Описание Отечественной войны в 1812 году
Шрифт:
В то время когда Наполеон, ожидая в Дрездене ответа из Вильны, окруженный раболепными союзниками, предавался обаянием счастливого победителя, Александр был в Вильне один, среди верных Своих дружин. Дрезден и Вильна представляли совершенную между собой противоположность. На берегах Эльбы шумные, великолепные пиршества, театральные представления, для которых привезены были лучшие актеры из Парижа, а на берегах Вильны все тихо, спокойно, как чистая совесть Того, Кто, оставленный всеми на произвол собственных сил Своих, отдавал последние повеления об отпоре грозного нашествия. Армии, в полной готовности встретить неприятеля, занимали следующее расположение. 1-я, Барклая-де-Толли, стояла вправо и влево от Вильны, следующим образом: 1 корпус, Графа Витгенштейна, в Россиене и Кейданах; авангард, под командой Кульнева, в Юрбурге. 2 корпус, Багговута, между Свентой и Вилией, упираясь левым флангом в село Оржишки; авангард, под командой Всеволожского, при Янове. 3 корпус, Тучкова 1-го, при Троках; авангард, под командой Князя Шаховского, в Высоком Дворе. 4 корпус, Графа Шувалова, в Олькениках; авангард, под начальством Дорохова, в Оранах. 6 корпус, Дохтурова, и 3 резервный кавалерийский, Графа Палена, у Лиды; авангард, под начальством Графа Палена, в Лебиоде. 5 корпус, гвардии, Цесаревича Великого Князя Константина Павловича, в Свенцянах. 1 резервный кавалерийский корпус, Уварова, в Вилькомире. 2 резервный кавалерийский корпус, Барона Корфа, в Сморгонах. 2-я армия, Князя Багратиона, расположена была так: 8 корпус, Бороздина, у Волковиска. 7, Раевского, у Нового Двора. 4 резервный кавалерийский, Графа Сиверса, у Зельвы. 3-я армия, Тормасова, стояла у Луцка. 16 казачьих полков, собранных в
Причиной пространного размещения наших армий была позиция войск Наполеона, стоявших от Кенигсберга до Люблина, почему и нельзя было предузнать, в каком месте вторгнутся они в Россию, ибо на поход от Вислы к Неману могли они с одинаковой удобностью сосредоточиться на любом пункте между Тильзитом и Брестом. Такое расположение неприятеля не дозволяло соединить Русские армии на одну какую-либо точку границ наших. Судя по местности, полагали, что Наполеон устремится на Вильну, как то и действительно случилось. Поэтому, при вторжении неприятеля, 1-я армия должна была собраться в окрестностях Свенцян, находившихся почти в равном расстоянии от России и Кейдан, где было правое крыло армии, или корпус Графа Витгенштейна, и от Лиды, где стояло левое крыло, или корпус Дохтурова. Корпусные командиры получили предварительные приказания, по какому пути отходить на сборное место, когда неприятель переправится, однако не отступать прежде получения на то повеления. Только Графу Витгенштейну разрешено было начать отступательное движение по собственному усмотрению, в двух случаях: 1) если бы неприятель обратил большие силы против его правого крыла и 2) если бы стоявший левее от него корпус Багговута принужденным нашелся податься назад [33] . Корпусам 1-й армии назначалось отходить по следующим направлениям: Графу Витгенштейну из Кейдан к Содоку, Уварову от Вилькомира к Полушу, Багговуту от Оржишек к Колтынянам, Тучкову от Высокого Двора и Графу Шувалову от Олькеник к Свенцянам, Корфу из Сморгон к Константинову, Дохтурову из Лиды к Кобыльникам. Итак, по переправе неприятеля через Неман 1-я армия должна была, отступив, занять центром Свенцяны, правым флангом упираться к Солоку, левым к Кобыльникам и в этом положении ожидать, что укажут обстоятельства, решиться ли на сражение или отступать. Распоряжения для прочих войск заключались в следующем: 1) Платову с казаками действовать из Гродно во фланг и тыл неприятельских корпусов, которые станут переправляться чрез Неман. 2) В подкрепление Платову назначалась 2-я армия, Князя Багратиона. 3) Тормасов должен был наблюдать движения неприятелей и, если бы они обратились на него в превосходных силах, отступать к Киеву; если же неприятель будет против него в незначительном числе, идти к Пинску, усилить себя корпусом Эртеля, стоявшим у Мозыря, и действовать в правый фланг тем неприятельским войскам, которые обратятся против Князя Багратиона. В таком случае Тормасову предписано было оставить Сакена у Старого Константинова, для наблюдения над Галицией [34] .
