Опыт путешествий
Шрифт:
Для современной Индии автомобиль — простая и понятная метафора успеха. Когда мне сказали, что в Бомбее устраивают гонки на винтажных машинах, я понял, что должен это увидеть. Владение старым автомобилем — один из ярких признаков высокого благосостояния. Он и дорог, и непрактичен. За рулем такой машины сидит мачо. А главное, в ней можно красоваться перед соседями, если вы не хотите впустить их к себе домой.
Ралли организовано VCCCI — индийским клубом винтажных и классических автомобилей. Это не просто автоклуб. Это — история двух мужчин: разных людей, которые, каждый по-своему, представляют нынешнее лицо Бомбея. VCCCI основал г-н Праньял Бхогилал. Управляет им и отвечает за проведение гонок г-н Нитин Досса. Друг с другом они не разговаривают.
С г-ном Досса трудно поговорить еще и потому, что с ним вообще нелегко вступить в контакт. Я полагаю, что «быть недоступным» — это специфика его профессии. Нью-йоркский и лондонский офисы журнала Vanity Fair настойчиво пытались организовать интервью с ним, чтобы подтвердить дату проведения ралли. Очень изредка трубку поднимала разгневанная женщина, которая представлялась его секретарем, но была, как я догадываюсь, его тещей. Она постоянно сообщала, что г-н Досса вышел (и это заставило меня вспомнить Элвиса) [100] .
100
Elvis left the building (Элвис уже покинул здание) — известная фраза, которую использовали организаторы концертов Элвиса Пресли для того, чтобы аудитория перестала ждать выхода певца на бис. В настоящее время широко используется, чтобы подчеркнуть завершение определенного действия.
Но когда я приехал в Бомбей, мне каким-то чудесным образом удалось-таки заставить его ответить по мобильному телефону.
Естественно и ожидаемо, что он был чрезвычайно любезен. Мы договорились встретиться для интервью в Cricket Club of India.
Этот клуб — одно из закрытых и очень снобистских заведений, которые заставляют приезжих англичан чувствовать отвращение к собственной культуре. Говорят, британцам удавалось сравнительно легко и с небольшим количеством солдат управлять Индией во многом потому, что индийцы и британцы нашли друг у друга схожие черты в более отвратительной форме, чем у себя. К моему стыду, это касается снобизма, классовой принадлежности и клубов. Очередь в Cricket Club длиннее жизни — еще один повод восторгаться идеей реинкарнации.
Как только я вошел, секретарь, сидящая под картиной с колониальным сюжетом, сказала мне, что г-н Досса пьет чай на поле для крикета. В тот момент кто-то тронул меня за плечо и представился мистером Досса. Высокий непритязательный джентльмен с аккуратно подстриженной бородкой, который одновременно пытается и сказать, и скрыть что-то. Он был похож на стипендиата небольшого частного университета. «Давайте выпьем чаю». Он провел меня на поляну, достаточно большую, чтобы проводить профессиональные матчи, и окруженную трибунами, на которых поместились бы тысячи зрителей. Вместо крикета на поле стояли плетеные столы и стулья. За каждым столом сидели люди: громко разговаривали, ели сэндвичи с яйцом, а рядом сновали официанты. Во всем этом странно проявлялся ностальгический взгляд Льюиса Кэрролла на викторианский семейный пополуден-ный отдых в воскресенье. «С мятой?» — спросил г-н Досса, когда мы сели. Я еще не успел раскрыть рот, чтобы ответить, как он, извинившись, встал и пересел за другой столик. Через 10 минут он вернулся и объяснил, что говорил со своим двоюродным братом, которому нужна небольшая услуга в связи с предстоящей женитьбой. Он налил себе горячего мятного чая, а потом, вопреки традициям, добавил молока и сахара. В тот момент к нам присоединился еще один джентльмен. «Это мистер Гилл, — любезно сказал Досса. — Он пишет для журнала Vanity». Джентльмен вежливо перевел на меня пустой взгляд, и тут мобильный телефон Доссы заиграл громкую мелодию в стиле поп. Он извинился и снял трубку. Оказалось, ему звонил интервьюер из индийской газеты.
