Оправа для бездны
Шрифт:
Тишина висела над дорогой, стояла над поселками и городками. Тишина, не нарушаемая ни песнями, ни криками, ни даже ревом домашнего скота, а люди, что являлись частью этой тишины, и сами двигались неслышно, как тени. Все замечала Айра: и неприязненные взгляды, и плохо скрываемую ненависть, и мучительный страх, и магические знаки на лбах – одни у крестьян, другие у чиновников, третьи у стражников, четвертые у жрецов. К некоторым из них она и в Деште успела приглядеться, но вот так, чтобы вся страна была колдовством помечена, – и подумать не могла. Вот только рабов не попадалось, хотя по взглядам тех же крестьян каждого из них можно было причислить к рабам. Смотрела Айра по сторонам и чувствовала, как холод, разлитый по улицам и луговинам неведомой стороны, проникает в самое ее сердце.
Риссус явился Айре ранним утром. Она поднялась затемно, привычно с ехидцей кивнула безмолвному стражу, задала корм лошади, стряхнула с тента обильную росу, досадуя, что нельзя тело омыть или магию применить, чтобы рыбный дух с тела смахнуть, да повела крохотный, из одной подводы, караван прочь с огороженной плетеной изгородью площадки. Не иначе как наплыва купцов ждали правители Суррары – иначе зачем столь обширные загоны вдоль дороги частили, – да больше пары телег ни на одной стоянке вечерами Айра не видела. Над дорогой висел туман, где-то впереди заунывно зазвонил колокол, напомнив Айре голос скирского маяка, лошадь показалась в сыром молозиве мутным силуэтом, стражник за спиной вовсе растворился в его клочьях, и дочь трактирщика, когда-то самая большая надежда колдовского двора советника конга Аруха, безвольно поплыла в непроглядное месиво, доверившись чутью животного и скрежету обитых жестью колес по каменной дороге. С востока показалось бледное пятно поднимающегося Аилле, Айра уж собралась удивляться, что туман впереди стал плотнее, обратившись в белесую стену, как вдруг поняла, что это стена и есть. Мелькнули над головой точеные каменные своды, вслед за звоном откуда-то сверху послышался окрик караульного – и подвода выкатила на площадь, оставив за стеной и туман, и конного соглядатая. Лошадь подхватил под уздцы рослый, наряженный в кольчужные доспехи и белый плащ воин со шрамом на скуле, Айра потянула из футляра уже порядком затертые ярлыки, подала их стражнику, покосилась на дюжину таких же воинов, рассевшихся на беленой скамье, но глазами, ушами, всей кожей обратилась к чудесному городу, чтобы впитать его в себя до капли.
Рассказы не передавали и толики величия столицы риссов. Город действительно был укрыт золотыми куполами. Каждое из его зданий, будь оно хоть тщательно выбеленной будкой привратного дозора или белоснежным дворцом, заканчивалось желтым куполом, скатом, конусом, навершием. Но не золото покоряло случайного созерцателя, а белизна домов. Если бы не серый камень мостовой, что расчерчивала город и на широкие улицы, и на узкие переулки, Айра поклялась, что он сложен из снега или самородной соли. А впереди, там, где за золотыми кровлями и белыми стенами внутренней крепости возвышался серый, выложенный камнем холм, стоял величественный храм, у которого белыми были только колонны, а остальное сияло желтым – от фундамента до высокого шпиля. И – ни одного деревца. Ни ветви. Ни клочка травы.
– Риссус, – внушительно произнес стражник на ломаном сайдском, возвращая Айре ярлыки и бирку об уплате торгового сбора, поймал крепкой ладонью ее затылок и больно приложил ко лбу отполированную тысячами крепких пальцев печать. – Суррара! – И, сочтя молчание торговки свидетельством ее восхищения, строго добавил: – Торговать можешь неделю. Гостиницу, трактиры и конюшни найдешь на торговой площади. Она в южной части города. – Стражник скорчил презрительную гримасу. – Не ошибешься. В остальном городе можешь находиться только в светлую часть дня. Белая одежда в Риссусе чужестранцам запрещена. Уличное и домовое уложение знаешь?
Морщась от жжения во лбу, Айра торопливо кивнула.
– Закон строг для всякого, но жесток только для глупца! – закончил положенную часть обряда стражник и, оценивающе окинув взглядом девушку, строго напомнил: – Оружие не обнажать, тавро со лба снимается на выезде из города, в сам город выходить с оружием запрещено, кроме как покидая его!
– Помню и соблюдаю! – наконец подала голос Айра, тряхнула приготовленными к осмотру скрепленными печатями стражи скирским клинком и коротким, уже поцарапанным жезлом.
– Это можно! – презрительно усмехнулся стражник, небрежно сбрасывая поданную золотую чешуйку на мостовую и снимая печать с жезла. – Короткую дубинку можно. Только женщинам! И глупостей не делай больше. Стража Суррары не берет мзды. Хотя жизнь забрать может. Все поняла?