Таковы были главные черты операционного плана, по которому, как в оборонительной войне иначе и быть не может, надлежало сообразовываться с движениями неприятеля. Каждая из армий, против которой появился бы неприятель с превосходными силами, должна была, в отдаленности от основания своих способов, избегать важных и решительных сражений, отступая мало-помалу. Между тем другая армия, против которой не нашлось бы столь сильного неприятеля, должна была с решительностью подвигаться вперед, принуждать к отступлению все сопротивляющиеся ей силы и действовать отрядами во фланг и тыл сильнейшего неприятеля. Армиям велено было, во всех возможных случаях, взаимно оказывать одна другой вспомоществование. Государь приказал корпусным командирам быть в непрерывной связи с теми войсками, которые от каждого из них стояли вправо и влево, беспрестанно посылать вдоль границ разъезды и обо всем, что случится в местах расположения их, доносить в главную квартиру и извещать ближних генералов. Он запретил главнокомандующим и корпусным командирам подавать повод к неприязненным действиям, задирать неприятеля, переходить на левый берег Немана; но велел с оружием в руках встретить войска Наполеона, коль скоро сделают они явственное нападение. При переправе их через Неман приказано препятствовать их намерению, слабого неприятеля бить и уничтожать, а от сильнейшего отступать по данному направлению и, отходя назад, на каждом шагу ставить препятствия, портить дороги, истреблять гати и мосты, делать засеки.При отступлении приказано уводить с собой всех земских чиновников, которые могли бы дать хотя малое понятие неприятелю о состоянии края или посредством коих он мог бы делать реквизиции и взимать налоги. Назначено также увозить из архивов описи, инвентарии и всякого рода статистические сведения. Казенные деньги и имущество из пограничных таможен и почтовых контор отправлены в Вильну, Киев и Житомир; ненужные артиллерийские и комиссариатские вещи препровождены из Вильны в Смоленск; полковые тяжести заблаговременно отосланы назад. Во всей армии продолжались инспекторские смотры. Губерниям Курляндской, Виленской, Минской, Гродненской, Киевской, Волынской, Подольской и областям Белостокской и Тарнопольской повелено состоять под непосредственным ведомством главнокомандующих армиями. Первые четыре из упомянутых губерний и Белостокская область составили военный округ 1-й армии, а последние три, с областью Тарнопольской, военный округ 2-й армии. Везде, где предполагались военные действия, учреждены были обильные магазины. Линии запасов шли от Немана с одной стороны к Двине и Великим Лукам, с другой – к Волынской и Минской губерниям [35] . В течение Апреля и Мая с величайшей деятельностью продолжали укреплять Киев и особенно Ригу. Укрепляли также Борисов, с целью прикрыть Смоленскую дорогу и служить сообщением между Бобруйском и Динабургом, заложенными в 1810 году. Строили укрепленные лагери близ Киева и на левом берегу Двины, у Дриссы. Для обеспечения соединения 1-й и 2-й армий укрепляли местечко Мосты на Немане, работали над тет-де-поном при Сельцах. О дальнейшем отступлении во внутренность Империи не было и помышления. Оно совсем не входило в соображение при начале войны. «Надеюсь, что Бог помилует нас от отступления», – писал к Князю Багратиону Барклай-де-Толли [36] . Перенесение театра войны в сердце России произошло не от намерения, заранее принятого, но было следствием обстоятельств.
Вторжение Наполеона в Россию
Вопросы, долженствовавшие решиться в Отечественной войне. – Ожидания Европы. – Нравственное состояние России. – Воззрение Государя на войну. – Приближение неприятельских войск к России. – Ускоренное движение их по Восточной Пруссии и Варшавскому Герцогству. – Приказ Наполеона к войскам. – Расположение неприятелей накануне вторжения и исчисление их. – Переправа неприятелей через Неман.
