Оплата – наличными
Шрифт:
Кид достал меня слева в челюсть – но так, несильно. Я ответил серией по корпусу. Его левая опять устремилась к моему лицу, но я поднырнул и снова ответил по корпусу. Кид подобрался ближе и начал молотить меня по ребрам, но я связал его, и рефери пришлось нас растаскивать. Я хорошо приложил левую к его скуле, когда мы расходились, и ему это не понравилось. Он быстро отошел, пыхтя, потом снова приблизился, работая обеими руками. Я отражал и отводил все его удары, а потом шагнул вперед и врезал ему так, что он упал на четвереньки.
Толпа обезумела. Никто не ожидал нокдауна на
Я отошел в нейтральный угол, а рефери начал отсчет. Я был немного встревожен. Я вовсе не хотел бить Кида так сильно. Он оставался на четвереньках, мутными глазами глядя на руку рефери. Но на счет «семь» он все же поднялся и сразу попятился. Я двинулся за ним, доставая его справа и слева, но вполсилы, не желая нанести ему серьезного вреда, просто для того, чтобы зрителям было на что посмотреть. Публика довольно галдела. То и дело я наносил удары открытой перчаткой, а звук получался такой, словно я убиваю соперника.
Наконец в голове у Кида прояснилось, и он начал отбиваться. Кид был сбит с толку и напуган. Я это сразу заметил по тому, какие удары он наносил. Все, о чем Кид сейчас думал, – это как бы держаться подальше от моей правой. Одну порцию он получил, и больше ему не хотелось.
Раунд кончился тем, что мы, сцепившись, били один другого по ребрам. В ближнем бою Кид был неплох, и я получил пару чувствительных ударов.
Звякнул колокол, и я вернулся в свой угол. Уоллер начал хлопотать надо мной, а я глянул в ее сторону.
Она смотрела на меня и уже не улыбалась – взгляд был сердитым, а рот твердо сжат. Я понял, в чем дело. Ее не обманули удары открытой перчаткой, которыми я провел толпу. Уоллер брызнул мне в лицо холодной водой. Он уже понял, кто отвлекает мое внимание, и встал так, чтобы загородить девушку от меня.
Когда Уоллер промокал мне лицо полотенцем, подошел Брант.
– Что ты затеял? – прошептал он, задыхаясь. Его лицо было белым и напряженным. – Зачем ты его так ударил?
– А что такого? Он же вышел драться, разве нет?
– Петелли сказал…
– К черту Петелли!
Колокол возвестил начало второго раунда, и я вышел из своего угла. Кид тоже вышел – осторожно, на его лице было задумчивое выражение. Он работал левой, пытаясь удержать меня на расстоянии, но у меня руки были длиннее. Я ударил его по лицу, шагнул вперед и добавил в ухо. Он ответил, достав меня и правой, и левой – довольно сильно, и несколько секунд мы обменивались ударами по корпусу под одобрительный рев толпы. Первым сдал Кид. Он двинулся в сторону, а я тут же достал его хуком под правый глаз. Кид начал ругаться, а я все не отставал, доставая его по лицу то правой, то левой. Он прикрывался, пытаясь защитить подбитый глаз. Я подобрался ближе и ударил его по корпусу. Наверное, тут его осенило, что легкой победы ему не одержать, и он разошелся.
Он достал меня свингом правой, в который вложил изрядную силу. У меня все поплыло перед глазами. Я пытался взять его в клинч, дожидаясь, пока в голове прояснится, а он лупил меня по лицу. Тогда я попятился, закрываясь, и, когда он кинулся вперед, я ударил его левой в голову. Но он понял, что я немного поплыл, и наносил теперь удары со всех сторон. Большинство я отразил, а остальные погасил. Минута была тяжелая, но я держался начеку, дожидаясь, когда он откроется. И он открылся. Кид провел удар правой, который раскрыл его, как безбрежный океан, а я шагнул вперед и хорошенько приложился левой в челюсть. Он повалился, словно его толкнули под коленки.
Не успел рефери начать счет, как звякнул колокол. Секунданты Кида подбежали к нему и утащили его в угол.
Я медленно подошел к своему табурету и сел. Пепи поджидал меня.
– В следующем раунде, – прохрипел он мне в ухо. – Тебе приказали.
– Пошел! – ответил я, и Уоллер, осмелев, отпихнул головореза от ринга, а сам начал промокать мне лицо. Уоллер тяжело дышал и озабоченно мне улыбался.
– Вы молодец, – сказал он мне. – Следите за его правой. Он еще может ударить.
Я глянул в противоположный угол ринга. Над Кидом суетились как сумасшедшие – его хлопали полотенцами, подносили к носу ароматические соли и растирали ему шею у затылка.
– Да, пожалуй, – согласился я. – Наступает последний раунд.
– Да, – сказал Уоллер. – Подраться ему все же пришлось. Вы никого не обманули.
Я оглянулся на нее. Она, улыбаясь, помахала мне рукой.
Прозвучал удар колокола, и я поднялся. Кид сразу попятился. Рядом с носом у него появился синяк, под глазом – ссадина, а на ребрах – там, куда попали мои удары, – красные пятна.
Я загнал Кида в угол и добавил ему по поврежденному носу. Оттуда брызнула кровь, словно я разбил о стену перезрелый помидор. Когда Кид качнулся и вошел в клинч, толпа хрипло заорала. Мне пришлось держать его, иначе он бы упал. Я держал его за запястья, стараясь делать вид, будто мы боремся, до тех пор, пока он не смог стоять на ногах без моей помощи.
– Ну-ка, мальчик, – сказал я ему на ухо, – покажи свой лучший удар.
Я отпустил его и сделал шаг назад. Он нанес удар левой; этот удар не пробил бы и рисовый пудинг. Я поднырнул под его руку и пошел на сближение, широко раскрывшись. Каким-то образом он ухитрился собрать силы на приличный апперкот. Я упал на одно колено. Мне не было больно, но, если я собирался поддаться, следовало сделать это убедительно.
Могу спорить, что крики толпы слышали даже в Майами.
Надо мной встал рефери и начал счет. Я поднял взгляд на Кида. Смешно было видеть, какое облегчение появилось на его лице. Он прислонился к веревкам, с носа у него текла кровь, а ноги дрожали.
Я встряхнул головой, словно прогоняя головокружение, и поднялся на счет «шесть». На лицо Кида в этот момент стоило посмотреть. Он-то был уверен, что я не поднимусь. Вместо того чтобы идти на меня, Кид начал пятиться, и толпа засмеялась. Его секунданты орали, чтобы он пошел в атаку и добил меня. С явной неохотой Кид переменил направление и двинулся ко мне. Я отвел его удар левой и нанес ему очередной прямой правой по избитому лицу. Ему придется потрудиться, чтобы заработать победу. Задыхаясь от боли и злости, он нанес удар – как раз в тот момент, когда я открылся. Кид попал мне в челюсть. Я упал.