Опьяненные страстью

Паркер Лаура

В этот миг послышался изумленный возглас. Подняв голову, Себастьян увидел, что Мадлен села на постели, ужасаясь столь дерзкой демонстрации обнаженного тела.

– Значит, рисунки не солгали! – воскликнула она.

– Рисунки? – переспросил Себастьян. Внезапно его осенило: видимо, любовник никогда не показывал Мадлен свои достоинства, стесняясь их. – Неужели ты никогда прежде не видела раздетого мужчину?

– Только на рисунках, – призналась Мадлен.

Себастьян грустно улыбнулся.

– Об этом я не подумал. – Он поднял руки, пытаясь

держаться развязно. – Ну, что скажешь, милая?

Мадлен нехотя перевела взгляд с его чресел на лицо.

– Вы поразительно щедро одарены, месье.

Себастьян расхохотался, отчего Мадлен смущенно потупилась.

– Тебя не упрекнешь в банальности суждений. – Он уперся коленом в постель. – Не хочешь прикоснуться ко мне?

Мадлен отстранилась, быстро покачав головой.

– Не бойся. Я же пообещал показать тебе, как узнать, нравишься ли ты мужчине. Вот и доказательство. – Он взял девушку за судорожно прижатую к груди руку и поднес ее к своим чреслам. При первом же прикосновении ее пальцев его пронзила дрожь, а Мадлен ахнула.

– Он живой! – в ужасе воскликнула она.

– Да, такой же живой, как и я. Это самый неуправляемый и дерзкий из моих органов, Миньон, и тем не менее он создан, чтобы дарить наслаждение. – Он подвигал руку Мадлен вверх-вниз. – Чувствуешь, как он растет от твоих прикосновений? Хороший признак: чем длиннее и тверже он станет, тем больше удовольствия я тебе доставлю.

Мадлен перевела взгляд на его лицо. Значит, рисунки не солгали. Себастьян наверняка ждал, когда она поднимет платье до пояса, обнажив бедра. Мадлен задрожала, и орудие Себастьяна в ее руке вздыбилось.

– Не знаю, смогу ли я…

– Сможешь, – уверенно перебил он. – Только позволь помочь тебе раздеться, иначе платье будет непоправимо испорчено.

Себастьян все-таки не мог понять, почему женщины соглашаются снять с себя всю одежду, чтобы спасти ее. Он поднял муслиновое платье над головой Мадлен и тут обнаружил, что не сумеет снять его, пока Мадлен не отпустит его.

– Вот уж не думал, что придется просить даму отпустить меня в такой момент, – заметил он, убирая руку Мадлен. – Впрочем, ты вновь сможешь взять бразды правления в свои руки, как только я… Так-то лучше. – Он бросил платье Мадлен на пол и снял с нее кофточку.

– Итак… – произнес он, вытягиваясь на постели рядом с Мадлен, – на чем мы остановились? Ах да, ты лежала, – он привлек Мадлен к себе, – а твоя ручка располагалась… – он положил ее ладонь к себе на бедро. – Распоряжайся мной по своему усмотрению, Миньон. Я твой покорный слуга.

Долгую минуту Мадлен бездействовала. Себастьян закрыл глаза и закинул руки за голову, решив набраться терпения. Но его била дрожь, возбуждение причиняло боль. Он благодарно вздохнул, когда наконец пальцы Мадлен робко охватили его.

Мадлен приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его тело, распростертое перед ней. Длинную, стройную, с рельефно очерченной мускулатурой фигуру освещал отблеск огня из камина. Глубокие тени залегли по бокам и на ровной

долине живота. А ниже непокорный орган вздымался столь дерзко, что Мадлен поняла, почему художник так гордился достоинствами изображенных им героев. Мужчина, лежащий рядом с ней, тоже гордился своим копьем. Эта мысль вызвала у Мадлен улыбку.

Его грудь была ровной и гладкой, не считая маленьких плоских шоколадно-коричневых сосков. Вспомнив, с каким наслаждением Себастьян ласкал ее соски, Мадлен задумалась о том, понравится ли подобная ласка ему.

Себастьян застонал, едва Мадлен наклонилась над ним, прижавшись упругой грудью к руке. Горячий маленький язычок коснулся его груди, обвел левый сосок, и Себастьян стиснул зубы. Сосок мгновенно пробудился к жизни, затвердел от влаги и ночного воздуха. Живот Себастьяна дрогнул, Мадлен инстинктивно сжала его достоинство и принялась медленно поглаживать его, словно желая вытянуть в длину. Себастьян со стоном прикусил нижнюю губу.

Она замерла.

– Вам больно?

– Нет! – пробормотал он. – Мне приятно.

Себастьян закрыл глаза, не зная, сумеет ли вытерпеть эту сладкую пытку. Неужели всего десять минут назад он не знал, сможет ли заманить эту женщину в постель? Должно быть, она все же не настолько наивна, как ему показалось. В своей жизни она наверняка не раз предавалась плотским утехам – как и сам Себастьян.

Постепенно возбуждение становилось невыносимым. Поцелуи Мадлен жгли кожу, нервные окончания Себастьяна отзывались на изощренную ласку языка Мадлен. Он впился зубами в нижнюю губу, всерьез опасаясь, что не сумеет сдержаться, если вовремя не остановит кухарку. Ни одна женщина еще не доставляла ему такого блаженства и муки.

Внезапно восприятие Себастьяна обострилось. Он слышал шипение и потрескивание огня в камине так отчетливо, словно сидел вплотную к нему. Влажный шелест ветра в ветвях деревьев за окном громом отдавался в его ушах, будто его не приглушали толстые стены дома. Себастьян уставился на Мадлен. Он слышал ее тихие вздохи, чувствовал, как воздух вырывается из ее губ и ноздрей. Ее лицо окружило ослепительное сияние, переливающееся всеми цветами радуги. «Мыслительный шторм»! Никогда прежде Себастьяну еще не случалось предаваться любви во время свойственных ему приступов.

Вдруг он понял, что больше не вынесет ни секунды. Приподнявшись, он уложил Мадлен на спину. Она покорно легла, но тут же потянулась к нему. Себастьян взял ее за запястья и пригвоздил их к постели у нее над головой.

– Теперь моя очередь, – срывающимся голосом возразил он.

Наклонившись, он крепко поцеловал ее, вновь и вновь погружая язык в глубины ее рта, требуя капитуляции, однако Мадлен и не думала протестовать.

Ее сердце колотилось в безмолвной панике. Оставив ее губы, Себастьян спустился ниже и остановился на одной груди, втянув ее в бархатистую жаркую пещеру рта. Мадлен выгнула спину, чувствуя, что мгновенно оказалась на грани боли, вслед за которой пришло облегчение.