Описание земли Камчатки
Шрифт:
Их ловят разными образами: 1) в реках и озерах стреляют из винтовок, причем должно смотреть, чтоб попасть им в голову, ибо в другом месте не вредят им и двадцать пуль, для того что пуля в жиру застаивается; однако мне удивительно объявление некоторых, будто тюлени, будучи поранены в жирное место, чувствуют некоторую приятность; 2) ищут их по берегам морским и по островам сонных и бьют палками; 3) колют на льду носками [260] , когда они из воды выходят или в воде спят, приложа рыло ко льду, который в таком случае насквозь протаивает; в сии отдушины бьют их промышленники носками и держат на ремнях, пока прорубят прорубь, чтоб было можно вытянуть; 5) курилы бьют их из байдар сонных же на море, а выбирают для того тихую погоду; 6) камчадалы бьют их носками ж подкравшись из-под ветра в тюленьей коже; колют же их и плавающих близко берега; 7) когда они на льду детей
260
То есть гарпунами.
От жителей помянутой реки ежегодно довольствуется тюленьим жиром весь Большерецкий острог, как на свет, так и на другие потребы. При сем надлежит объявить, что третий и седьмой способ тюленьего промысла употребляется токмо на Байкале-озере, а не на Камчатке.
Тюлени на Камчатке не столько дороги, сколько нужны к употреблению по обстоятельствам тамошнего места.
Кожи больших тюленей, или лахтаков, которые весьма толсты, обыкновенно на подошвы исходят: из них же делают коряки, олюторы и чукчи лодки и байдары разной величины, в том числе и такие, которые человек до 30 поднимают. Оные лодки имеют перед деревянными сие преимущество, что они легче и в ходу скорее.
Тюлений жир – обыкновенные свечи по всей Камчатке как у россиян, так и у камчадалов. Сверх того, почитается оный за столь деликатное кушанье, что камчадалы на пирах своих обойтись без него не могут. Мясо тюленье едят вареное и вяленое, иногда за излишеством и паровят как жир, так и мясо следующим образом: сперва копают ямы, смотря по количеству мяса и жира, в которых пол устилают каменьем.
Потом накладывают полну яму дров и, зажегши снизу, до тех пор топят, пока она, как печь, не накалится. Когда яма готова будет, то золу сгребают в одно место, пол устилают свежим ольховником, а на ольховник, кладут сало особливо, а мясо особливо, и каждый слой перекладывают ольховником: напоследок как яма наполнится, то заметывают ее травою и засыпают землею так, чтоб пару выйти не можно было.
Спустя несколько часов помянутое мясо и жир вынимают и хранят в зиму. От сего приуготовления мясо и жир бывают гораздо приятнее, нежели вареные, а притом и чрез целый год не испортятся.
Головы тюленьи, обобрав с них мясо, подтивают и провожают, как бы приятных гостей своих, со следующими обрядами, которые мне случилось видеть в 1740 году в острожке Какеиче, который стоит над речкою того ж имени, впадающею в Восточное море. С самого начала принесены на лодочке нерпичьи челюсти, обвязанные тоншичем и сладкою травою, и положены на пол.
После того вошел в юрту камчадал с травяным мешком, в котором находились тоншич, сладкая трава и немного бересты, и положил подле челюстей. Между тем два камчадала привалили большой камень к стене против лестницы и осыпали его мелким каменьем, а другие два камчадала принесенную в помянутом мешке сладкую траву рвали в куски и в узелки вязали.
Большой камень значил у них морской берег, мелкие камни – волны морские, а сладкая трава, в узелки связанная, – тюленей. Потом поставлены были в трех посудах толкуши из рыбьей икры, кипрея и брусники с нерпичьим жиром, которые камчадалы жали комьями, а в средину их клали травяных нерп. Из объявленной бересты сделали они лодочку и, нагрузя толкушей, покрыли травяным мешком.
Спустя несколько времени камчадалы, которые травяных тюленей зажимали в толкуши, взяв посуду с комьями, по мелкому каменью волочили, будто б по морю, для того чтоб тюлени в море думали, что им гостить у камчадалов весьма приятно, особливо что в юртах у них и море есть, а сие б самое побуждало их и в большем числе попадаться в камчатские руки.
