Операция «Степь»
Шрифт:
Так размышлял он, наскоро заворачивая остатки своих товаров и все прислушиваясь: не топочут ли всадники под окном?
Дверь распахнулась. На пороге стояла Алена.
– Михайло, давай-ка пособлю! – черные глаза блестели, совсем как у Шурочки. – Ой, как же ж ты не боишься-то? Ужас один! Скорей, дай-ка я заверну!
Они вдвоем вынесли тюк во двор. Алена стала умащивать его в повозке, а Мишка принялся таскать туда же рогожи с выменянной рыбой. Верблюд меланхолично косился на них и жевал себе колючее сено.
– Я запрягу. – Алена бросилась отвязывать верблюда от столба, но узел был слишком тугой. – Помоги, Михайло!
Бросив куль с рыбой, Ягунин подбежал к девушке. Платок у нее сбился на шею. Хитрый байжановский узел никак не распускался, оба они шумно сопели. Мишкины пальцы то и дело касались маленьких, красных от холода рук казачки. Как ни серьезен был момент, но Мишке от этих прикосновений было не по себе. Наконец-то развязали!..
– Твоему киргизу, не бойсь, я скажу, где ты, – скороговоркой зачастила Алена. – По улице не езжай, сейчас сразу направо в проулок, а там – задами до тракта… Поедешь к Гурьеву с полверсты – налево дорога через реку на Индер-озеро…
– Погоди!
Мишка прислушался: где-то близко цокают копыта. Он оставил Алену возиться с упряжью и подбежал к забору. Нашел щель, глянул: двое всадников остановились у дома через улицу – чуть наискосок от Ивановых. Мордастый бандит в солдатской шинели спешился, скрылся во дворе. Человек, оставшийся в седле – высокий, стройный даже в широченной, обрезанной по колено бараньей шубе, уставился на ворота, нетерпеливо трогая шпорами бока киргизской лошадки. Та переступала с ноги на ногу и вдруг взбрыкнула, развернув седока лицом к улице. Мишка ощутил, как внутри у него что-то оборвалось, ноги стали ватными. Во всаднике у ворот он узнал Глеба Айлина-Ильина. «Не меня ли ищут?» – подумал Мишка. Из калитки вышел человек в солдатской шинели и с ним женщина, зябко кутающаяся в платок. Она показала на дом Ивановых и что-то громко сказала, но Мишка от волнения словно оглох – не услышал ни звука. «Успею ли достать наган из повозки?» – пронеслось в голове, но в ту же долю секунды он понял: не успеть!
– Алена! Меня ищут! – жарким шепотом заговорил Мишка, хватая девушку за руку и поворачивая к себе лицом. – Скажи им, что я… Что я пошел искать киргиза в станицу…
– Спрячься в хлеву! – мгновенно сориентировалась молодая казачка. – Скорей же, ну! Вон туда!
Мишка рванулся к открытым воротцам в хлев, больно стукнулся о притолоку лбом. Хлев был пуст. Приникнув ухом к двери, он слушал, как спешиваются Глеб и его спутник, как звякнула щеколда, скрипнула калитка.
– Здравствуйте… Вы Иванова?
В голосе Айлина-Ильина звучало плохо сдерживаемое нетерпение.
– Ивановы мы… А что?
Эх, жаль не видно Мишке Алену: небось, с какой спокойной улыбочкой смотрит она сейчас на Ильина! И подбоченилась, наверное.
– У вас остановился торговец. Это его повозка? Где он?!
Не на ту напал. Командирскими строгостями казачку не проймешь.
– А я за ним, дяденька, не бегаю. Пошел, говорит, своего пропащего киргиза искать. А куда, не спросила. Не знала, что ваше благородие поинтересуется. Верно, к киргизам.
– К каким киргизам? Станичным? – Тон уже мягче. Молодец, Алена, маленько сбила спесь.
– Да куда ж он пеши в степь-то уйдет? – рассмеялась Алена. – К здешним, вестимо, к станичным киргизам. Одни – где крепость старая была, чуть левее. А другие – у нас на Рыбьей пустошке, это…
– Знаю! – раздраженно перебил Ильин. – Давно ушел?
– Киргиз? – наивности в Аленином вопросе было куда меньше, чем издевки.
– Нет, не киргиз. Торговец.
Мишка с удовольствием представил, как зло перекошена сейчас физиономия Айлина-Ильина.
– Торговец-то? Да нет. Может, не дошел еще.
– Спасибо, – сухо бросил Глеб.
Крякнула калитка, стукнула щеколда.
– Ануфриев, – услышал Мишка чуть приглушенный воротами голос Ильина, – ты – к крепости, я – на Рыбью…
Захрустел под ногами, снег, тренькнула уздечка, и враз затокали, быстро удаляясь, звуки копыт.
– Прощевай, комиссар! – Алена грустно махнула вслед Мишке и поспешно притворила ворота. Вовсе не обязательно знать соседям, когда уехал самарский купец. Не хотела, а не сдержалась – выскочила из калитки на улицу, махнула, удаляющейся верблюжьей повозке и сказала, уже для себя: – Дай тебе бог проскочить к своим, белянчик!..
И ушла в дом мыть полы.
…На выезде из станицы Ягунина остановили возвращающиеся из дозора бандиты. Мишка с чрезмерным усердием погонял верблюда, это и показалось им подозрительным. Они слегка попрепирались: то ли отпустить молоденького торгаша восвояси, то ли везти его к Матцеву в следственную комиссию. Так, по крайней мере, полагалось делать в случаях неясных. А этот случай какой? Паренек вроде безобидный, но что так припустил-то? Может, обманул кого, не рассчитал?
– Долго ли? Глядишь, и нам чего перепадет, – подмигнул старшему дозора круглолицый мужик в солдатской папахе, сидевший на коне, как пьяный на заборе.
– А! Заворачивай! – скомандовал Ягунину старший.
Они проконвоировали его повозку через всю станицу, и наверняка многие нынешние Мишкины покупатели и собеседники видели этот эскорт.
Около глиняного домика с плоской крышей – бывшей почтовой станции – остановились. По знаку старшего третий дозорный, цыгановатый ухватистый парень, спрыгнул с коня и чуть враскачку направился к двери. Через несколько секунд он вернулся.
– Матцев в штабе. С РВСом заседает… Тут Буров. Говорит, чтоб вели к нему.
– Слезай, паря, – добродушно сказал старший Ягунину. – Может, и приехали…
Зацепив поводья за столб, Мишка следом за дозорным прошел в сырой коридор.
– Сюда, что ль? – пожал плечами старший и, крутнув колечко уса, толкнул одну из дверей.
– Товарищ Буров, вот этот… – и отстранился, пропуская в полутемную комнату Ягунина.
Полутьма не помешала Мишке рассмотреть лицо человека, сидевшего за столом напротив двери.
«Час от часу не легче», – похолодел Мишка.