Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)
Шрифт:
Едва мы только уселись, как появились духовные лица: шахский персидский и королевский польский послы, надев поверх своей духовной одежды кафтаны из золотой парчи, подаренные им шахом персидским; у каждого на груди висело по золотому кресту. Они понимали по-латыни, испански, итальянски и французски, на каковых языках они и вели свои разговоры с послами. Когда и они сели, сласти были открыты, нас попросили есть и поили очень крепкой водкой, медом и пивом. После того как нас таким образом 2 часа проугощали, по общему обыкновению персидскому, сласти были убраны, стол накрыть для кушаний и уставлен различной едой в серебряных и медных луженых блюдах. Все блюда были наполнены вареным рисом различных цветов, а на рис были положены вареные и жареные куры, утки, говядина, баранина и рыба; все это были кушанья, хорошо приготовленные и вкусные.
Персы за столом не пользуются ножами;
При прощании, которое совершено было весьма дружелюбно и почтительно всеми сторонами: как монахами, так и персами, весело зазвучали со своеобразным тактом и мелодией литавры и свирели. Двое знатнейших персов провожали послов до городских ворот и простились с ними, принеся им благодарность за то, что они, послы, охотно и послушно явились; при этом сами они свидетельствовали готовность еще более послужить нам. Когда послы снова сели в шлюпку, так же, как и при выходе из нее, даны были несколько выстрелов из орудия для каменных ядер. Таким образом, этот день был посвящен тому, что мы завязали добрую дружбу с иностранными нациями.
27 того же месяца послы с немногими из нас выехали за милю от Астрахани, чтобы осмотреть жилища татар. По дороге, в разных местах, мы видели, как бегали в круге привязанные к столбу волы и лошади, которые должны были выбивать и молотить просо. Около всех их хижин мы видели поставленных здесь соколов или орлов, которыми они пользуются для охоты. На возвратном пути мы встретили одного из их князей; он ехал в овчинной шубе, мехом наружу, с соколом, он сожалел, что не находился у своей орды и не мог угостить послов.
В этот день великокняжеский посланник Алексей Савинович направился вперед в Персию через Каспийское море.
28 сентября другой знатный купец Науредди[н] Мухаммед устроил в честь наших послов банкет, прошедший столь же великолепно и с теми же церемониями, как устроенный у Науруса. Театр для литаврщиков и свирельщиков на дворе против стола был устроен почти великолепнее предыдущего. К участию в беседе с нами были приглашены и монахи. Точно так же находились здесь несколько восточных индийцев и двое русских, отряженных воеводой и знавших персидский язык. Это было сделано, чтобы он узнал, о чем будут наши речи. Поэтому, когда посол Б[рюггеман] начал говорить речи, метившие весьма далеко и направленные против турка, врага персов, но не врага русских, а персам эти речи показались опасными и досадными, то они попросили его оставить эту материю и просто повеселиться с ними: из этой устроенной ими беседы — [говорили они] — и скудного угощения следовало заключить не о чем-либо ином, как о любви их к нам, которую они обязаны испытывать по отношению ко всем тем лицам, которых высокие монархи в дружбе посылают к их шаху. Все, что делается здесь, является лишь малым намеком на привет в собственной их стране. Вскоре после этого монахи, по приказанию воеводы, должны были уйти с пиршества.
29 того же месяца нагайский мурза, встретившийся нам третьего дня, явился, чтобы посмотреть корабль. Он принес несколько диких гусей, которых он поймал помощью сокола, и пригласил послов на упомянутую выше, но воеводой запрещенную охоту с соколами.
30 сентября воевода велел подарить послам несколько русских сластей: это были большие толстые пряники, а также сухое варенье из смородины и других ягод, спрессованное частью в форме большого богемского сыра, частью в виде широких свернутых кусков, похожих на фунтовую или подошвенную кожу [274] у нас. Подобного рода свертки
274
фунтовую… кожу. В подл.: Pfundleder. Обозначение более тяжелой кожи.
