Операция "Вечность" (сборник)
Шрифт:
Он уже не смеялся. Указал головой на Грениана, словно хотел подчеркнуть, что сказанное предназначено только ему, и вышел, спокойно прикрыв за собой дверь.
Я подумал, что у него это получилось недурно. Я бы лучше не сумел.
10 Пальцы были мягкие с пухлыми розовенькими подушечками. Кожа на ладонях какая-то чужая. Я провел левой рукой по голове. Волос все еще не было.
Надо встать и заняться чем-нибудь определенным. Например, поговорить с Калленом. И уж, конечно же, перестать
Подумав об этом, я принялся рассматривать ступню. Гладкая, словно за всю жизнь я не прошел босиком и десятка шагов. Идиотизм. Они подсунули мне зеркало, чтобы я сразу же осмотрел все и освободился от комплексов. Чудаки! Если я не воспользовался их предупредительностью в прошлый раз, то теперь меня тем более не должно интересовать, остался ли я точно таким, каким был раньше, или немного изменился. В конце концов они могли бы, например, немного укоротить мне нос. Я бы не стал возражать. Какая чепуха лезет в голову!
Но что поделаешь, если мое тело — а может, только кожа? — не давало мне покоя. И это сейчас, когда я знал все. То есть столько, сколько, по их мнению, должен был знать. Впрочем, после первых же слов Корина я мог досказать себе остальное. Хотя, честно говоря, меня не интересовало, что я делал в то время, когда не был собой. Уже не интересовало. Правда, первые несколько часов я пытался это выяснить. Потом перестал. Независимо от того, что мне удалось бы узнать, я решил — не знаю, когда и зачем, — считать этот период вычеркнутым из жизни.
Тем менее понятным становилось непрекращающееся изумление при виде собственной кожи с ее, я бы сказал, первозданной свежестью. Никогда не думал, что ощущение идеальной чистоты может волновать не меньше, чем, например, ожог второй степени.
Я опустил ногу, подумал немного, потом неожиданно, будто наконец отыскал решение мучавшей меня целый месяц проблемы, вскочил. Можно быть ребенком или другим человекоподобным существом, вылезшим из банки, но нельзя быть ребенком, лишенным достоинства. Для этого, как бы там ни было, я чувствовал себя достаточно взрослым.
В коридоре послышался шорох. Кто-то подошел тихо, на цыпочках, и остановился за дверью. Может, думал, что я стану разговаривать во сне?
Я улыбнулся. Как был, босой, подскочил к двери и резко раздвинул створки. Бледное лицо в ореоле иссиня черных волос. Кира. Испуганно стрельнув в меня глазами, она тут же попятилась.
Я наклонился, схватил ее за локоть и втянул в кабину.
— Не церемонься! — воскликнул я. — Чувствуй себя как дома… мамашечка!
Она стояла, обхватив пальцами левой руки запястье правой. Постепенно на ее щеках проступал румянец.
Я уселся в кресло, указав ей место
— Садись. Правда, я не готов исполнять обязанности хозяина дома, — я обвел жестом кабину, где кроме кресла был лишь узкий столик и плоский шкафчик в стене, — но пусть тебя это не смущает. Я не сделаю тебе ничего плохого. Не могу. Я слишком юн. Слишком юн… — посетовал я.
Она несколько секунд смотрела на меня, словно не понимая, о чем я, потом неожиданно тряхнула головой и крикнула:
— Идиот!
Я поддакнул с серьезным видом.
— Эге, — сказал я писклявым голосом. — Вот, понимаешь, таким я вылез из ящика. Но виноват не я. Из-за тебя я прихватил не ту пробирку. Так что уж прости великодушно…
— Если б я знала… — она замолчала.
— Не пикнула бы им ни слова, — подхватил я, рассмеявшись. — Сама бы мне помогла. Долила бы в мой генофор сиропа, чтобы был послаще. И уж во всяком случае не подкрадывалась бы на цыпочках к двери, чтобы послушать, не хнычу ли я во сне. Или не зову маму. Верно?
Она повернулась и направилась к выходу. Не очень решительно. Я не пошевелился, чтобы удержать ее. Она потянулась к ручке, постояла так с секунду, потом опустила руку, медленно повернулась и смущенно взглянула на меня.
— Ты сказал… что Норин… то есть… — она замялась, — что я… ну, сам знаешь. Действительно, я сказала им, что ты был на складе, и теперь ты убежден, что… ну, в общем, думаешь, что меня науськали…
— Садись, — приказал я, немного подвинувшись в кресле. Она подошла с таким видом, словно ее кто-то подталкивал, и присела на краешек сиденья, следя за тем, чтобы не прикоснуться к моим коленям.
— Я уж сам не знаю, что думаю, а чего нет, — сказал я, пожав плечами. — Ничего не знаю. Может, так всегда бывает после… этого. А может, у них что-то не сработало? Не в том дело, — мне стало не по себе. — Знаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом.
Это прозвучало немного серьезнее, чем следовало. Она нетерпеливо дернулась и взглянула на меня. Еще немного, и она растает, решив, что ничего иного не осталось.
— И долго вы намерены здесь торчать? — спросил я, меняя тему. — Наверно, ждете Норина?
В ее взгляде появилось что-то вроде облегчения. Она поправила волосы и устроилась поудобнее.
— Я улетаю послезавтра. Мы все улетаем. Группы с Трансплутона прибывают через несколько дней. Грениан сказал, теперь нам остается только ждать, что получится. Но, вероятнее всего, ничего…
Я кивнул.
— Конечно, ничего. Пантомат излучал наугад. Один из нас услышал и устроил шум. Некогда войны возникали по более глупым поводам, — философски заметил я. — Однако, если… — я понизил голос.