Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле
Шрифт:
Эти признания, полученные от надежных людей и собранные вместе, подтверждали самые ужасные антисоветские высказывания и били в само основание его веры. Моррис понимал, что почти двадцать лет был проповедником всего этого кошмара.
Другие американские корреспонденты отказывались признавать Морриса своим коллегой. Они считали его апологетом Советов, а вовсе не журналистом, заслуживающим доверия, а «Дейли уоркер» презрительно именовали «коммунистическим листком». Говард К. Смит, которому в ресторане гостиницы пришлось сидеть с ним за одним столом — так уж были распределены места, — держался вежливо, но избегал бесед на серьезные темы. Остальные разговаривали с ним только мельком
На приеме, устроенном для прессы послом Соединенных Штатов генералом Уолтером Беделлом Смитом, Моррис неловко стоял в полном одиночестве, пока к нему не подошла миссис Смит и не спросила, почему он не присоединяется к общему веселью.
— Я — коммунист, — сказал он. — Я — прокаженный. Никто не хочет иметь со мной дела.
Она улыбнулась:
— Я хочу. Не желаете со мной потанцевать?
— Я никогда в жизни не танцевал. И даже не знаю, как это делается.
— Хорошо, тогда вам нужно научиться. Просто следуйте за мной.
Зрелище жены посла, танцующей с отверженным, привлекло всеобщее внимание, особенно когда после танца она подвела Морриса к мужу.
— Беделл, это мистер Чайлдс, — сказала она. — Коллеги подвергают его остракизму за то, что он — коммунист.
Стройный представительный мужчина, генерал Смит во время войны был заместителем Эйзенхауэра, а вскоре после того стал директором вновь созданного Центрального разведывательного управления.
— Мистер Чайлдс, вас как гражданина Соединенных Штатов всегда рады видеть в посольстве, — сказал он. — Как гражданин вы имеете право на собственные политические взгляды. Как вы догадываетесь, ваши взгляды сильно отличаются от моих. Но когда американцы покидают родину, они оставляют свои политические различия дома и держатся вместе.
— Тебе следовало бы сказать это другим журналистам, — вмешалась миссис Смит. — Поговори с ними, Бидли.
— Непременно.
Моррис никогда не узнал, что генерал Смит сказал журналистам. Но, совершенно очевидно, что-то он сказал, поскольку на следующий день с Моррисом стали разговаривать, обмениваться впечатлениями, а некоторые даже демонстрировали дружеское расположение.
Однажды за завтраком Моррис заметил, что хотел бы навестить могилу брата во Франции, и Говард К. Смит предложил сделать это на обратном пути в Нью-Йорк. Моррис признался, что, хотя он действительно возвращается через Париж, у него нет денег на крюк в сторону. За завтраком в день отлета Морриса из Москвы Смит протянул ему запечатанный конверт и потребовал не раскрывать его, пока не поднимется на борт самолета. На борту Моррис нашел в конверте короткую записку: «Мы подумали, что вам следует туда съездить, и устроили складчину. Ваши друзья американцы». В конверте было триста долларов.
Над могилой на безупречно ухоженном нормандском кладбище стоял белый крест со звездой Давида и словами: «Филипп Чайлдс — лейтенант. Армия Соединенных Штатов. 1918–1944». Моррис опустился на колени и искренне помолился.
Во время полета домой он сравнивает неожиданную доброту генерала Смита, миссис Смит и корреспондентов со сталинским террором, в существовании которого уже не оставалось никаких сомнений, и спрашивал себя, не загубил ли он всю свою жизнь.
В Нью-Йорке Моррис вновь столкнулся с враждой и склоками. Клика, возглавляемая Фостером, придиралась к Деннису и его последователям, поднимала на смех Морриса и его руководство газетой, обвиняя его в «броудеризме». Деннис удивил Морриса тем, что не предпринимал никаких шагов в его защиту.
Не сумев перебороть усиливавшуюся боль в груди, Моррис обратился к врачу, и тот посоветовал временно оставить работу. Тогда Моррис попросил
Незадолго до того Морриса оставила жена, забрав с собой их сына: она чувствовала, что муж пренебрегает ею ради партии. А теперь партия — его божество — забыла про него, как и все прочие, кроме его братьев. У него не было работы, не было сбережений, не было постоянного дохода, не было будущего и не осталось веры. Он не мог обратиться за поддержкой к своим покровителям в Москве, так как партия могла сообщить им, что он выбыл из строя. Так оно и случилось. Он снял комнату в общежитии в Гринвич-виллидж, и вскоре обширный инфаркт поставил его на грань между жизнью и смертью.
Джек, который организовал свое дело по торговле электротоварами и красками, заботился о нем как мог и оплачивал его медицинские счета. Бен тоже присылал деньги. И тем не менее, если не считать визитов Джека, он был отчаянно одинок до тех пор, пока о его состоянии не услышала Сонни Шлоссберг. Бывший член партии из Чикаго всегда восхищалась Моррисом и глубоко его уважала, поэтому она перевезла его из Нью-Йорка к себе и принялась за ним ухаживать.
Если бы не увольнение и болезнь, Морриса, несомненно, арестовали бы. Конгресс в 1940 году принял так называемый закон Смита, согласно которому призывы к насильственному свержению правительства США считались преступлением. После начала «холодной войны» администрация Трумена принялась использовать этот закон против коммунистов, и ФБР арестовало двенадцать ведущих лидеров партии: Денниса, Фостера, Гейтса, Гэса Холла, Бена Дэвиса, Джона Уильямса, Роберта Томсона, Джека Сатчела, Ирвинга Поташа, Джила Грина, Генри Уинстона и Карла Уинтера.
Власти собирались арестовать и Морриса, но следившие за ним агенты ФБР видели, что он почти лишился сил. Пройдя каких-то полсотни шагов, он был вынужден присаживаться на бордюр, чтобы набраться сил и подняться вновь. Учитывая его состояние и тот факт, что он отошел от активной работы в партии, министерство юстиции приняло решение обвинения против него не выдвигать.
Судебное преследование Фостера также отложили, потому что тот тоже был очень серьезно болен, но остальных одиннадцать человек осудили. Верховный суд шестью голосами против двух в июне 1951 года подтвердил конституционность закона Смита и вытекающие из него обвинительные заключения. Холл, Гейтс, Томсон и Грин бежали, остальных отправили в тюрьму. Распаленное страстями военного времени ФБР при поддержке Верховного суда задержало по всей стране больше сотни партийных функционеров рангом пониже, и скорее всего всем им предстояло пойти под суд. Остальных партийных функционеров затравили со всех сторон. В значительной степени лишенные руководства, они ушли в подполье.
В надежде поймать бежавших лидеров и разгромить подполье ФБР создало программу под названием «Топлев» и сформировало в Нью-Йорке и Чикаго подразделения по борьбе с подпольем. Чтобы выяснить, с кем чаще всего контактировали Холл, Гейтс, Томсон и Грин, начали с анализа имевшихся разведданных. Потом занялись выявлением бывших членов партии, имевших с ними связи. Эта работа навела на досье Джека Чайлдса, где было указано, что тот не ведет активной работы в партии с 1947 года и поэтому может быть настроен оппозиционно к коммунистам.