Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)
Шрифт:
В конце концов, когда персидский посланец жениха, по обыкновению своему, пришел и сюда, дверь к женщинам была поспешно закрыта, и более ни одна из них не показывалась. Вскоре после этого мы простились и пошли посмотреть татарский город. Здесь нас встретили несколько красивых молодых татарских женщин в разнообразных крашеных рубахах. Они без стеснения хватали нас и не хотели раньше отпустить от себя, пока ими не был вполне ощупан и осмотрен наш костюм.
6 того же месяца купчина дал нашему послу прочитать письмо, которое, по его словам, дербентской губернатор отправил в ответ ему на его письмо из Астрахани от 25 сентября. В этом письме султан выражал сердечную радость по случаю нашего прибытия и советовал, чтобы купчина приезжал не раньше, как доставив по водному пути и нас с собой.
17 того же месяца персидский толмач Рустам прибыл обратно с дагестанской границы с сообщением, что персы не только убрали назад всех верблюдов и все повозки, но также забрали и все дерево и весь хворост, чтобы пользоваться ими во время плохой дороги. Поэтому было решено, что дальше мы поедем водой.
8 того же месяца мать Мусала отправила послам
Мусал же с послами продолжал веселиться и, в конце концов, попросил за нашего арестованного боцмана, чтобы его выпустили из темницы и милостиво приняли вновь, что и было исполнено. Поэтому меня с гофъюнкером поздно вечером послали в город к воеводе, чтобы вновь освободить арестанта и в то же время пожаловаться на никуда негодного и сбежавшего третьего дня русского лоцмана. Ночью за нами был послан лакей, чтобы сообщить, что ветер благоприятный и что нам следовало бы спешить на корабль, даже если мы ничего не успели справить. Когда, однако, мы, вполне исполнив поручение, вернулись к морю, то корабль уже успел подвинуться вперед, но, так как ветер вдруг стал дуть в обратную сторону, нам пришлось грести против ветра. Мы должны были поэтому бросить якорь. Тем временем воевода прислал нам свои подарки, а именно: 100 штук копченой рыбы, 4 бочки пива, и бочку французского вина, и бочку меду, и бочку уксусу, 2 овец, 4 длинных пряника и несколько хлебов. Слуги, принесшие эти подарки, получили несколько рублей деньгами и вволю водки; достаточно напившись, они, ударив челом, уехали.
Глава LXXIX
(Книга IV, глава 14)
Дальнейшая поездка морем до кораблекрушения. Также о горах Кавказ, Тавре и Арарате
10 ноября мы рано утром с ветром с ЮЗ стали под паруса, желая направиться к пограничному городу в персидских владениях, Дербенту. К полудню мы издали увидели большую лодку, плывшую к нам навстречу. Она сначала шла вправо от нас, затем направилась прямо в нашу сторону; при этом то она становилась под паруса, то убирала их. Когда она подошла поближе и мы заметили, что она боится нас и уходит, Б[рюггеман] велел направить наш курс прямо на нее, людям нашим стать под ружье и в то время, как лодка находилась на расстоянии выстрела от нас, дать выстрел из орудия, нацелив его рядом с лодкой. Бедные люди, сильно испугавшись, убрали свои паруса. Когда мы подошли к ним, то оказалось, что это персидские торговцы фруктами, с яблоками, грушами, квитами, орехами и т. п. На лодке был брат нашего персидского лоцмана. Когда он услышал, что ему серьезно приказывают пристать к борту, и в то же время увидел своего брата, он стал жалостливо говорить: «Ах, брат, ты захвачен в плен этими чужими людьми: как случилось с тобой это несчастье? Не могу помочь тебе, так как и меня сейчас берут в плен». Хотя брат по-турецки и закричал ему: «Korchma, duschman lar dekul» («не бойся, это не враги»), он все-таки, ошеломленный неожиданным чуждым видом нашим и встречей среди нас брата, ожидавшегося им на собственном его судне, не мог понять, в чем дело, и думал, что брата его принуждают так говорить. Он печалился до тех пор, пока брат не рассказал ему, почему он у нас и что собственное его судно идет за ним следом. Тогда он успокоился, пришел на корабль, подарил послам разных фруктов, а наши люди купили у него пять больших яблок за 1 зекслинг и столько же груш, а также 50 грецких орехов за 1 зекслинг. Послы за его подношение дали ему денег и водки и отпустили его. Таким образом закончилась эта яблочная война.
Вскоре за тем мы подошли к острову, лежащему в левую сторону в 8 милях от Терок. Русские зовут его Четлан, а персы Джецени [279] . Согласно с обыкновением персов, которые здесь обедают и отдыхают, мы стали здесь на якорь на глубине воды в 3 1/2 сажени. Георга Дектандер, ходивший в 1602 г. в качестве посла римского императора Рудольфа в Персию, но один лишь оставшийся в живых и вернувшийся этим путем, упоминает об этом острове в своем описании путешествия. Он говорит, что, ввиду случившегося здесь мороза, ему пришлось здесь вкусить от подаренных ему шахских лошадей. Так как у нас оставалась еще некоторая часть дня, то послы с некоторыми из нас велели себя переправить в шлюпке на остров. На нем мы не застали ничего, кроме бакена
279
Джецени. На карте Tzezeni, в тексте Tzent-seni нынешняя Чечень.
