Опричник
Шрифт:
Едва успел подумать, что государь весьма серьезно отнесся к укреплению острога, как меня отвлек воевода:
– - К слову, о расшивах, -- вопросительно начал Иван Васильевич, -- Баяли посошные, что одну из них сами строили, нешто так!
– - Строили, -- ответил я, -- Сами, да не все. Однова мои мастера смотрели, чтоб все по росписи было, да по чертежу.
– - Я так мыслю, -- продолжил Шереметьев, -- Ежели на Дону, да на Сосне броды перекрыть, то крымские мурзы будут реже к нам наведываться!
– - Непросто сие, чай бродов то немало?
– -
– - Так не враз! В следующем году на Муравском шляхе перекрыть и то ладно.
– - Там расшивы легче да быстрее надобны, -- сказал я, и пояснил: -- Да не волов впрягать, а лошадок. Тянут они вроде и хуже, но вола рысью разве пустишь?
– - А пошто меньше, -- спросил боярин.
– - Али твои глубоко сидят и им брод не пройти?
– - Разгрузить, так пройдут, однако много груза в таком деле не надобно. Мои-то девять тысяч пудов берут, к чему столько? Две дюжины медных пушек, да судовые станки к ним, да сотни по две зарядов на триста восемьдесят пудов потянут. Пушкарей сотня, да стрельцов полста, доспех и оружие считай еще девять сотен. Запас хлебный и прочий на все лето -- тысяча пятьсот пудов.
– - Менее трех тысяч пуд выходит, -- удивился воевода.
– - Нешто втрое меньшую расшиву потребно? Ан нет, погоди, овес-то для лошадей ты не счел!
– - Верно!
– - ответил я, -- Но нешто их все лето на судне держать надобно? Дошел до брода, на якоря встал, а лошадки пусть пасутся. Как станицы да сторожи упредят, заводи их на судно и жди крымцев.
– - Все одно овес нужен!
– - продолжил Шереметьев, -- Много они на одной траве у тебя вытянут?!
– - Пусть так, тогда расшива на пять тысяч пудов груза нужна. Вдвое легче моих будет, да и казне они во столь же дешевле встанут, а коли тяглых посохе в помощь дать, так и всемеро.
– - Отпиши ка ты о сем государю, -- посоветовал Иван Васильевич, -- Я в корабельных премудростях мало смыслю...
– - Непременно отпишу, а заодно и челом ударю, чтобы грамотку на устройство завода дал. Только я так мыслю надобно еще и игумена Рязанского Духова монастыря в долю взять.
– - А к чему сие?
– - удивился воевода.
– - Нешто без него никак не можно?
– - Корысть в том есть и немалая. На постройку плотины людей не три-четыре сотни надобно, а у монастыря народ есть, как страда минует, дадут. Опять же хлеб. С твоих вотчин далеко везти и долго, а у меня хватит ли своим, покуда не ведаю. Да и десятину все одно платить, чай не латинянин ты, а православный. Потому десятую часть и дать в долю, аккурат в счет десятины.
– - Ежели так, то непременно!
– - сказал Иван Васильевич.
– - И людишек дадут и жита, дабы дело быстрей пошло. Никита в письме помянул, де в сём годе урожай под Рязанью обильный ждут. Не в цене хлеб-то будет.
В этот момент дверь в светлицу отворилась и вошли двое стрельцов, которые, поклонившись боярину и перекрестившись на образа, поставили на стол один из бочонков, поле чего отправились за остальными. Я разлил часть содержимого в пару кубков и произнес:
– - Здрав будь, боярин!
– - Эх, хороша!
– - крякнул воевода, одним движением опустошив кубок.
– - Отведай ка балыка, сей осетр с Астрахани, и вкуса отменного.
Старка пошла хорошо, и осетрина действительно оказалась
– - А барашек хорош!
– - Исмаила люди шли на Москву торг вести, так Михайло с них за провоз полста голов взял, да кобыл пяток, -- сказал боярин, отрезая поросячью ножку.
– - Покуда они у реки станом встали, до завтрева. Дале на Москву идти мыслят, там торг вести хотят.
– - Обожди ка Иван Васильевич, дам наказ моим людям сторговаться с ногайцами, покуда они на Москву не ушли!
Вышел на крыльцо, велел разыскать Заболоцкого. Тот нашелся буквально минуты через три, видать сам шел на запах. Вот тут я его и огорчил, наказав сторговать у ногайцев за котлы кобылиц да баранов, а коли есть шерсть, так и ее прикупить. Сенька, прихватив несколько человек, убежал на расшиву за товаром, а я, велел караул упредить, когда явятся стрельцы и вернулся в дом. Пока ждали Ласкирева, я краем уха слушал Шереметьева, который после трех кубков старки перешел на любимую тему о ратных подвигах, и размышлял, какую мину замедленного действия подложил под нынешний государственный уклад.
Пара железоделательных заводов погоды, конечно, не делают, но лиха беда начало! Лет через пять, когда о доходах боярина узнают другие, многие крепко задумаются, а кое-что и начнет действовать. Получить у государя грамотку вроде моей некоторым из них труда не составит, Иван Васильевич будет только за: чем больше железа и чугуна, тем меньше зависимость от закупок у шведов и немцев. Массовое производство потребует много рабочих рук, которых придется оторвать от земли. Особой проблемы в этом нет: использование моих многолемеховых плугов, с регулируемой глубиной вспашки, совмещенных с сеялкой и конных жаток позволит быстро решить проблему с повышением производительностью труда оставшихся на земле крестьян.
В царских и крупных боярских вотчинах проблем с их закупкой не возникнет. Тем более что тот же Шереметьев им пример подаст, я для этого ему несколько штук специально дам, на пробу, причем в рассрочку лет на пять, чтоб уж совсем дешево казалось. Монастырские хозяйства тоже смогут позволить себе такие траты. А вот служилым дворянам в своем большинстве придется кисло. На ста пятидесяти десятинах содержать такую технику и потребных для нее тягловых животных накладно, особенно волов. Им даже аренда не поможет, разве что объединять посошно, что думаю, будет весьма непросто. А раз так, то еще лет через шесть-семь напряженность начнет расти, и если к тому времени ничего не менять в принципах комплектования поместного войска, и рано или поздно недовольство служивых выльется в серьезные проблемы. Причем найдутся умные головы, которые сумеют сложить, дважды два и ткнуть пальцев в истинного виновника своих бед.
Так что придется очень чутко отслеживать тенденции и постараться своевременно подтолкнуть царя к радикальным реформам в военной сфере, которые снимут напряженность среди поместных дворян и одновременно подымут их боеготовность. Но беда в том, что он и сам на данный момент не контролирует ситуацию -- во главе Челобитного приказа стоит Алексей Адашев. А он, как я помню по разговорам с Висковатым, этот канал обратной связи государя с народом и прочими просителями, контролирует плотно, придерживая те челобитные, кои, по его мнению, могут доставить государю "ненужную докуку". В том числе естественно и жалобы на себя и своих людей. Так же в свое время делал Генрих Ягода, который, как и Адашев кончил весьма печально.