1 октября я, в сопровождении двух лиц свиты, был отправлен к воеводе в канцелярию, чтобы справить некоторые дела. Здесь меня, правда, любезно приняли и попросили посидеть с князем Мусалом, который также находился здесь, но на просьбу мою я не мог получить ответа раньше, как выслушав сначала жалобу бывшего нашего пристава Родиона на посла Бр[югге]мана и выговор по этому поводу: посол на Волге часто относился к нему весьма нехорошо, зачастую называл его «бл.д. им сыном», «собакой» и другими подобными титулами, и вообще часто ругал, а ведь между тем Родион — царский посланец и дан нам в дорогу для почета; если бы посланец был виновен в чем, то следовало не самим в этом роде мстить за себя, но пожаловаться на него начальству, поставленному его царским величеством везде, особенно же в Астрахани; начальство бы наложило полагающиеся и достаточные для послов наказания; по его, воеводы, мнению, и его милости князю голштинскому столь же мало, как и его царскому величеству, понравилось бы, если бы он узнал, что так в его земле обошлись с его служащим; по долгу службы, он, воевода, должен был сказать все это нам. Лишь после этого он дал нам желанный ответ на нашу просьбу.
Глава LXXVII
(Книга IV, глава 12)
О поездке из Астрахани до города Терки
За эти дни мы доставили на судно пиво и хлеб, здесь сваренные и испеченные нашими людьми, а также и другую провизию. Мы купили у татар 20 очень больших жирных быков от 8 до 14 талеров за штуку. Приобрели мы еще несколько бочек соленой рыбы, в том числе 200 судаков, почти все с локоть длиной, за 3 гривны или 15 грошей, и приготовились ехать в Каспийское море. Так как море это нам было неизвестно и мы узнали, что при входе в него имеется очень мелкое место, простирающееся на несколько миль, то мы наряду с русским лоцманом взяли еще нагайских татар с баржей, чтобы в мелких местах облегчать наш корабль и легче перетаскивать его. 10 октября мы выехали из Астрахани и около полудня в 12 часов, при прекрасной тихой погоде, отправились в путь. Курс наш отсюда по морю был большей частью к Ю и ЮЗ. Едва мы, однако, проехали с милю, как поднялся ветер, который сильно дул нам навстречу, так что нам пришлось по правую сторону у самого берега бросить якорь. По той же самой причине мы здесь простояли и следующий день.
Тем временем явился в гости высокой ростом и видный нагайский мурза, бывший начальником нескольких орд, находящихся в этом месте, и доставил нам в подарок овцу и бочонок молока.
В этом, как и в других местах на Волге за Астраханью, мы видели травы необыкновенной величины; Erula, или волчье молоко (Wolfsmilch), высотой в рост человека и выше, Angelica у стебля с руку толщиной. Неверно то, что рассказывал в Голштинии человек, встреченный [275] нами в Астрахани и уехавший до нас оттуда, будто Angelica там имеется с человека толщиной. Впрочем, ведь и он доехал до мест, где мог ее видеть.
275
человек, встреченный… По-видимому, Рейснер.
12 того же месяца, когда буря несколько поулеглась, мы потащили якорями судно подальше, но за весь день не могли сделать более одной мили. Подобным же образом шло наше плавание 13 того же месяца и мы стали якорем у лежащей с левой стороны круглой сухой горы, верстах в 15 от Астрахани.
Эта, гора называется у русских Темной, мы же, из-за многих змей, назвали ее Змеиной горой. Здесь мы нашли много каперсовых тростников и разные виды Semperviva [живучки молодило]. С вершины горы можно было озирать, на целую милю, всю окрестность, которая далеко кругом совершенно ровна. К вечеру нас встретила лодка со стрельцами, которая доставила русского посланника Алексея в Терки; с лодки нам сообщили, что дорога безопасна и что стрельцы за сутки добрались [до места назначения], при попутном ветре.