Операция «Выход»
Шрифт:
Никки смеется.
– Милочка, да тебе поди просто с кем-нибудь перепихнуться надо. – Ее смех звучит так, будто она только что выкурила сотню сиг, одну за другой.
Джули тоже смеется.
– Да, Лиэнна вечно мне так говорит.
– Дай ей бог здоровья. Она считает, что все можно вылечить сексом – или маникюром.
– Да, я знаю.
– Она тебе про нас рассказывала? Знаешь, мы раньше не были богаты. Перед тем как приехать сюда, мы жили в бунгало – настоящая хибара, честное слово. Однажды приезжает Лиэнна – именно что однажды, дважды к нам никто никогда не совался, – так вот, она смотрит на нашу комнату, наши кошмарные половики, на козла, которого мы дома держали, и тут же бросается к машине за маникюрным набором. «Сейчас я вас развеселю», говорит. Вот тебе Лиэнна во всей красе. Она ни за что не станет делиться своими чувствами или делать то, что ей не по нутру, или что-нибудь толковое – скажем, мыть посуду или гладить белье, но зато сделает тебе маникюр, когда у тебя такая депрессия, что отсохни руки – ты и не заметишь. Однако мне тогда полегчало. А? О чем я говорила?
Джули улыбается. Ей нравится Никки.
– Вы держали козла? Прямо в доме?
– Да. Его звали Билли. Понимаешь, он не любил холод. Роб, мой бывший… это был его козел. Роб жил в фургонном поселке, – объясняет Никки, – там у всех были козлы. Билли любил чинарики. Жрал их прямо горящими. Жрал занавески – и правильно делал, они были ужасные, – а также все, что висело на бельевой веревке. На самом деле, даже в теплую погоду лучше было держать его взаперти, чтобы он белье не жрал. Белье на улицу – козла в дом. Белье в дом – козла на улицу. В таких ситуациях вырабатываешь систему. – Никки задумчиво прихлебывает чай. – Я буду зверски скучать по этому козлу.
– Это очень симпатичный дом, – говорит Джули.
Никки осматривается, как будто видит все в первый раз.
– Тебе нравится? Да, я думаю, что еще его полюблю.
– Он вам не нравится?
– Да нравится, конечно. Он прелестный. Я, наверное, просто немного ошеломлена. Все как-то слишком уж мило и симпатично. В смысле, когда Шан выиграла деньги, я все повторяла: «О господи, новые занавески». Но такогоя никак не ожидала. Впрочем, мне еще придется снова научиться жить рядом с сестрой. Вот ведь каверза какая. Мы с Мишель на все смотрим по-разному.
В гостиной началось караоке. Никки закидывает в рот таблетку и запивает ее чаем. Кто-то допевает последние строчки «Ангелов» Робби Уильямса. Доносятся жидкие аплодисменты, потом первые такты следующей песни. О господи, это же «Несет подростковым духом». [27] А значит… Да. Джули слышит голос Шарлотты, низкий, хриплый и отчаянный, и кто-то орет, чтоб она заткнулась.
На кухне уютно. Красный тостер «Ага» еще не остыл. На нем сидит одна из кошек, немного мокрая, только что прибежала с улицы. Маленькие лампочки горят на панелях приборов. Как будто Рождество. Джули сознает, что отнимает у Никки время, что та, вероятно, разговаривает с ней лишь потому, что беспокоится, – и потому, что сначала приняла ее за Шарлотту. Вежливость подсказывает Джули вернуться на вечеринку и дать Никки заниматься своими делами.
27
Хит американской группы «Нирвана» (со второго альбома «Да наплевать», 1991 г.).
Джули встает и ставит кружку в раковину. Никки тоже встает.
– Спасибо за чай, – говорит Джули.
– Тебе получше?
– Да, спасибо.
– Что ж, тогда помоги мне завернуть эти штуки в целлофан, – говорит Никки. На сервировочном столике – целая куча тарелок; на каждой осталось по паре канапе. – Подам их завтра к чаю. Завернем и пойдем наверх – я хочу тебе кое-что показать.
Спальня мягкая и чистая. Джули тут же начинает клонить в сон. Она сидит на краю бeлo-poзoвoй кровати, и хлопок дышит такой свежестью, что ей хочется просто тереться о него лицом, кататься по нему и вечно наслаждаться чистым, незнакомым запахом.
– Вот, – говорит Никки. Протягивает Джули фотографию. – Это я.
Джули не знает, что и сказать.
– Не похоже на вас. Ничего себе.
Существо на фотографии выглядит так, будто целиком засосало небольшой американский городок в «ужастике» 50-х годов. Не то что на Никки – оно и на человека-то не похоже.
Никки горда.
– Знаешь, сколько мне тогда было лет?
Джули трясет головой.
– Сколько?
– Пятнадцать. Это за два года до того, как я родила Шантель.
– Господи. Вы тут выглядите вдвое старше. Это невероятно. – Джули только недавно усвоила тонкости этикета, связанного с обсуждением фотографий, отражающих процесс похудания. Совершенно нормально сказать человеку, что он выглядел, как мешок жира, если фотография старая, и человек так радикально сбросил вес, что вряд ли когда-нибудь наберет его снова.
– Сумасшедший дом, правда? Я маленькая всегда так выглядела.
– Ух ты.
– Оставь фотку себе.
– Оставить? Спасибо. В смысле… Почему?
Никто раньше не дарил Джули свои «диетические» фотографии.
Никки смеется.
– Ты мне нравишься. Слушай, я дарю тебе это, чтобы ты навсегда запомнила, что я сейчас скажу. О'кей? Так вот, смотри: я сделалаэто. Я прошла путь из точки А в точку Б, и это было нелегко, но я это сделала. И не то чтобы я мисс Сила Воли. Я пью. Я курю. Я несколько лет мирилась с ушлым типом, который обращался со мной как с дерьмом, так что я далеко не совершенна. Но я решила свою самую большую проблему, потому что приказала себе. И ты тоже так можешь.
– Откуда вы знаете, что у меня… что я…
– Ты чуть не упала в обморок у меня на кухне, помнишь? И ты не больна, так?
– Нет, не думаю. – Джули делает паузу. – Нет, я не больна.
– Ты жирная, как я была раньше.
Джули смотрит на свои руки и ноги, тощие, как палки.
– Спасибо, – улыбается она.
– У тебя лишний вес не под кожей. Это на самом деле не жир, а комплексы, проблемы. – Никки стучит пальцем по голове. – Это все вот тут. Я такое уже видела. Так что бери фотку и помни, что ты жирная, какой была я, только твой жир называется страхом. И ты от него избавишься, как я.
Чтобы стать нормальной. Чтобы стать стройной, нормальной, привлекательной и лишенной комплексов… А зачем? Чтобы ходить в нормальные пабы и нормально развлекаться и чтобы ушлые типы трахали и использовали тебя, потому что ты такая хорошенькая и нормальная, что им просто хочется тебя сломать? Никки выглядит как кукла Барби, которую зажарили на вертеле или засунули в духовку – она какая-то съежившаяся и обожженная, словно у кого-то закончились «Шринки-Динкс» [28] и он решил: какого черта, запеку Барби, потому что просто ненавижу ее, хочу сделать ей больно, расплавить ее прекрасную пластмассовую кожу… Но Никки милая, и в том, что она говорит, не просто есть смысл; пожалуй, ничего умнее Джули не слышала за весь год. Но даже будь Никки жирной, она все равно была б милой.
28
Производимые одноименной фирмой игрушки из особого пластика, которые при высокой температуре значительно уменьшаются в размерах, полностью сохраняя форму. Популярны в Великобритании.