Мы с незнакомым джентльменом сидели в тишине, потягивая прохладный, напонимающий по вкусу зубную пасту чай, наблюдая за членами клуба, пытавшимися имитировать скучноватые сюжеты Э. М. Форстера [101] . Я не подслушивал, но просто не мог не услышать, что нынешнее ралли будет посвящено годовщине производства Wolseley 1908 года, что все будет весело и будет приз за лучший костюм. Владельцам машин будет предложено одеться так, как одевались в те времена, когда их автомобили только начали собирать. Досса произнес слово Oldsmobile как два слова, причем второе (mobile) рифмовалось с nubile (сексапильный). Получался «пожилой гуляка», и я захихикал. Через полчаса разговора он повесил трубку. И с видом «что я здесь вообще делаю» сказал, что ему приятно со мной познакомиться, что я должен прийти на ралли, что мне, возможно, удастся сесть за руль машины и он угостит меня ланчем. «Хорошая местная кухня. Вы пробовали карри?» Он протянул мне свою визитку, на которой были 8 телефонных номеров, адрес электронной почты и веб-сайта. А еще ее украшали логотипы British Automobile Association; Alliance Internationale de Tourisme, Женева, Швейцария; Federation of Indian Automobile Associations и Federation Internationale de l’Automobile, Париж, Франция. И еще оставалось место, чтобы сообщить, что г-н Досса — исполнительный директор. Очевидно, этот человек — с огромным количеством вращающихся шестеренок внутри, правда, лишь немногие из них цепляются друг за друга.
101
Британский писатель, часто описывавший неспособность представителей различных классовых и этнических групп понять друг друга.
На следующее утро я сел в такси и по чудовищной, вызывающей клаустрофобию дороге проехал вокруг залива до старого аристократического района Малабар-Хилл. Напротив особняка губернатора располагается кричаще отвратительный огромный дворец в викторианском стиле. Это — городская резиденция г-на Бхогилала. Я позвонил, и металлические ворота заскрипели, как в фильме «Семейка Аддамсов». Какое-то чиновничье лицо глянуло на меня без интереса. Внутри был пыльный двор, окруженный чем-то, похожим на «конюшни», полный древних и огромных автомобилей. Почти невозможно переусердствовать в описании масштабов и странностей капризов, двигавших богатыми индийцами в XIX веке. Сегодняшние арабы и русские по сравнению с ними выглядят милыми и скромными. Меня привели в комнату с мраморными стенами, инкрустированными стеклянной мозаикой с погребальной пышностью. Сейчас никто такого не делает, просто потому что не решится. На богато украшенных подставках стояли бронзовые и золоченые копии скульптур эпохи Ренессанса и барокко. В большинстве своем это были обнаженные женщины в порыве экстаза, многие из которых заодно поддерживали и абажуры. Электропроводка — временная и проложенная наспех. Розетки и выключатели на стенах болтаются на проводах. Мебель изношенная, со сколами, прогнувшаяся от долгого использования. В центре этой, непонятно чему служащей комнаты, стоит огромная мраморная ванна. Рядом фигура мальчика, пытающегося вытащить из ноги колючку, — итальянская скульптура. И что самое удивительное, стены увешаны сотнями дешевых рамок с фотографиями автомобилей. Дом тих, окна закрыты ставнями.
Солнечный свет проникает только через щели, и пылинки пляшут в его лучах.
Я подождал г-на Бхогилала, оказавшегося совсем не похожим на привидение, которое, как мне казалось, должно появиться в дверях. Несколько секунд я провел в окружении оргазмических бронзовых женщин, а потом вошел бледный человек с приятным круглым лицом, безнадежно грустными глазами и похожими на пух седыми волосами. Он скорее просто подержал мою руку, нежели пожал ее, а потом бросил, как несвежий ролл в буфете, и сел рядом со мной на неудобный маленький диван. На нем была длинная индийская пижама — курта. Рубаха — из тончайшего шелка, расшитого цветами из золотой нити. Три пуговицы — усеяны алмазами, а на пальце его руки был алмаз такой величины, что произвел бы впечатление даже на саудовскую принцессу.
