Операция молот

Уэйджер Уолтер

Шонбахер обернулся и злобно запыхтел.

— Почти! — миролюбиво ответил фэлко. — Еще одно движение… Ну, вот и все!

Он отступил на шаг, осмотрел результаты своей работы, и одобрительно кивнул.

— Готово, Ларри!

— Бросьте их обоих на койки — вон туда — и проваливайте! Все в туннель! — резко приказал Делл. — Теперь мне предстоит чертовски тонкая работа, и я не хочу, чтобы вы мне дышали в шею.

Майор тоже нервничает, подумал Пауэлл.

Пленных перенесли на двухъярусную койку в смежное помещение, после чего четверо беглых узников удалились в туннель и стали оттуда наблюдать за Деллом. Пока осужденный за женоубийство майор отвинчивал панель слева под командирским пультом управления с красным телефоном, Пауэлл осторожно осматривал место, о котором он столько слышал. Мысленно используя единственную доступную ему аналогию, он предполагал, что эта капсула будет похожа на декорацию в дешевеньком научно-фантастическом кинобоевике или в японском триллере

про летающие тарелки. И теперь, к своему разочарованию, он увидел, что подземная капсула оказалась просто-напросто тесной комнатушкой с двумя вертящимися креслами с высокой спинкой — кресла пилотов бомбардировщика на металлических рельсах, — установленными перед замысловатой приборной доской. На консоли было множество циферблатов, рычажков, кнопок — это было интересно, хотя все выглядело не так клёво, как он надеялся. Инженеры и дизайнеры ВВС — ребята практичные, не отличающиеся особым полетом фантазии, не жалующие разные там сценические эффекты — они, может быть, и годятся для работы в САК, но им нечего делать ни в кинокомпании «МГМ», ни на телевидении Би-би-си.

Делл рассказывал ему про эту комнату. Двадцать футов в длину, шестнадцать в ширину, девять в высоту. Это был нервный центр толстостенной капсулы, покоящейся на гидравлических противоударных амортизаторах, которые должны погасить ударную волну после вражеской ядерной бомбардировки. «Гадюка-3» могла бы уцелеть при незначительном недолете ядерной ракеты. Только прямое попадание крупной ракеты с изрядной боеголовкой могло бы вывести эту «яму» из глобальной безумной игры в термоядерные кошки-мышки, в которую сверхдержавы тихо играют 365 дней в году. Целью такого прямого удара должна стать вот эта самая комнатушка, вспомнил Пауэлл, и слова Делла всплыли в его памяти, точно магнитофонная запись. Сосредоточившись, Пауэлл мысленным взором читал беззвучные строчки текста, возникшего у него в мозгу:

«Внутри стены цельнометаллические и практически используется каждый квадратный дюйм площади стены. Пол покрыт линолеумом — он не скользкий и легко моется. Комната хорошо освещена флюоресцентными лампами, возможно, даже слишком хорошо освещена, ибо после нескольких часов боевого дежурства ракетный расчет чувствует себя не очень уютно от излишнего освещения. Может быть, это сделано специально, с определенной целью. Возможно, контрольно-пусковой центр и не должен располагать к уюту, потому что боевые расчеты могут расслабиться, а командование САК требует, чтобы офицеры ни на секунду не теряли бдительности. В этом зале нет затененных мест, здесь невозможно найти для себя укромный уголок, никто не предоставлен самому себе. Люди являются составной частью системы вооружения. Этот зал и эта система вооружения не предназначены для проживания, хотя в капсуле сохраняются оптимальные условия для жизнедеятельности двух человек при экстремальной ситуации в течение пятнадцати суток. Иными словами, здесь есть запасы воды, продовольствия, кислорода, а также санитарно-гигиенические и спальные принадлежности — минимальные средства для физического выживания…»

Пауэлл-то думал, что увиденное поразит его воображение, так оно и вышло, но ему не понравилось. Все это было очень неестественно: два мужика взаперти, с биологическим сортиром, с кнопками, нажав которые, можно убить миллионы невидимых человеческих существ за тысячи миль отсюда. Он глядел на кнопки — десять пусковых кнопок — и гадал, кого же и где именно. Женщины и дети или же фанатичные вражеские солдаты — он видел таких, обуглившихся, растерзанных и безжизненных, в джунглях и на рисовых плантациях. Он убивал людей, пытавшихся убить его, и других — тех, кто мог бы попытаться, — времени на выяснение их намерений у него не было, но такая невидимая война куда хуже. Во Вьетнаме он барахтался в грязи, потел и топал по вонючим болотам, все там было взаправду: настоящая жара, настоящий страх и настоящие люди, — а этот холодный научный способ убивать неизвестно кого, неизвестно где, сидя в «яме» с кондиционером посреди монтанских прерий, казался просто нереальным. Здесь было слишком прохладно и чисто. Слишком тихо.

Тут даже невозможно понять, с кем воюешь, — так говорил ему Делл, потому что ракетные расчеты никогда не ставили в известность относительно того, какие именно цели им вменяется поразить своими ракетами. Предусмотрительные генералы, озабоченные проблемами секретности, разумно рассудили, что парням у пусковых кнопок все это знать вовсе не обязательно, и САК функционировало на основе весьма разумного принципа «необходимого знания». Все это делало «яму» и ее роль в войне еще более нереальной, решил про себя бывший морской пехотинец, терявшийся в догадках, что же за люди могут преспокойно сидеть под землей в качестве компонента системы вооружения. Самые обычные люди, если верить его воспоминаниям о той жестокой войне в Юго-Восточной Азии, хотя и этот факт мало что объяснял.