Отсюда мы увидели по ЮЗ на суше очень высокие горы, которые на небе представлялись сходными с голубыми облаками. Они простирались с севера на юг и имели вид, представленный на прилагаемом рисунке. Наши люди назвали их Черкасскими горами, так как они лежат за Черкассией. Русские и черкасы называют их Золотыми. На самом деле это — знаменитые горы Кавказские, которые лежат в области Колхиде, известной по плаванию туда Иазона и похищению золотого руна из Аполлония Родосского «Argonautica». Горы эти, ввиду большой высоты своей (они оставляют облака далеко внизу и простираются как бы до звезд) дали поэтам повод к созданию сказки, будто Прометей на них при помощи сухой ветки похитил с солнца огонь и снес его вниз к людям.
На самом деле, однако, как объясняет Сервий, это баснословие содержит в себе нечто истинное. Прометей, как человек умный (последнее видно и из имени его), с этой кавказской горы, далеко превышающей облака, прилежно изучил путь, восход и заход планет и других звезд и был первым лицом, сообщившим ассирянам астрономическую науку. Он же заметил, как гром и молния образуются под ним, как от солнечных лучей можно зажечь огонь, искусно воспроизвел этот опыт и показал людям. Так как легко себе представить, что в столь суровых горах он перенес много неприятностей и забот, то и говорили, будто он был прикован к скале и орел грыз его сердце.
Об этой горе и басне упоминает, говоря о них вполне справедливо. Кв. Курций: «Войско пришло к Кавказским горам, хребет которых, непрерывной грядой своей разделяет Азию. Отсюда, с одной стороны, открылся вид на море у берегов Киликии [и Красное море], с другой — на пролив Каспийский, на реку Араке и другие пустынные области Скифии. Тавр — второстепенной высоты гряда — соединен с Кавказом; он, поднимаясь в Каппадокии, проходит Киликию и соединяется с горами Армении. Столь многие гряды, соединенные как бы цепью друг с другом, представляют непрерывную возвышенность, с которой стекают все почти реки Азии: одни — в Красное, другие — в Каспийское, третьи — в Гирканское и Понтское моря. В 17 дней войско перешло через Кавказ. В нем есть скала в десять стадий в окружности и четырех в высоту, к которой, по свидетельству древности, был прикован Прометей». Все эти горы в связи одни с другими; они поднимаются в Каппадокии, проходят через всю Персию и достигают Индии. В ширину эти горы у Каспийского моря, в сторону Понта, насчитывают 60 миль. В разных местах здесь различные наименования. К Кавказу примыкает Армянская горная страна, в которой находится Арарат,
Гора Арарат, на которой, как сказано в 8 главе I книги Моисеевой, остановился Ноев ковчег, теперь именуется армянами «Мессина», а персами — «Агри», арабами же — «Зюбейлан». С виду она, пожалуй, еще выше Кавказа; это была самая высокая гора, нами виденная за все путешествие, Это — совершенно черная, суровая скала; вершина ее как зимой, так и летом покрыта снегом. Высшие точки ее около 10–15 миль от Каспийского моря. Армяне, как и персы, уверены, что и в настоящее еще время кусок Ноева ковчега, отвердевшего вроде камня, находится на горе. Некоторым лицам из нашего посольства в Мидии, в Шемахе, в армянской церкви, показывали крест, длиной более чем в пол-локтя, из темно-коричневого дерева. Говорили, будто это кусок Ноева ковчега. Как большая святыня, крест был завернут в шелковый платок. Говорят, что на гору теперь нельзя взобраться. Не только на несколько миль кругом, сколько можно обозреть, имеются лишь высокие суровые скалы и глубокие долины, но и высокая гора эта сама — может быть, от землетрясения — вся в разных местах раскололась и раздалась, так что из-за широких и глубоких ущелий нельзя пробраться в место, где находился ковчег.
Посол Имамкули-султан, которого шах персидский послал к его светлости князю шлезвиголштинскому и проч., владеет домом и живет недалеко от этой горы, а именно в области Карабах. Он много о ней рассказывал. Ввиду этих высоких гор, видных весьма издалека, удобно ездить по Каспийскому морю, так как горы своими различными высотами и вершинами хорошо показывают путь.
11 того же месяца мы, по восходе солнца, вновь стали под паруса, взяв курс, рядом с островом, по направлению к югу. Почти у самого конца острова от материка в море направляется мыс или коса с песчаным рифом. Так как и напротив со стороны острова идет длинный риф, то фарватер здесь узок и опасен, тем более, что у конца острова, с левой стороны, фарватеру мешает песчаная мель с бурунами. Прибыв на это место, мы опустили якорь и в лодке отправились искать по середине глубокого места. На расстоянии полумили перед нами оказалась глубина всего только в 2 сажени, а за мелью вновь глубина стала оказываться в 6, 7 и более сажен. Когда мы прибыли в глубокое место и ветер оказался попутным, мы направились к Дербенту, взяв курс на ЮЮЗ таким образом, что все время с правой стороны видели сушу. К полуночи ветер изменил направление и подул с юга довольно сильно нам навстречу. Мы всю ночь шли лавируя, но ничего не добились, так что утром, когда ветер стал усиливаться, мы оросили якорь, на глубине 12 сажен. Здесь грунт был иловатый.