Операция «Снегопад»
Шрифт:
— Погоди, я запишу, — засуетился капитан, но потом спохватился и вернул себе грозный вид: — Вот что, Алексей, меня ваши игры не интересуют. И кто такой этот ваш Маканин… хм-м… Лев Максимович… мне тоже не интересно. Я подчиняюсь командованию округом и только с ним буду обсуждать, что делать, а что нет в настоящей ситуации.
— Пожалуйста, капитан, — Лукашевич не стал возражать. — Как старший по званию и занимаемой должности Ты имеешь полное право принять и отстаивать свое решение.
Усачев с подозрением уставился на него:
— Есть еще какая-нибудь гадость в запасе? Выкладывай всё!
— Нет, капитан. Я рассказал всё, что знаю.
— Немного
— Громов знал больше, но… — Лукашевич осекся; говорить о Косте было тяжелее, чем о ком-то или чем-то другом, в смерть его не верилось (не таков наш майор, чтобы вот так просто дать сбить себя), но даже если считать, что Громов спасся, воспользовавшись системой катапультирования, благополучный исход оставался под вопросом — как он там, выберется ли?
— Вот, еще и Громов… — пробормотал Усачев; он подумал о том же самом и отмел сомнения. — Да, ты прав, Алексей, нужно ехать в Печенгу…
Ровно через полтора часа на пятнадцатом километре дороги (если считать от воинской части 461-13 «бис», а не от Печенги) старый грузовик «ЗИЛ» наехал на стальную полоску с торчащими вверх шипами, положенную поперек дороги — из тех, с помощью которых гаишники «тормозят» не в меру разошедшихся угонщиков. Шины мгновенно спустило, грузовик остановился. Всех, кто сидел в кузове — а было там пятеро бойцов с автоматами, — побросало друг на друга.
Подобная остановка на пустой заснеженной дороге не сулила ничего хорошего. Капитан Усачев и рядовой срочной службы Бельтюков, сидевший за рулем грузовика, посмотрели друг на друга. Бельтюков был не дурак и сразу всё понял. В глазах его читалась смертная тоска.
— Не дрейфь, солдат, — приободрил его Усачев. — Прорвемся.
Капитан вытащил из-под куртки свой табельный ПМ, оттянул затвор, досылая патрон в ствол, снял пистолет с предохранителя и, открыв дверцу кабины, спрыгнул в сугроб.
Ноги его не успели коснуться земли, как с громким шипением в небо ушла осветительная ракета и сразу из нескольких точек по грузовику ударили пулеметные очереди. Невидимый за темнотой противник бил не прицельно, но и этой беспорядочной пальбы хватило, чтобы деморализовать и без того напуганных солдат Усачева. Побросав оружие, забыв о долге, как слепое, охваченное паникой стадо, пятеро солдат покинули обреченный грузовик и своего командира. Для одного из них это бегство станет самой большой ошибкой в жизни: он собьется с дороги и заблудится, его хватятся и найдут только через четверо суток — обмороженного и полумертвого; пальцы на его руках и ногах придется ампутировать.
Удача отвернулась от капитана Усачева. Одна из пуль, выпущенная по грузовику, попала ему в живот, и все пятнадцать километров капитана тащил на себе рядовой Бельтюков. Во второй раз за последние три часа воинская часть 461-13 «бис» лишилась командира
Глава пятая. МАНЕВР.
Усачев кричал. Ему было больно, ему было очень больно, и он не сдерживал себя. Федор Семенович Абрамов, военврач части 461-13 «бис», что-то бормоча себе под нос, осмотрел рану.
— Ну что? — спросил Лукашевич, когда осмотр был закончен.
Федор Семенович кивком указал на перегородку, разделявшую блок полевого госпиталя на две части. Они перешли в соседнее помещение, оставив мучающегося Усачева с санитаром. Федор Семенович наклонился к раковине, включил воду и стал мыть руки.
— Очень плохо, — сообщил он шепотом. — Требуется операция. И не здесь — в Мурманске.
— Но сейчас что-нибудь сделать можно?
— Боль я сниму. На это у нас есть промедол, но долго на одном промедоле его держать нельзя…
— Сколько у нас времени? Федор Семенович покачал головой с мрачным видом, тяжко вздохнул:
— Мало у нас времени, Алеша, очень мало.
— Я всё понял, — сказал Лукашевич. Не попрощавшись, он вышел из госпитального блока. Метель унялась, снеговые тучи разогнало, и над Рыбачьим полуостровом зажглись яркие, невозможно огромные звезды, полыхало северное сияние, снег хрустел под ногами, и дышалось легко.
«В такую погоду нельзя умирать, — подумалось вдруг старшему лейтенанту. — В такую погоду жить надо».
Пока он шел по расчищенной дорожке мимо обугленного остова «бочки — красной комнаты», мимо пока еще целых казарм, санитарного и пищевого блоков, направляясь к «вышке», где находились остальные офицеры, у него было время подвести некоторые итоги произошедшему, обдумать сложившуюся ситуацию и принять единственно верное решение.
Итак, что мы имеем? Наш давний противник (Усачев язвительно назвал их «твои друзья») нанес ответный удар. Предварительно хорошо подготовившись. Из чего это следует? Это следует из целого ряда известных нам фактов. Во-первых, участие в деле истребителя «Су-27» и бомбардировщиков «МиГ-25РБ». Дозаправиться они не могли по объективным причинам — значит, где-то поблизости противник отстроил базу. Думается, располагаться база должна на побережье — так легче обеспечить скрытность при доставке соответствующего оборудования и материалов. Во-вторых, блокада. Нас блокировали всеми возможными способами и по всем возможным направлениям. Блокировали с воздуха, блокировали с земли, блокировали связь с командованием. Для осуществления подобной блокады нужна длительная и трудоемкая подготовка. Значит, они проводили разведку, а мы (и не только мы, но и Маканин) это прохлопали. Враг знает о нас всё — мы о нем ничего. Ну и, наконец, в-третьих; без поддержки предателей в российском командовании (прямой или косвенной) широкомасштабную военную операцию в четырех тысячах километров от собственной границы не проведешь. И за этим снова чувствуется продуманный план, железная воля и солидная подготовка. В результате — мы практически разгромлены. Костя сбит. Беленков сбит. Показательная бомбардировка прошла без потерь со стороны противника. Усачев тяжело ранен и, если не оказать ему срочной хирургической помощи, умрет.
Теперь такой вопрос: почему нас не добивают? Что это за игры устроили в самом деле? Зачем вообще понадобилось строить военную базу, перевозить сюда «МиГи» и «Су», проводить разведку, искать предателей, ради чего? Ради того, чтобы сказать по трансляции: «Русские, вы — уроды»? И снова: почему они нас не добивают?..
Ответ может быть только один. Мы им зачем-то нужны живыми. Может быть, мы для них — полигон будущей войны; на нас они тренируются, проверяют эффективность своих военно-воздушных сил. Поставив их в равные (или почти равные) условия с реальной и полноценной российской воинской частью. Они играют с нами, забавляются, как кошка с мышкой, и только когда убедятся, что мы не способны больше оказывать сопротивление, — тогда нас уничтожат.