Командир боевого расчета, которого оглушил Фэлко, застонал, и Виллибой Пауэлл повернул голову на стон. Он хоть и не мог рассмотреть связанного капитана в спальном отсеке, но не сомневался, что этот офицер был существом высшего уровня развития, по интеллекту, образованию, трезвомыслию и мужеству превосходившим нормального человека. Да, боевые расчеты, обслуживающие ракеты «минитмен», тщательно отбирались, тщательно обучались и были психически уравновешенными — едва ли не столь же совершенными, как и прочие компоненты этой системы вооружения. Но каким-то образом пятерым куда менее уравновешенным и куда менее совершенным зекам удалось захватить обоих суперменов… Им бы это никогда не удалось без Делла, размышлял бывший морской пехотинец, ибо Делл был не только так же умен и так же хорошо обучен и так же совершенен, как и двое пленных, — он еще был зол. В этом и состояло его превосходство, его преимущество перед психически уравновешенными субъектами, сконструировавшими и укомплектовавшими этот подземный редут. В таком открытии не было ничего удивительного: Пауэлл знал, что в жизни бывает немало ситуаций, когда лишь отчаянно отважные, безрассудные и безумные могут одержать победу и выжить. Он десятки раз видел подобное на кровавых полях сражений в демилитаризованной зоне на севере, в долине Асуа и в джунглях дельты Меконга — неистовых смельчаков, презревших опасность, которым удавалось уцелеть в море огня. Иногда, правда, они погибали, и их гордые безутешные, но крепко стиснувшие зубы родственники в Оклахоме и Южной Каролине, в городках со смешными названиями получали боевые медали на церемониях, о которых сообщалось только в местной прессе. Конечно, никакие медали — ни посмертные, ни прижизненные — не ожидали пятерых беглых зеков, захвативших «Гадюку-3», ибо они совершили неслыханное преступление. Они презрели не только вооруженные силы и правительство Соединенных Штатов, но также эффективность и чудодейственность американской технологии и индустрии. Если план Делла сорвется, то им нечего ждать снисхождения за такое святотатство.

Делл крякнул, и Пауэлл, устремив на него взгляд, увидел, как экс-майор положил снятую панель на пол. Через мгновение Делл достал из чемоданчика с инструментами кусачки, и Пауэлл возобновил осмотр контрольного центра, когда-то описанного ему Деллом:

«Рядом с помещением, где установлена приборная доска, находятся отсек с туалетом, спальный отсек с двухъярусной койкой и электроплита. Еще там имеется ледник с двухнедельным запасом замороженного продовольствия — это НЗ на тот случай, если капсула окажется запертой в случае начала военных действий. Капсула проветривается системой кондиционеров, поддерживающих внутри постоянную температуру 68° по Фаренгейту ^[32] , и, если эта температура отклоняется от нормы, на приборной доске командира боевого расчета загорается сигнальная лампочка».

32

20°С.

Пауэлл стал гадать, какая из лампочек на приборной доске загорится в этом случае, но догадаться было невозможно, потому что там виднелось несколько лампочек. Ему захотелось спросить об этом Делла, но он вовремя понял, что сейчас неуместно задавать «туристические» вопросы. Бывший майор САК был полностью поглощен поисками «блокираторов» и всматривался в обнажившийся лабиринт проводов с сосредоточенно-отрешенным видом хирурга, впервые заглянувшего в зияющую брюшную полость и обнаружившего там раковую опухоль. Делл поколебался мгновение, вздохнул и сунул в гущу проводков клещи. Виллибой Джастис Пауэлл — под этим именем он был крещен в Балтиморе почти три десятилетия тому назад — поспешно отвел взгляд и продолжал рассматривать капсулу.

Там — в конце того туннеля — находился один из «минитменов». Отсюда его не было видно, однако Делл предупредил, что к одной ракете имеется непосредственный доступ из контрольно-пускового центра, и что, если встать посреди помещения и если дверь в тот туннель раскрыта, можно увидеть сопло ракеты. Вот было бы интересно потрогать эту железяку, если бы Делл позволил. Здесь они ничего не могли делать без его разрешения, ибо он тут все знал, а они — нет. Прохладное и чистое помещение, а не задымленная и грязная земля, кругом металл и пластик, а не болотная трясина и джунгли — здесь таились свои опасности, не менее страшные и смертельные, чем смрадный, душный дождевой лес, из которого он выбрался девятнадцать месяцев назад.

Пауэлл взглянул на красные кнопки приборной доски и вспомнил…

«На приборной доске заместителя командира боевого расчета, расположенной в пяти ярдах справа от приборной доски командира, находятся десять кнопок — в правом верхнем углу. Каждая кнопка имеет предохранитель и не может быть нажата случайно или по ошибке. Эта предосторожность вполне объяснима, если вспомнить, что каждая из этих десяти кнопок замыкает электрическую цепь на боеголовку „минитмена“. По действующей инструкции, кнопки можно нажать лишь в том случае, если оба офицера боевого расчета одновременно услышали строго секретную кодовую команду пуска — особый сигнал, извещающий о начале третьей мировой войны, — которая была бы передана из штаба Стратегического авиационного командования и подтверждена штабом крыла».