Поволоча несколько минут травяных нерп своих по мнимому морю, поставили на прежнее место и вышли вон из юрты, а за ними вынес старик небольшую посуду с толкушею и, оставя оную на дворе, возвратился в юрту, а прочие кричали изо всей силы раза четыре: «Лигнульх», – а что сие слово значит и для чего они кричат, тому не мог добиться толку, кроме того, что сие у них исстари в употреблении.
После того вошли они в юрту и вторично таскали тюленей своих по каменному морю под тем видом, будто их бьет волнами, а по окончании, выйдя из юрты, кричали: «Кунеушит алулаик» («Погода прижимная», для того чтоб ветер восстал с моря и нажал бы льда к берегу, при чем обыкновенно бывает лучший промысел морских зверей.
По возвращении в юрту таскали они нерп своих третий раз по сухому морю, а потом нерпичьи челюсти склали в мешок, и каждый из бывших в юрте промышленников клал на них понемногу сладкой травы, с объявлением своего имени и с приговором, для чего их пришло немного, у них приемы таким гостям богатые и провожанье с подарками.
Снабдя по своему мнению съестными припасами гостей дорожных, принесли их к лестнице, где старик клал им в мешок еще толкуши и просил, чтоб они отнесли утопшим в море его сродникам, которых поименно рассказывал.
После того два камчадала, которые наибольше в потчиванье трудились, комья толкушные с травяными нерпами делить начали и давали каждому промышленнику по два, а они, взяв комье, выходили из юрты и, прокричав: «Уение» («Ты»), – как они кличут друг друга на тюленьем промысле – приходили обратно, и вынув травяных тюленей из толкушных комьев, в огонь побросали, а комья съели, приговаривая, чтоб тюлени ходили к ним чаще, потому что без них им скучно.
Между тем принесли и чашку с толкушею, которая на дворе была поставлена, и, разделив по себе, съели, загася огонь.
Напоследок камчадал, взяв мешок с челюстями, с которыми положена была берестяная лодка и горячий уголь, вынес вон и бросил, а обратно принес один токмо уголь: для того что оный значит светоч, с которым гости в ночное время провожаются и который обратно в юрту приносится.
После проводин ели они рыбу, толкуши и ягоды – как бы остатки от прямых гостей.
Моржей [261] около Камчатки видают редко, и то в местах, далее к северу лежащих. Лучшая их ловля около Чукотского носа: ибо и звери там велики, и в большем против других стран числе водятся. Моржовые зубы называются рыбьею костью. Цена их от величины и веса зависит. Самые дорогие те, коих два в пуд, но такие весьма бывают редко: по три в пуд нечасто ж случаются, обыкновенные зубы по 5, по 6 и по 8 в пуд, а мельче того немного вывозятся.
261
Odobenus rosmarus. Ранее моржей относили к ластоногим, а теперь они выделены в отдельное семейство моржовых с единственным видом.
Впрочем, по числу ж зубов, сколько их в пуд походит, сей товар и разделяется, и под именем восьмерной, пятерной, четверной и пр. кости продается. Верхний слой моржовых зубов – болонь, а сердце – шадра на сибирском наречии.
Моржовые кожи, мясо и жир в таком же употреблении, как и тюленьи. Коряки делают из кож и куяки, каков выслан от меня был в императорскую кунсткамеру, а каким образом, о том писано в главе о военном ополчении.
Сивучи [262] и коты морские [263] от моржей и тюленей по внешнему виду мало разнствуют: чего ради и того ж рода быть кажутся. Сивучи называются от некоторых и морскими конями, для того что имеют гриву. Окладом они тюленям подобны. Величиною с моржа и больше, а весом до 35 и до 40 пудов.
262
Leo marinus Stell. Comm. nov. Ac. Sc. Tom II. (Прим. автора).
Сивучи, или северные морские львы (Eumetopias jubatus), распространены от Курильских островов до центральной Калифорнии.
263
Северный, или дальневосточный, морской котик (Callorhinus ursinus) – единственный представитель рода северных морских котиков вместе с морским львом относится к семейству ушастых тюленей. Чаще всего котики и львы располагаются рядом, на одних и тех же лежбищах, в целом без особых конфликтов, за исключением сезона спаривания. Но поскольку начало этого периода у котиков и львов разнесено во времени, межвидовая конкуренции оказывается незначительной, во всяком случае внутривидовая оказывается гораздо серьезнее.