Операция «Прикрытие»
Шрифт:
Но именно сейчас, стоя на балконе второго этажа и глядя на возвышающиеся перед ним глухие стены старинного монастыря, оберштурмбанфюрер Штейнглиц негодовал из-за глупости архитектора, внесшего в строение столь бесполезную деталь.
Спрашивается: для чего и кому нужна смотровая площадка, вид с которой открывается только на внутренний двор? Кур отсюда кормить? И это в то время, когда самое интересное происходит как раз снаружи. Именно там враг сейчас либо входит в расставленные оберштурмбанфюрером сети, либо, словно лиса, ускользает от них. А ему остается только ждать и надеяться, что сумел все предвидеть и рассчитать.
Как он обрадовался, когда на очередных курсах привлек внимание читавшего лекции офицера Абвера. И как больно судьба ударила по всем тем, кто в свое время поставил на звезду адмирала. Кто бы мог подумать, что Канарис, глава армейской разведки, глаза и уши вермахта, окажется предателем? Какая жуткая, дикая несправедливость! Ладно старик сбрендил под конец от свалившихся на него неудач, проигрывая не только русской, но и английской контрразведке, — но при чем тут весь Абвер? Какая вина тысяч офицеров, честно исполнявших приказы? Разве не в этом их долг? И каким образом можно понять, что приказ твоего начальства преступен, если вся картина известна только на самом верху?
Штейнглицу еще повезло. Прифронтовая зона, охрана стратегического сырья. Это все, конечно же, понижение. Пусть не в звании, а только в должности. Но тем ни менее только полный болван не смог бы понять, что это его личное преддверие ада. И никакой ошибки, даже самой ничтожной, ученику (слава богу, хоть в друзьях он не числился) Канариса не простят. Макс Отто Штейнглиц болваном не был. А потому четко знал: либо он переиграет русских, эвакуирует спецгруз и сделает шажок к доверию группенфюрера, либо — пустит себе пулю в висок. Альтернатива — допрос третьей степени в застенках гестапо с последующим признанием во всем, что угодно, обвинением и казнью.
— Господин оберштурмбанфюрер? — голос дежурного офицера-связиста прозвучал некоторым диссонансом с мыслями Штейнглица, но очень вовремя.
— Что? — спросил не оборачиваясь он.
— Вы распорядились докладывать незамедлительно. Радио от «Лесничего».
Этот позывной был у оберлейтенанта Краузе, командира приданной для охраны объекта роты егерей.
— Читай.
Только теперь Штейнглиц разрешил себе повернуться к подчиненному. Прежде вернув на лицо маску неизменной невозмутимости.
— Подтверждение прежней информации. Группа русских разведчиков, в количестве не больше пяти человек вошла в охраняемую зону. Пути отхода группы перекрыты полностью.
«Итак, оберст Штеклов все-таки включился в игру, — подумал Штейнглиц. — И сделал свой ход. Значит, поверил. Или, как всегда, хитрит? Герр профессор тот еще лис. Ну что же, теперь уже недолго гадать, кто умнее. Осталось выждать, пока его люди заглотнут мою приманку. А зная господина оберста, можно не сомневаться, что послал он не самый худший состав. Поэтому лишней форы давать им не следует».
— Радируйте «Лесничему», Дитрих. Кольцо затянуть максимально, насколько это позволяет местность. Но себя не обнаруживать. В случае контакта изображать случайность, в бой не вступать. Ждать сигнала.
— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер.
— А что в эфире?
— Тишина, господин оберштурмбанфюрер.
— Хорошо. Можете идти. Если передатчик русских заработает, доложить немедленно!
— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер.
Дежурный офицер ушел, но вернуться к размышлениям Штейнглицу не удалось. Заполошный кошачий ор пронзил ночную тишину, как сирена. Так же неожиданно и душераздирающе.
— Что за… — последующие слова оберштурмбанфюрер сдержал усилием воли. Адмирал Канарис терпеть не мог произнесенных вслух глупых вопросов. Шеф Абвера считал, что у таких людей язык работает быстрее мозга, а тугодумам не место ни в разведке, ни в контрразведке. Разве что в гестапо.
«Вот уж гримаса доли, — подумал Штейнглиц. — Ведь умнейший был человек, старина Вильгельм, а и сам сгинул в застенках папы Мюллера. И все его детище переподчинено СС. Кстати, а это не подарок группенфюрера так разоряется?»
Буквально перед самой отправкой сюда, Штейнглица вызвал к себе Мюллер. Но сама встреча произошла не в кабинете, а в коридоре. Англичане опять бомбили Берлин и, когда Штейнглиц подходил к приемной группенфюрера, тот как раз направлялся в бомбоубежище. Обычно сухой в общении и подчеркнуто официальный, на этот раз он пребывал в непонятном благодушном настроении. Более того, сухарь Генрих держал на руках кошку.
— А, Макс… Это вы, — добродушно кивнул он на приветствие Штейнглица. — Хорошо, что вам не пришлось ждать. Пойдемте, поговорим по пути, — он рассеянно погладил кошку и неожиданно спросил: — Вы знаете, что умники из Аненербе утверждают, будто бы эти твари когда-то считались священными. И так чем-то угодили богам, что они одарили их девятью жизнями? — И как всегда, не дожидаясь ответа, перешел на другую тему: — Я закончил изучение вашего дела, старина. Могу вас поздравить. С вас окончательно сняты все обвинения по подозрению в соучастии в делах адмирала. Так что вот, держите… — с этими словами он передан Штейнглицу кошку. — Будете хорошо за ней смотреть, возможно, Марта подарит вам одну из своих жизней. Во всяком случае, сейчас вы, в отличие от очень многих своих коллег по Абверу, упали на все четыре лапы. Продолжайте в том же духе и будьте уверены, Германия и фюрер вас не забудут. Хайль…
С момента того странного разговора прошло больше десяти дней, а вся картинка встала перед глазами, как наяву. Видимо, этому способствовали кошачьи вопли, напоминающие сигнал воздушной тревоги.
— Пауль?
— Я здесь, господин полковник.
Несмотря на то что карьеру он сделал в контрразведке, Штейнглиц любил слышать, как звучит его офицерское звание в переложении на армейский чин. И приказал денщику обращаться к нему только так. При этом милостиво не обращая внимания, что солдат старательно пропускает приставку «под». Ну в самом деле, какая разница? Да и короче получается.
— Пауль, я городской житель и с животными преимущественно встречался только за столом, куда они поступали в виде сосисок или жаркого. А ты, как я знаю, вырос на ферме.
— Так точно, господин полковник.
— Тогда объясни мне: почему эта тварь так вопит?
— Не могу утверждать точно, господин полковник. Но, кажется, Марта собралась рожать.
— Вот как?
«Что ж, будем надеяться, что самца она подобрала себе арийского происхождения, — усмехнулся мысленно Штейнглиц. — Вряд ли другие коты могут жить в стенах Главного управления имперской безопасности».