Операция «Копье»
Шрифт:
— Немедленно сообщите вашу принадлежность, ваш бортовой номер и выполняемые задачи.
Санчес переключился на канал специальной связи:
— База, здесь Пустынник. Они запрашивают принадлежность, бортовой номер и выполняемые задачи. Что мне нужно отвечать?
— Отвечайте правду, — разрешил контр-адмирал Эллисон.
— Слушаюсь, сэр, — Майкл вернулся на аварийную волну. — «Варяг», на связи с вами находится кэптен Майкл Санчес, мой бортовой номер — один-ноль-ноль. Я командир третьего авиакрыла Атлантического флота США, приписанного к авианосцу «Джон Ф.Кеннеди». Совершаю разведывательный полёт в районе дислокации авианосного ударного соединения Атлантического флота.
На «Варяге» посовещались.
— Бортовой номер один-ноль-ноль, — вновь послышался хрипловатый голос, — мы не будем препятствовать вашей миссии, если вы немедленно покинете зону в пределах пятидесяти миль от крейсера.
Санчес прищурился. Эти русские явно зарываются. В Майкле вдруг пробудилось некое чувство, похожее на боевой задор, но он тут же подавил его, вспомнив, кто он и где он.
— Вы забываете, «Варяг», что здесь нейтральные воды. Мы имеем право летать, куда захотим и когда захотим. Советую не вмешиваться, если вы не хотите неприятностей.
— В таком случае, борт один-ноль-ноль, мы будем вынуждены открыть предупредительный огонь.
Русский авианосец был уже совсем рядом. Майкл хорошо различал надстройку и даже антенны радиолокаторов, однако длинная вытянутая палуба «Варяга» казалась совершенно пустой.
Санчес снова поменял частоту:
— База, здесь Пустынник. Русские требуют, чтобы я покинул пятидесятимильную зону. В ином случае грозятся применить оружие.
— Выполняйте их требование, Пустынник, — распорядился Эллисон. — Свою задачу вы уже выполнили.
Так это и было в действительности. С одной стороны, командование группировки показало русским, что оно заметило их присутствие и готово к отражению внезапной атаки. С другой — пролёт пары «хорнет»-"томкэт" спровоцировал инициацию систем противовоздушной обороны русского авианосца, и теперь пост радиоэлектронной разведки «Джона Ф.Кеннеди» располагал самой подробной информацией о диапазонах частот, на которых работают локаторы «Варяга», о мощности станций, частоте повторения импульсов и других параметрах, характеризующих корабельные РЛС. В качестве эталона полученные данные можно было заложить в память головок самонаведения противорадиолокационных ракет HARM AGM-88. Кроме того, специалисты из дивизиона радиоэлектронной борьбы получили уникальный материал для анализа и выработки соответствующих инструкций для операторов средств РЭБ, имеющихся на кораблях группировки и самолётах авиакрыла. Со стороны русских это был настоящий подарок, и боевые части американской ударной группировки собирались использовать его на полную катушку.
— Слушаюсь, сэр, выполняю требование противника, — сказал Санчес, подтверждая, что понял приказ контр-адмирала. — Ведомый, ты всё слышал? — обратился он к Кингу, летевшему в тысяче футов выше и левее.
Небесный Король не ответил, и тогда Майкл забеспокоился.
— Джокер, — обратился кэптен к ведомому по позывному, — здесь Пустынник, как слышишь меня?
Русский авианосец был всё ближе, и Майкл прямо-таки кожей чувствовал, как на его штурмовике сходятся перекрестия оптических, телевизионных и радиолокационных прицелов. А Кинг продолжал изображать глухонемого.
— Джокер! Здесь База! — вмешался со своей стороны командир боевой оперативной части. — Немедленно покиньте опасную зону! Это приказ!
Но Кинг молчал. Нервы у Санчеса не выдержали, и он бросил «хорнет» на крыло, уходя в разворот. «Томкэт» Кинга остался на глиссаде, ведущей к русскому авианосцу, до которого было не больше двадцати миль.
— База, здесь Пустынник. Я возвращаюсь.
— Пустынник, что случилось с Джокером?
— Я
— Пустынник, догоните его и загляните в кабину. Возможно, Джокер находится в беспомощном состоянии.
Санчес едва сдержал готовое сорваться проклятие. Ему не хотелось возвращаться туда! И ведь ясно же, что этот ублюдок, незнакомый с понятием дисциплины, пребывает в полном здравии, а просто задумал очередную пакость. Из-за его ублюдочных фантазий рисковать головой? Но приказ исходил из штаба группировки, и кэптен не мог ослушаться его.
— Будет исполнено, сэр! — сказал Майкл.
Лейтенант Василий Рушников сидел в кресле командира боевого расчёта зенитного ракетного комплекса «Кинжал» и внимательно наблюдал за работой своих «апостолов». Расчёт был выдрессирован ещё в Николаеве, но Василий и в походе подчинённым спуску не давал, устраивая учебные тревоги и задавая сложные задачки по два раза на день. «Апостолы» стонали и жаловались, но Рушников был неумолим.
«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю, — говаривал он. — Трудитесь, братья, и воздастся вам!» Но сегодня тревога была не учебная, а самая что ни на есть боевая. Рушников, конечно, понимал, что два истребителя погоды не сделают, но ему очень не хотелось стать вдруг тем крайним, на которого всё спишут, если американцы поведут себя «неадекватно» — пусть лучше с краю кто-нибудь другой постоит.
— Внимание! — доложил оператор пульта телевизионно-оптического наведения. — Вижу воздушную цель. Нет, две воздушные цели. Удаление — сорок, направление — двести. Скорость — восемьсот километров в час.
— Глубоко они забрались, — прокомментировал Рушников. — Добрый у нас всё-таки командир. Но и ползут при этом… — он покачал головой. — Готов поспорить, у кого-то из америкосов «противокарабелки» под фюзеляжем подвешены, а, может, и у обоих — вот и боятся растрясти.
— Расчётное время подлёта по глиссаде — три минуты.
— Ага, — Рушников быстро прикинул в уме, сведя удаление и скорость, — Это, значит, если они запустят «гарпун», лететь до нас железяке будет самое большее — две минуты. Время у нас ещё есть. Хорошо.
Вообще-то зенитный ракетный комплекс «Кинжал» создавался как полностью автономная система. Присутствия человека на посту управления она не требовала. Достаточно было подать команду с пульта БИП, как компьютер комплекса тут же брал всю работу на себя, отслеживая воздушные цели и при необходимости уничтожая их. Однако Долгопрудный был из моряков старой закалки и с недоверием относился к всевозможным «искусственным интеллектам», полагая, что даже плохо подготовленный и недисциплинированный расчёт всегда даст сто очков вперёд самому совершенному роботу, а потому требовал, чтобы в любой ситуации, критической или нет, все находились на своих местах и выполняли свои непосредственные обязанности. Рушников разделял его взгляды, но с одним принципиальным отличием — он считал, что грамотному расчёту для принятия того или иного решения не нужно ждать команд свыше (на команды свыше пусть реагирует процессор), с поста зона ответственности «виднее», чем из БИПа, и право на выстрел должно всегда оставаться за теми, кто может этот выстрел сделать. В другие времена и в другой стране это назвали бы «инициативой снизу», и хотя во все времена и в любой армии подобная самодеятельность, помноженная на самоуверенность, всегда строго наказывалась, и Василий не раз уже «нарывался», он всё равно продолжал свято исповедовать этот принцип, будучи уверенным, что победителей не судят. А в том, что он выйдет победителем из любой переделки, Рушников не сомневался.