтобы не попасть в окружение, а то и хуже того, в плен… Вы читали постановление товарища Сталина о том, что сдавшийся в плен приравнивается к предателю?! Или вы хотите, чтобы мы с вами вдвоем… ах, что я
— Не Мишей, а Мойшей, — машинально поправил майор, и голос у него при этом был убитый.
Конечно, он отлично сознавал, что Василий прав. Прав на все сто… И в то же время не мог с ним согласиться. Не тому учили его на высших курсах НКВД. Ах, если бы не война, был бы он давно полковником… Впрочем, ныне эти мысли были совершенно бесплодны, хотя… Хотя многие говорили, что тут, на передовой, у самой линии фронта чины порой растут, как на дрожжах.
— Ладно, пойдем, время терять не стоит, а то и в самом деле придется с фашистами воевать, — и, чуть прихрамывая, Василий начал спускаться к машине по узкой тропинке, вьющейся по склону холма.
Два рядовых, куривших на подножке в ожидании начальства, тут же вскочили на ноги. Один — мужик средних лет, тощий, низкорослый, с бурым лицом, а второй — юноша в очках, еще младше того сержанта на переправе. Совсем мальчишка.
— Хватит курить! — объявил, подходя к машине, Василий. — Значит, так: Ярошенко, прикроешь грузовик ветками и сидишь в кабине тихо. Если мы с майором завтра к вечеру не вернемся, заводишь мотор и дуешь к нашим. Что сказать, сам знаешь. А ты, Михаил, возьми боеприпасов как можно больше и канистру с бензином. С нами пойдешь.
— Так я ж, Василий Архипович… — жалобным голосом начал было Мишка Вельтман, но Василию достаточно было бросить в его сторону суровый взгляд, как юноша замолчал.
— Вот так-то лучше. А ныть хватит!
Михаил, а точнее, Мойша Вельтман, заткнулся, так как знал, с Василием шутки плохи.
— И рекомендую поспешить, — добавил, подходя, майор. — А то повоевать придется, а к войне вы, молодой человек, судя по всему, не слишком-то расположены.
Василий же, не обращая внимания на своих спутников, быстрым шагом направился в обход холма, к дороге. Однако, дойдя до обочины, подниматься на дорогу не стал, она была забита телегами и беженцами.
— Вдоль дороги, — не оборачиваясь, бросил он своим спутникам.
Майор на мгновение замялся. Опустил взгляд на свои хромовые, блестящие, словно только что начищенные сапоги.
— А может, по дороге?.. — неуверенно поинтересовался он.
Но Василий его даже слушать не стал.
— Хотите, попробуйте, я вас ждать не стану, — на ходу, не останавливаясь, объявил он и быстро пошел вперед.
Майору и рядовому ничего не осталось, как только последовать за своим командиром. Вообще Кузьмин майору не нравился. Имевший достаточно большие связи майор Галкин так ничего и не смог узнать про своего нового командира. Стоило ему сделать какой-нибудь запрос или попытаться выйти на какие-то архивы через многочисленных «друзей» в управлении НКВД, как он всякий раз натыкался на упоминание о таинственном Третьем отделе с грифом «Совершенно секретно». И что удивительно, допуск к этому «Совершенно секретно» имели только члены правительства, да и то не все. Так кто же такой
В приказе, который они получили три дня назад, говорилось совершенно ясно: вывезти архив, хранящийся в Ельске. В крайнем случае — архив уничтожить. Только вот почему послали их, а не отдали приказ одной из отступающих частей? Зачем посылать их на передовую? Или в этих бумагах хранилось что-то столь важное, что ни в коем случае не должно было достаться фашистам.
Одно дело сидеть при штабе войск НКВД и слушать в бомбоубежище сводки с фронта, а совсем другое отправиться для выполнения какого-то дурацкого задания на передовую…
Пока майор заново прогонял в голове все эти мысли, бесплодно пытаясь решить загадку своего нового командира, они добрались до моста. В этот раз, хочешь — не хочешь, пришлось перебираться через канаву на дорогу. Хотя тут-то как раз ничего сложного не было. Вся канава оказалась завалена брошенными вещами. Совсем недавно — нужными вещами, без которых их хозяева жизни себе не представляли. Именно поэтому, убегая от немцев (а скорее даже не от них, а от войны и смерти), люди захватили их с собой, а теперь в придорожной пыли рядом валялись и вещи, и чье-то подвенечное платье, и битая посуда, и икона — первые жертвы войны.
Когда Василий выходил по откосу на дорогу, его за штанину схватила чья-то рука.
— Помогите.
Оперуполномоченный остановился. На обочине сидела женщина с грудным ребенком. Волосы ее были растрепаны, она тяжело дышала. Видно, пробиваясь в давке отступления, она выпала из общего потока, словно ненужная вещь. В этот миг она напомнила Василию… Да, Катерину. Та выглядела вот так же беспомощно, когда лежала, прошитая фашистской очередью. И вдруг он неожиданно осознал, что не может вот так просто пройти мимо, он должен что-то сделать.
— Помогите!
Несколько секунд Василий ошалело смотрел на женщину. Потом посмотрел на грязное личико младенца. Широко открытые глаза, чуть приоткрытый рот.
— Помогите!
Потом он наклонился к самому ее уху и тихо сказал:
— Там за холмом машина. Не спешите, она уедет только завтра на закате. Водителю скажите, что вас послал Кузьмин, запомните, Кузьмин. Скажите, что я велел вас накормить и подбросить… Ну, не важно куда. Отвезти в безопасное место.
Женщина непонимающе уставилась на Василия.
— Накормить… машина… отвезти… — ее губы бессмысленно повторяли слова.
— Зачем вы это делаете? — взвился майор за спиной Василия. — Вы с ума сошли? Командование с трудом выделило нам машину для проведения миссии.
Василий резко обернулся. Ох уж и надоел ему этот майор!
— Товарищ Галкин, вам не кажется, что вы забываетесь! — командным голосом рявкнул он. — Вы еще не забыли, что я командир группы, а это значит, что мне решать, как использовать выделенные нам материальные ресурсы.