Народы Европы с трепетным ожиданием взирали на возгоравшуюся войну. Они желали ее и вместе страшились, потому что война сия должна была освободить их от ига или довершить всемирное владычество Наполеона. Покорение России было преддверием к величайшим изменениям, которые когда-либо предстояли просвещенному Миру. На полях нашего отечества надлежало решиться вопросам о гражданской и политической жизни Государства. Быть ли каждому из них управляему собственными законами или уложением Наполеона? Иметь ли каждому свою монету, вес, меры или принять меры, вес и монету, введенные во Франции? Отправлять ли торговлю путями, начертанными природой и взаимными потребностями народов, или подчинить себя самоуправству Французских таможенных постановлений? Быть ли Царствам самостоятельными или превратиться всем Европейским странам в одну общую страну, с одной общей столицей – Парижем? Оставаться ли древним Царственным Поколениям на своих вековых престолах или уступить их родоначальникам новых Монархий – маршалам Наполеона и Корсиканским выходцам? Существовать ли между Державами равновесию, которое три столетия обеспечивало их независимость, или вместо него быть безусловному владычеству прихотей завоевателя? Признавать ли законность престолов, как происходящую от власти Божией, или отбросить сие спасительное верование и взирать на венцы Царей как на добычу, доступную праву силы?
Одна Россия являлась оплотом, преграждавшим поток
В России желание войны было почти общее. Немногие постигали важные выгоды, приобретенные Тильзитским миром, следствием которого было присоединение к России Белостокской области и Финляндии. Происшедшая после сего мира остановка в торговле, затруднение в сбыте произведений за море, препятствия в денежных оборотах считались действием принуждения, угождений Наполеону, неудач военных. Роптало оскорбленное самолюбие великой Империи, издавна оглашаемой одними победными кликами. Радовались, что Правительство принимало деятельные меры к войне: рекрутские наборы производились с неимоверным успехом. Но какое-то всеобщее недоумение распространилось повсюду, когда приблизился час борьбы с тем исполином, чьи подвиги гремели даже в самых отдаленных концах России: то не был страх, но беспокойство, весьма понятное в Государстве, только по преданиям глубокой старины знавшем о нашествиях неприятельских.
Кто не жил во время Наполеона, тот не может вообразить себе степени его нравственного могущества, действовавшего на умы современников. Имя его было известно каждому и заключало в себе какое-то безотчетное понятие о силе безо всяких границ. К воинской славе Наполеона, наполнявшей воображение всех, присоединились необыкновенные явления в природе. Читаем в летописях наших, что перед вторжением Татар в Россию солнце и луна изменяли вид свой и небо, чудесными знамениями, как будто предуведомляло землю о грядущем горе. Так и перед Отечественной войной: только и слышно было о наводнениях, вихрях, пожарах. Киев, Саратов, Астрахань, Брянск, Рига, Архангельск, Кронштадт гибли от огня; дым пепелищ их мешался с дымом горевших лесов и земли. Общая молва приписывала сии бедствия рассыльщикам Наполеона. И в самом деле, в некоторых местах, как, например, в Подольской губернии, были пойманы шайки зажигателей. В Смоленске, Могилеве, Севастополе ловили Французских шпионов, которые осматривали и описывали Россию, выдавая себя за учителей, лекарей, художников. Говорили в народе, что через ряды пылающих городов, селений и храмов Божьих Наполеон хотел внесть в Россию оковы вечного рабства. Все были в ожидании чего-то чрезвычайного. На небе явилась комета. Простолюдины, глядя на бродящую в небесах звезду и огромный хвост ее, говорили: «Пометит беда землю Русскую!» Среди общей уверенности Европы в том, что Наполеон останется победителем, и среди недоумения России не колебался – только АЛЕКСАНДР. Может быть, некоторыми снисхождениями к желаниям Наполеона Он успел бы на короткое время отдалить войну; но отсрочка была бы непродолжительна. Одна уступка повлекла бы за собой другую, и кто мог указать, где кончились бы угождения тому, кто не был в состоянии превозмочь обуревавшей его страсти к завоеваниям, почитал для себя Европу слишком тесной? Оставалось поникнуть перед ним главой или вступить с ним в бой на жизнь и смерть. Александр избрал последнее. Один, без союзников, с теплой верой в Бога, с беспредельной доверенностью к Своему народу, не уклонился Он от войны с непобедимым дотоле завоевателем. Не для собственной только защиты извлекал Александр меч: Он хотел стать за независимость Держав, за права угнетенного человечества. С этой точки зрения смотрел Он на войну и требовал, чтобы в этом смысле понимали ее те, которых назначал Он быть исполнителями Своих предначертаний. Когда уже нельзя было сомневаться в разрыве с Наполеоном, Император писал собственноручно к Главнокомандующему первой армией: «Прошу вас, не робейте перед затруднениями, полагайтесь на провидение Божие и Его правосудие. Не унывайте; но укрепите вашу душу великой целью, к которой мы стремимся: избавить человечество от ига, под коим оно стонет, и освободить Европу от цепей».
