Операция «Снегопад»
Шрифт:
Сколько длился этот полет, Рашидов сказать не мог: несколько секунд или целый год — понятие времени потеряло всякий смысл в этом призрачном мире, так что все временные интервалы были абсолютно равнозначны и утрачивали смысл. Но вдруг полет оборвался, и Руслан увидел, что копытное с головой женщины доставило его к ногам еще более странного и страшного существа — огромного, подпирающего небо могучими плечами ифрита. Ифрит казался сотканным из звездного света, но зато имел пару прекрасных белоснежных крыльев, гордо расправленных за спиной. На поясе ифрита (а может быть, ангела?) в простых, без украшений, ножнах висел меч.
Руслан Рашидов слез с гибрида и встал на песок, задрав голову и пытаясь разглядеть в высоте глаза крылатого ифрита. Но не увидел их. Там, где положено быть глазам, клубился туман, в котором хаотически двигались, вспыхивая, ярко-алые искры.
«Кого ты привел, ал-Бурак?» — грозно осведомился ифрит.
«Я привел того, кто хочет узнать ответы, — отозвался гибрид. — Это его право, и ты должен проводить его, малаик [28] Джибрил».
Ифрит-ангел чуть переменил позу, теперь он смотрел (если можно такое сказать о существе, не имеющем глаз) на Руслана Рашидова:
28
Малаик — в мусульманской мифологии ангелы, приближенные Аллаха.
«Кто ты, осмелившийся испросить ответов?»
Нужно было что-то говорить, и Рашидов снова захрипел пересохшим горлом:
«Мое имя — Руслан. Я солдат. Мое дело — война, но я не хочу сражаться на стороне людей, которые не имеют веры. Я пришел найти веру».
«Праведное дело, — оценил Джибрил, — но знаешь ли ты, что тебя ждет, если ты не сумеешь пройти путь до конца?»
Рашидов почувствовал за этими словами не просто угрозу или предупреждение, он услышал отзвук немыслимых страданий, на которые будет обречен всякий оступившийся — чудовищная, ни на секунду не прекращающаяся боль, которая продлится до конца времен.
«Я знаю, — произнес Рашидов, и на этот раз слова дались ему неизмеримо легче. — Я знаю, но я готов рискнуть».
«Достойный ответ, — одобрил Джибрил. — Возможно, ты выдержишь испытание».
Ангел — все-таки, наверное, ангел — взмахнул рукой, и с неба, словно из пилотской кабины самолета, спустилась лесенка. И без дополнительной подсказки Рашидов понял, что нужно делать. Он подошел к лестнице и взялся за перекладину обеими руками. Пальцы обожгло холодом. Рашидов подумал, что взбираться по этой лесенке будет очень непросто.
Напоследок странный гибрид по имени ал-Бурак подошел к Рашидову вплотную и наклонил голову так, чтобы яркие женские губы оказались на одном уровне с ушами Руслана.
«Ничего не бойся, — посоветовал ал-Бурак. — И не оглядывайся. Ни в коем случае не оглядывайся. Прошлое должно остаться в прошлом. Желаю удачи», — добавило в заключение это удивительное существо и вдруг, потянувшись, поцеловало Руслана в щеку.
«Вперед! — напомнил Джибрил о своем присутствии. — Вперед, и да сопутствует тебе удача!»
Руслан поднимался долго. Он потерял счет времени, но ощущение от подъема было именно таким — долго, очень долго. Руки замерзли так, что Рашидов перестал их чувствовать. Сильный, режущий ветер дул ему в лицо, грозя скинуть вниз, и Руслану приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться. Ангел Джибрил поднимался рядом; он, разумеется, не пользовался лестницей, а парил в трех шагах, наблюдая за Рашидовым,
«Смотришь? — спросил его Рашидов, перехватывая очередную перекладину. — Ну смотри-смотри…»
Джибрил ничего не ответил.
Лестница закончилась небольшой квадратной площадкой из цельного камня. Тяжело дыша, Рашидов взобрался на площадку, с трудом подавил желание оглянуться и посмотреть вниз.
«Вот Первые Врата», — сказал Джибрил.
Рашидов поднял глаза и застыл в изумлении. На каменной плите, словно на театральной сцене, был устроен бутафорский сад: деревья из грубо сколоченных досок с бумажными листьями, поддельные лианы, картонные цветы, булыжники из папье-маше, разбросанные в живописном беспорядке Посреди этого сада, выкрашенного в ядовито-зеленый цвет, сидел огромный мускулистый бородач. На нем была такая же, как и все остальное здесь, бутафорская шкура — битый молью «искусственный леопард». Сам бородач выглядел довольно необычно: при прекрасно развитой мускулатуре он был сложен непропорционально, а потому казался уродом — так дети лепят из пластилина фигурки силачей, не думая о симметрии и анатомии; так в книгах изображают Голема. Обнаженную грудь пересекал некрасивый, плохо зарубцевавшийся шрам,
Завидев Рашидова, бородач встал и пошел навстречу. Двигался он мелкими шажками и клонился при ходьбе на правый бок. Когда он приблизился, Руслан ощутил резкий запах нафталина. В руках бородач держал каменный топор — обтесанное рубило на палке, — но никаких враждебных действий не предпринял. Вместо этого он попытался улыбнуться — его грубое, безобразное лицо от этого стало еще безобразнее — и заворчал что-то на непонятном языке. И произошло необъяснимое. Сумрачный мир вокруг потек, сминаясь, складываясь в гармошку, и Рашидов обнаружил вдруг, что он больше не пилот советских ВВС, ведущих боевые действия в Афганистане, а этот необыкновенный, неладно скроенный человек, встречающий путников у Первых Врат неба.
С этим превращением изменилось всё. Была нарушена непрерывность событий, пространство и время закрутились, завязываясь узлом, потом сильный толчок в спину бросил Рашидова (или не Рашидова?) на землю, а когда он, мотая головой, встал на ноги, то увидел, что стоит босой посреди пустой заснеженной равнины, воет вьюга, ему смертельно холодно, но надо идти, потому что за спиной жалкая лачуга, в которой жмутся к костру жена и двое детей, и дети плачут от голода, а жена смотрит потухшим, мертвым взглядом, и надежды пережить эту долгую и страшную зиму уже не осталось.
Вместе с видением заснеженной равнины пришли и чужие воспоминания. Еще совсем недавно этот человек, которым теперь стал Рашидов, ни в чем не нуждался, он жил в цветущем саду, где на каждом дереве висели сочные фрукты, а под каждым кустом сидел упитанный кролик — нужно было только протянуть руку. А потом что-то изменилось (человек до сих пор не понимал, что именно), и тот, чье невидимое, но благожелательное присутствие он ощущал всё время пребывания в необыкновенном саду, вдруг сменил милость на гнев, и человек вместе с недавно обретенной и беременной женой оказался на этой равнине, где жизнь тяжела и опасна, где полно хищников и ядовитых гадов и каждый шаг может стать последним. За что? Почему? В чем он провинился? И зачем в него вдохнули жизнь? Чтобы он страдал, замерзал, подыхал? Чтобы он видел, как умирает его жена? Чтобы слышал, как кричат его дети?..