Операция «Минотавр»
Шрифт:
Спрятавшись за стоявшим автомобилем, Камачо успел выстрелить в исчезающую машину, хотя понимал, что 9-миллиметровой пуле не пробить толстый кузов. Кто-то, высунувшись из окна, выпустил в него новую очередь, пока машина проезжала на красный свет на следующем углу. Пули зацокали по бетону и стоявшим машинам.
Луис Камачо, съежившись за одной из них, прислушивался к удалявшемуся рокоту мотора.
– Вы взяли этого типа? – спросил Камачо Дрейфуса.
– Да. После того, как он выстрелил в вас.
– Ерунда.
– Вы безнадежный романтик, Луис.
Бодрой рысцой подбежал лейтенант с искаженным от гнева лицом.
– Идиот чертов! Вам что, жить надоело? Вы чуть не убили одного из наших! Мы хорошие парни, разве вам это не известно?
– Извините. Об этом я не подумал.
– ФБР – банда безмозглых кретинов, – Эти слова лейтенант произнес тихо, без нажима, словно банальную истину. Он оглядывался вокруг, тяжело дыша. Красные пятна на щеках понемногу сходили. Наконец, он произнес: – Ладно, Рэмбо. Как вы намерены рапортовать об этом?
– Господи, да скажем правду. Машина подъехала и остановилась рядом с местом преступления. Я подошел к ним, представился, а они схватились за оружие. – Он пожал плечами.
Полицейский пнул ногой одного из задержанных.
– Шпана вонючая. Поезжайте и станьте рядом с двумя машинами с федеральными номерами. Твари безмозглые, вам в тюрьме только и место. Если до вас еще не дошло, вы арестованы.
Вой приближающейся сирены эхом отражался от стен домов.
– Еще увидимся, лейтенант, – сказал Камачо.
– Уезжаете? Подсматривать, как какой-то конгрессмен трахает свою секретаршу?
– Здесь и вы, ребята, разберетесь. Моя проблема – это миссис Джексон.
– Старушка будет остывать и без вас, Рэмбо. Я хочу получить ордер на обыск этого дома, а вы должны дать показания. И подробные. Вы и ваш причиндал будете работать со мной следующие восемнадцать часов. Теперь пошевелите-ка своей любопытной задницей и обыщите эту тачку. Посмотрим, что везли эти меткие стрелки.
Лейтенант оказался прав. Они возились восемнадцать часов подряд.
Терри Франклин не знал, сколько он пробыл в ванной. Цветы на обоях образовывали очень интересный рисунок. У каждого был лепесток, соприкасавшийся с соседним цветком – очень интересно, как это получалось. Он долго-долго размышлял, каким образом цветки соединяются между собой, и ни о чем другом.
Когда Терри выбрался из ванной, в доме было темно и тихо. Он включил свет в кухне, достал пакет молока из холодильника и долго пил. Он очень устал. С трудом поднявшись по лестнице, свалился в постель.
Когда он проснулся, за окном сияло солнце. Он лежал одетый. Сходил в туалет, спустился вниз и нашел в холодильнике какую-то еду. Холодная пицца. Терри съел ее, не разогревая. Она лежала в холодильнике уже больше недели – с тех пор, как он водил семью в пиццерию. Он долго пытался вспомнить, когда это было, но помнил только огромную толпу и своих детей, у которых изо рта свисали тянучки сыра. Эти детали были свежи в памяти, словно произошло это только что, но память подводила его. Сместилась перспектива, – так бывает, когда вспоминаешь события собственного детства. Память хранит их такими, как видел их ребенок, все кругом большое, взрослые все очень высокие, а все дети такие же, как и ты.
Точно так ему помнилась пиццерия.
Он заметил пустую тарелку в раковине и налил в нее воды, потом прошел в гостиную и лег на кушетку. Он очень устал. И проспал почти весь день.
Глава 12
В четыре часа дня в субботу донельзя уставший Луис Камачо добрался до дома с ужасной головной болью и немедленно лег спать. Когда он проснулся, в доме было тихо и темно и жена храпела рядом. Камачо взглянул на светящийся индикатор электронных часов на столике: 12.47. Надев халат, он спустился вниз и проинспектировал холодильник. Взял тарелку и положил себе кусок мясного пирога и немного рыбной запеканки. Поставил разогревать в микроволновую печь, а тем временем выпил стакан молока.
Из кухни ему было видно окно спальни Олбрайта за невысоким дощатым заборчиком. До него было всего метров семь. Окно не светилось. Там старина Харлан Олбрайт – Петр Александрович Чистяков – «Юрий».
Матильда Джексон сняла засов с входной двери и отперла ее убийце, потом повернулась к нему спиной. Значит, она считала, что этого человека не следует бояться. Малокалиберный автоматический пистолет с отличным глушителем; ее добили в упор, методично обыскали дом в поисках свидетелей, всюду выключили свет и газ. Значит, это не вор и не сопляк из охраны торговцев наркотиками.
Нет, миссис Джексон стала жертвой опытного, высокопрофессионального убийцы, который убедил ее, что она ничем не рискует, пуская его в дом. Может, он представился агентом ФБР? А потом всадил ей две пули в голову.
И это совсем не для того, чтобы защитить Починкова, который пользовался дипломатическим иммунитетом и не мог быть арестован. Свидетельство миссис Джексон потребовалось бы американцам только в случае, если бы они решили объявить Починкова персоной нон грата. Камачо подумал о фотографии Терри Франклина в своем кармане, которую он хотел предъявить миссис Джексон для опознания. Он обсуждал вероятность такого опознания с Харланом Олбрайтом.
И Олбрайт не стал терять времени. Зачем рисковать? Зачем ставить под угрозу ценного агента? Вряд ли он сам нажимал на спусковой крючок. Просто звонок из автомата – и миссис Джексон отправляется прямиком на кладбище.
Способность убивать людей одним телефонным звонком – высшее проявление власти, не так ли? А эти невежественные шарлатаны на островах Карибского моря до сих пор втыкают иголки в кукол. Где им понять, насколько продвинулось человечество благодаря научно-техническому прогрессу, благодаря гигантским достижениям строгой, объективной науки. Через две тысячи лет после Рождества Христова убийство перестало быть чем-то ненадежным, оно теперь не подвергается влиянию таинственных сил, мистических символов, не зависит от положения Луны и солнца. Мы, цивилизованные современные люди, просто делаем легкое движение пальцем…