Так мыслил Император Александр, ожидая нашествия двадцати народов. В это самое время Наполеон, отправившись из Дрездена, быстро следовал чрез Глогау и Позен к берегам Вислы. В Торне дал он окончательное повеление войскам идти к границам России. Одни направились чрез Эльбинг и Кенигсберг к Ковно, другие к Белостоку и Гродно. Потом ездил он на четыре дня в Данциг, который, со времени Тильзитского мира, был укрепляем им с особенным тщанием, как опора вооружений против России и складочное место для его армии. 29 Мая Наполеон прибыл в Кенигсберг, где занялся устройством продовольствия. Все сухопутные дороги, ведущие из Пруссии к нашим границам, покрыты были обозами с амуницией, госпитальными вещами и всякого рода запасами и снарядами, которые также были везены на судах по Висле, Фриш-Гафу, Прегелю и каналам в Восточной Пруссии. За каждым полком следовали большие обозы, запряженные лошадьми и волами, и стада рогатого скота. Наполеон особенно заботился, чтобы при войсках было сколь можно более припасов, которые, как равно и имевшийся на людях провиант, запрещено расходовать до переправы через Неман. На походе войска долженствовали получать продовольствие от жителей. В повелениях корпусным командирам неоднократно повторялось: «надобно, чтобы все повозки, какие вы собрать можете, были наполнены мукой, печеным хлебом, пшеном, водкой, всем, что для госпиталей нужно. Для приобретения победы мне понадобится собрать на одном пункте до 400 000 человек, и следственно, в таком случае, нельзя надеяться на пособие страны: все должно иметь с собой, а в исполнение сих повелений, лошади, рогатый скот, повозки, хлеб Пруссии и Варшавского Герцогства обираемы были беспощадно». Поселян принуждали везти последние остатки их имущества вслед за полками, предававшимися грабежу. Намереваясь захватить Русскую армию врасплох, Наполеон почитал насильственные средства необходимыми. Все это делалось на походе, на бегу, в торопливости, отчего край подвергался разорению, безнравственность в войсках увеличилась, а между тем тяжелые обозы начали отставать и не достигали Немана. Крестьяне, насильно взятые в погонщики, стали бегать, уводя с собой лошадей. Погонщиков заменяли солдатами из Фронта, которые поморили лошадей, по непривычке обращаться с ними. Экипажи Наполеона, в прежние войны ограниченные самым необходимым числом, теперь состояли из множества карет, колясок, фургонов, вьючных лошадей и лошаков, нагруженных всеми возможными припасами, даже предметами самой прихотливой роскоши. Генералы и частные начальники подражали своему повелителю. Идя в Россию, они истощали свое воображение, чтобы в этой, неведомой для них стране, в степях наших, как они говорили, не встретить в чем-либо недостатка. Цепь несметных неприятельских обозов, подобно саранче, истребляла все, что встречалось на ее пути.
Неприятельские войска час от часу более и более скоплялись на Немане. О беспрестанном умножении их и приготовлениях к переправе показывали лазутчики, беглецы, наконец, и наши передовые цепи. Нам видно было, как неприятели свозили лес и барки и усиливали вдоль реки разъезды. На многих местах пробовали они глубину Немана, под видом купания, и доходили до половины реки. В Мерече, на вопрос нашего пикета, для чего они это делают, Поляки отвечали, что, переправившись чрез Неман, скажут причину. В ночное время слышны были с Русского берега движения, бряцанье сабель, топот и ржание лошадей, крики погонщиков. Только нельзя было знать точного направления неприятелей, потому что они ходили то вверх, то вниз по реке, в разных местах делали обозрения и съемки и расширяли дороги. У нас усугубили надзор, подтверждая, чтобы пикеты и разъезды смотрели зорче. Парламентеров запретили пропускать в главные квартиры и велели отбирать от них депеши, а переговорщиков оставлять на передовых цепях до получения ответа. Без письменных видов от главнокомандующего не разрешали въезда из-за границы и выезда из России. Береговым жителям дозволили производить рыбную ловлю только для их пропитания, да и то возле нашего берега, с подтверждением не выезжать на середину реки. Со 2 Июня остановили ход почты в чужие края, и всякое сообщение с противоположным берегом Немана прекратилось.