– Все! – вновь закивала Айра и, стегнув вожжами лошадь, направила ее наискосок через площадь. Презрительный взгляд стражника, казалось, буравил спину. Хотелось оглянуться, увидеть – поднимет ли гордый воин монету, но еще сильней манило величественное сооружение в центре города. Оно притягивало взгляд, обжигало и сквозь зажмуренные веки, раскидывало над удивительным городом даже не паутину, а пелену неведомой магии, но Айра упрямо наклонила голову и повела лошадь в узкую, ползущую вдоль крепостной стены улочку. Только там она решилась коснуться знака на лбу – и тут же отдернула руку. Чужое колдовство впечаталось в кожу четырехконечной звездой и ответило на прикосновение усилением боли. Досада, смешанная со злостью, закипела в груди. Тавро, значит? Как скот метите?
«Ну это мы еще посмотрим», – пробормотала Айра про себя и тронула лошадь дальше, повела ее мимо одетых в белое испуганных горожан или крестьян, начинающих утренние дела. Кто-то мел каменную мостовую, кто-то белил и так безупречно белую стену, кто-то растягивал на деревянных валках ткани, загружал на повозку кули и кувшины. И у каждого искрил знак на лбу. Того гляди, мелькнуло в голове у Айры, мостовую убирать заставят, если лошаденка вздумает облегчиться на ходу, но никто не обращал на нее внимания. Глаза горожан были пусты, и только чуть приподнятые брови говорили о том, что пустота эта вынужденная. Айра вывела лошаденку на широкую улицу, чтобы пересечь ее и опять углубиться в переулки, но невольно замедлила шаг. В каменных гнездах посредине окраинной пристенной площади торчали тщательно выбеленные бревна, и на трех из них вниз головами висели люди. Они словно цеплялись за верхушки столбов ступнями, и стекающая по ногам кровь не оставляла сомнений в способе их крепления к орудию пытки. Одно тело было неподвижным, а два настойчиво, пусть и беззвучно, шевелились, как шевелится выброшенная из рыбацкой сети на дно лодки рыба, но тошнотворный запах выдавал природу ужасных судорог: от столбов пытались оторваться ожившие мертвецы. Выходит, и сюда дотянулись незримые щупальца Суйки?
Айра оглянулась. И с этой площади улица вела к холму в центре города, на котором сиял под утренними лучами Аилле храм. Дочь трактирщика передернула плечами и решительно ускорила шаг, уводя подводу в следующий переулок. Не хотелось ей в первый же день разгадывать сердце таинственного города, тем более что Золотой храм на первый взгляд если чем и отличался от храма в центре города умерших, так только золотом на стенах и кровле, а смертный холод от него исходил тот же самый. Как там говаривали редкие смельчаки, возвращающиеся с рисским товаром в Дешту и потирающие онемевшие лбы? Словно не храм стоит на холме, а огромный пыточный дом! Так что же творится за его стенами, если подобное происходит на улицах города?
Найти Маэля на обширной торговой площади, отгороженной от остального города невысокой, в пять локтей, беленой каменной стеной, оказалось просто. И не потому, что Айра прекрасно помнила полного широкоплечего дуча, прибежавшего в Дешту сразу после захвата его родной Радучи хеннами и пару месяцев снимавшего комнату у Ярига, в которой он ютился вместе с дочерью и двумя своими лучшими приказчиками. Торговая площадь была пустынна. Обширное пространство между рядами складов и лавок не могли заполнить несколько подвод и полсотни то ли покупателей, то ли продавцов, которые вздрагивали от звука собственных шагов. Непривычный для осеннего месяца теплый ветер гонял по каменной мостовой мусор, пахло конским навозом и радучским хлебом. Маэль нервно ерошил путающиеся на лбу волосы и орал на слуг в складе. На Айру он посмотрел искоса, ярлыки проверил вполвзгляда, приказал разгрузить ее подводу срочно и тут же распорядился: что отправить на ледник, что вывесить в теннике, что отнести в лавку.
– Расчет честный дам, не сомневайся, – бросил Маэль Айре и кивнул на заставленные тюками полки. – Что брать будешь? Или порожней обратно отправишься? Рыба хорошо идет, да вот маловато ее Яриг прислал. Почему сам не приехал? Ветер пробует? Ждет, когда задует он в эту сторону?
– А пока в какую дует? – не двинулась с места Айра. – Товар у тебя есть, вижу. Вот только покупатель у твоей лавки не толпится.
– А что мне покупатель? – с досадой сплюнул под ноги Маэль. – Я в розницу хорошо если десятину отпускаю! Приходят маги, скупают остальное. Сами товар сменный везут. Тут все под магами. Цену дают, конечно, пока дают, но знаешь, как бы я развернулся, если бы не… Видела?