Оплодотворенная человеком-волком
Шрифт:
— Я наполню эту хорошенькую человеческую киску собой.
— Ты уже посадил в меня детеныша, — говорит она невнятным голосом из-за того, насколько она пьяна от моего узла. Я снова засовываю его в нее, и ее голова откидывается в блаженстве. Я хочу сказать ей, что уже хочу засадить в нее еще одного, но мне нужно быть осторожным.
— И какой это будет красивый детеныш, — я утыкаюсь носом в ее лицо, входя в нее все быстрее, и ее крики становятся громче, пока она не наполняет весь дом звуками своего удовольствия. Мой маленький человечек, любовь всей моей жизни, мать моего детеныша и смысл всего сущего.
Я
Я проталкиваю в нее узел, и когда она сжимается вокруг него, я взрываюсь с диким ревом.
Двадцать три
ДИ
Требуется некоторое время, чтобы рассеялась дымка после наших неистовых занятий любовью, а затем еще больше времени, чтобы узел Расса спал достаточно, чтобы он снова смог выскользнуть из меня. Теплая сперма стекает по моему бедру на одеяло. Я уже чувствую надвигающийся сон, когда Расс ложится рядом со мной, обвивая меня своим огромным пушистым телом. Он кладет руку мне на живот и нежно поглаживает его, как хрустальный шар.
— Ты когда-нибудь видела получеловека-полуволка? — спрашиваю я. Некоторое время мне было интересно, каким может получиться наш ребенок.
— Я дружил с одним, когда рос, — он кладет подбородок мне на макушку. — Он был хорошим парнем. Немного низковат.
Я смеюсь.
— Большинство гибридов-полулюдей выглядят как их родители-монстры, — говорит Расс через некоторое время более серьезным тоном. Интересно, так ли он звучит, когда ведет себя как доктор. Каково это — быть его пациенткой? Вероятно, я была бы болезненно влюблена в него.
— Значит, наш ребенок будет больше похож на тебя?
Он кивает.
— Вероятно. Наиболее вероятно.
Я раздумываю об этом и обнаруживаю, что моя рука уже некоторое время рассеянно поглаживает его. Я начинаю засыпать в теплом послеполуденном свете, проникающем в окна, когда слышу голос Расса.
— Мне скоро нужно идти на работу, — говорит он, но когда я пытаюсь встать, он заставляет меня лечь на кровать. — Нет, нет. Вы с Бумером можете оставаться здесь столько, сколько захотите. У меня есть еще одна машина, если вы решите поехать домой.
Он целует меня в лоб, затем укрывает одеялом и начинает одеваться и приводить себя в порядок. Вскоре я засыпаю, а когда просыпаюсь, на улице темно, а Бумер лежит на кровати рядом со мной.
— Ну, ты чувствовал себя как дома, не так ли? — я спрашиваю его, и он только слегка фыркает. Я несколько раз глажу его по голове, прежде чем, наконец, встать.
На кухонном столе лежит записка, а сверху связка ключей, но я, на самом деле, никуда не спешу. Я просто проспала весь день, и чувствую, что во всем моем теле нет ни капли напряжения после того, как Расс обращался со мной как с королевой ранее.
Найдя немного несоленой вареной курицы, чтобы скормить Бумеру — которую Расс предусмотрительно оставил дома, — я сажусь на диван и смотрю телешоу. Позже я нахожу остатки еды и, не успев опомниться, снова засыпаю.
В окне пробивается слабый свет, когда я слышу, как Расс говорит:
— Я так рад видеть тебя, моя дорогая, — он подхватывает меня на руки и несет
?
РАСС
Она почти идеально вписывается в мою жизнь.
Но я ей этого не говорю. Я даже не намекаю на это, позволяя прийти к такому выводу самостоятельно, когда мы оба просыпаемся вскоре после полудня и решаем, что я должен отвезти ее и Бумера домой.
Однако теперь, когда дверь была открыта, ее больше не закроешь. Мы видимся через день, находя время для наших друзей в промежутках. Я приглашаю ее на следующее барбекю, хотя погода становится все холоднее, и Калеб предлагает ей немного ароматизированной сельтерской воды, которую приготовил, потому что знал, что она придет. У меня тоже сельтерская, и я думаю, что отказ от алкоголя пошел мне на пользу.
К нашему следующему визиту к врачу детеныш еще немного вырос, хотя я уже знал это, наблюдая и слушая мягкое тело моей пары каждый день. Во время этого осмотра Ди крепко сжимает мою руку в своей, и мы все подпрыгиваем, когда детеныш пинается внутри нее.
— Очень активный, — говорит доктор Ходженс, подергивая губами, отмечая наши сцепленные руки. — Должно быть, у него энергичные родители.
Улыбка Ди немного спадает, потому что я все еще не уверен, что она готова.
Теперь она чаще гостит дома у меня, чем у себя, но я еще не предлагал ей переехать. Я принимаю все с ее скоростью и ловлю ее сигналы. Мое любимое занятие — сажать ее к себе на колени, чтобы она использовала мое тело как глубокое кресло, а затем обнимать ее, пока мы смотрим фильм. Потом, или, возможно, во время, я запускаю когти ей в штаны и просто пробую ее на вкус пальцами, раздвигая ее для себя.
Я брал Ди разными способами, чтобы показать ей, как хорошо со мной может быть каждый день до конца ее жизни. Сначала ей нравилось ездить на мне верхом, но теперь ее тело слишком тяжелое, и поэтому я часто трахаю ее под собой.
— По-собачьи, — скажет она, задыхаясь, переворачиваясь, чтобы встать на четвереньки и подставить мне свой идеальный зад. — Так удобнее для моей спины.
О, как такое обращение с ней напоминает мне о том, как я впервые засадил в нее этого детеныша, и я разорвал несколько простыней, когда мной яростно овладевал инстинкт снова оплодотворить ее.
Но ничто не сравнится с тем, как я закидываю ее ноги себе на бедра и наблюдаю, как ее постоянно растущий живот подпрыгивает при каждом моем толчке. Я более осторожен, когда даю ей свой узел, но она, кажется, не нуждается в моей заботе. Она всегда требует большего.
— Расс? — спрашивает Ди однажды ночью, когда я все еще завязан внутри нее.
— Мм? — я люблю зарываться мордой в ее волосы после того, как трахну ее, и глубоко вдыхать, наполняя нос ее спелым запахом. По тому, как ее аромат сладко напевает мое имя, я знаю, что она была предназначена для меня.