Оплаченный диагноз
Шрифт:
– Во-первых, нормальный у вас диванчик, не прибедняйтесь. Из «Икеи», я там их видел, мама хочет такой у нас на кухне поставить.
– Мама хочет! – передразнил его дядя Федя. – Мало ли, чего она хочет, твоя безответственная мама! Небось загуляла, а сына бросила на произвол суровой судьбы!
Сенька посмотрел на едва не прослезившегося охранника с укором и с намеком перевел взгляд на бубнящий телевизор в углу. На экране какие-то дяденька и тетенька бурно выясняли отношения, звучали исполненные большого чувства фразы: «Я отдала тебе свои лучшие годы, а ты, подлец!»
– Во-первых, моя мама вовсе не безответственная, – строго сказал Сенька. – Просто она работает в газете, а там бывают авралы. Случилось что-то – надо срочную новость верстать, чтобы выдать ее в свежий номер, приходится кому-то задерживаться до ночи…
– Во-первых, уже было у тебя одно «во-первых», – перебил его дядя Федя, впрочем, вполне добродушно. – Так что про мать-газетчицу – это уже «во-вторых». Ну, и дальше-то что?
– Дальше – это в-третьих? – уточнил Сенька и взял еще печенье: как раз третье. – В-третьих, не волнуйтесь. Мама вам заплатит за то, что вы со мной сидите. Понятно же, что не обязаны…
– Ишь ты! Заплатит она мне! Да не нужны мне ваши деньги, своих хватает!
– Это вы зря. – Сенька доел печенье, подпер голову кулаком и изрек рассудительно: – Деньги – они лишними не бывают.
Охранник – мужчина немолодой, на взгляд Сеньки и вовсе даже старый, вздохнул:
– Ты думаешь, мне много надо? Жилье есть, обут-одет, – он похлопал себя по нагрудным карманам форменной рубашки, – не голодаю…
– Да? А детям помогать? А внуков в кино, в зоопарк и в Макдак водить? На какие шиши, а? – Сенька неожиданно завелся: в отсутствие собственных бабушек-дедушек тема разнообразно полезных старших родственников была для него болезненной.
– Да кому помогать? Кого водить? – дядя Федя пригорюнился.
– Вы одинокий, что ли? – сочувственно спросил Сенька.
– И да, и нет… Даже не знаю, как тебе объяснить… Ты ж еще мелкий совсем. – Охранник засомневался, но пооткровенничать ему хотелось, и он начал рассказывать, стараясь говорить понятными ребенку словами: – В семнадцать лет, еще в школе, я влюбился в одноклассницу…
– Прекрасно вас понимаю, – важно кивнул второклассник Кузнецов, успевший за свои школьные годы влюбиться минимум трижды.
– Потом Маринка, подружка моя, проводила меня в армию. И, пока я служил, родила ребеночка.
– Бывает, – снова кивнул Сенька, у которого своего такого-то опыта не было, но по телевизору он уже чего только не видел.
– А потом она закрутила с кем-то другим, совсем загуляла, Маринка-то. Дочку бросила, из дома усвистела – и с концами. Только ее и видели. – Дядя Федя печально засмотрелся в окно, за которым свистела вьюга, способная кого угодно закрутить и унести прочь, в ночь. – Вернулся я из армии – а невесты у меня нет, зато есть дочка Настя. Но ее мои мамка с папкой, чтобы мне, значит, жизнь не ломать и ребенку полноценную семью обеспечить, сами уже удочерили. Вот и вышло, что вроде мне Настюха и дочь, а вроде и сестра. И папой она моего отца называет…
– Как в сериале! – вздохнул Сенька. – А дальше что было?
– Что, что… – Охранник пожал плечами. – Настюха росла, я жил себе, работал, потом старики наши умерли, мы с мелкой вдвоем остались. Уже привыкли, что мы не папка с дочкой, а брат с сестрой… Настюха замуж собралась, мы хату разменяли, разъехались – она в однушку, я в комнату в коммуналке. У нее двое мальцов, почитай, твоего возраста, а у меня кот. Василием зовут. Толстый… Сало любит соленое с чесноком, представляешь?
– Про кота давайте позже, в следующей серии, – попросил Сенька. – Сначала про Настюху с мальцами. Вы с ними, что же, не общаетесь?
– Ну, почему не общаемся? Видимся иногда. По большим праздникам. – Дядя Федя, оживившийся было при рассказе про салолюбивого кота Василия, опять погрустнел. – Я кто им, пацанам-то? Старый дядька. Ни в отцы не сгодился, ни в деды…
– Да-а-а, история, – посочувствовал Сенька и пооткровенничал в ответ: – А у меня вот тоже ни дедушек нет, ни бабушек. Только знакомые старики в деревне, у них своих никого, так они меня каждое лето увнучеряют.
– Ну, я тебя увнучерять не собираюсь! – почему-то рассердился охранник. – Вот моя вахта закончится – и если мамка твоя не появится, придется сдать тебя в приют!
– Какой приют? – Сенька не испугался и только удивился: – Приюты только для животных бывают, а я человек!
– Ой, много ты знаешь, человек…
Дядя Федя побарабанил пальцами по столу и от нечего делать опять потянулся к чайнику, но тут за тонкой стенкой дежурки, прямо над входной дверью в школьный холл, замигала лампочка. Одновременно зазвенел звонок – не оглушительно-пронзительный, призывающий на урок или, наоборот, разрешающий покинуть классы, а негромкий, больше похожий на треск.
– Это от калитки, – пояснил охранник и подхватился, сдернув со спинки стула теплую куртку. – Небось твоя явилась! Ну, я ей сейчас…
– Не обижайте мою маму! – Сенька тоже вскочил.
– Куда намылился? В тепле сиди! – Погрозив мальчишке пальцем, дядя Федя вышел из дежурки, отпер замки на тяжелой входной двери и шагнул за порог.
Сенька влип в окно, но из него было видно только широкое школьное крыльцо.
Наконец на него поднялись две фигуры – побольше и поменьше.
– Мам! – Сенька вылетел из дежурки и резко затормозил, увидев: нет, не мам!
– Арсений, жив, здоров, невредим? На выход! – широко махнула рукой в мохнатой красной рукавичке Сашка.
– Стоять! – пресек несанкционированные движения дядя Федя. – Сначала документики предъявляем, в журнальчик записываемся, объясняем причину своего опоздания, а уж потом забираем мальца. Виданное ли дело: забыть пацаненка дотемна, таких мамашек надо лишать родительских прав!
– Как говорил кот Матроскин, чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное! – весело отозвалась Сашка. – А чтобы лишиться родительских прав, нужно сначала их приобрести. Я не мама этого юноши, а сестра. Старшая! Вот мой паспорт, записывайте меня в свой журнальчик, да мы поедем, у нас такси за воротами, водитель ждет.