Господин Бхогилал был потрясающе обходителен. Он вел себя с почти исчезнувшей в наши дни куртуазностью, что заставляло чувствовать, как тебя обволакивает поток истории. Взгляд снизу вверх, лесть, намеки — и все это с акцентом индийца из высшего класса, столь редким сегодня. Это напоминало герцога Девонширского. Слуга принес маленькие серебряные чашечки с соком личи, и мы заговорили о машинах. У него, по-видимому, самая большая коллекция винтажных, старых и классических автомобилей в мире, но он никогда не унижался до того, чтобы пересчитать их. Он коллекционирует автомобили, потому что в его семье всегда были хорошие машины, и детям надо что-то с этим делать.
Когда Индия получила независимость, раджи, некогда приобретавшие экстравагантные средства передвижения как игрушки, были вынуждены от них избавиться. Частично это было представлено как акт раскаяния в эгалитаризме, но главное — им нужны были деньги. Господин Бхогилал, которому раскаиваться было не в чем и у которого деньги были, машины скупил. Раджи славились украшением своих автомобилей. Часто они вешали впереди большие серебряные колокольчики, потому что крестьяне могли испугаться рычащих и гудящих монстров и застыть на дороге от испуга. Колокольчики были реминисценцией звуков, издаваемых буйволами, в этом случае крестьяне воспринимали автомобиль как вьючное животное и отпрыгивали в сторону. Один нувориш, посчитавший, что его оскорбил продавец роллс-ройсов, купил шесть автомобилей и превратил их в грузовики для перевозки мусора. Раджпуты [102] из Раджастана были очень строги с женщинами: им было запрещено говорить с шоферами. В их лимузинах были установлены приборные доски с инструкциями. К примеру, можно было нажать кнопку «поверни налево», или «поезжай в храм», или «возвращаемся домой». Господин Бхогилал рассказал, как в демонстрационный зал Rolls-Royce на площади Беркли в Лондоне вошли два раджи. (Это анекдот, и он рассказывает его осторожно, не заливаясь смехом, который может обидеть, а с легкой вежливой интимностью.) Так вот, раджи смотрят на последнюю модель и решают купить себе по одной. «Разреши мне заплатить», — говорит один. «Нет, нет», — отвечает другой. «Я настаиваю, — говорит первый, — ты же платил за ланч!» Господин Бхогилал делает паузу и улыбается, довольный, что я не оскорблен его весельем. Он достает фотоальбом для детских снимков, какой можно купить на любом перекрестке. Там фото машин. С тихой любовью знатока, рисующегося перед бывшими сокурсниками, он называет модель каждого автомобиля, объем его мотора. Особенно ему нравятся машины, украшенные плавниками и колпаками в стиле ар-деко: Maybach, Lagonda, Hotchkisse. Он любит перекрашивать их в теплые индийские тона, искрящиеся, как лак на ногтях стриптизерши. Я с вежливостью, самой большой вежливостью, на какую способен, интересуюсь, откуда взялось богатство семьи Бхогилал.
102
Раджпуты — этническая сословная группа, живущая в Пакистане и штатах Северной Индии (например, в Пенджабе и Раджастане).
«Фабрики», — говорит он шелестящим, как лист бумаги, голосом. «Хлопчатобумажные фабрики, мучные фабрики, сахарные фабрики, сталелитейные заводы, — он вздыхает, будто устал от их перечисления, и продолжает — химические заводы, фармацевтические фабрики, недвижимость». Потом он, наконец, бросает перечислять — много всего. Он взмахивает рукой, отгоняя неприятные мысли о работе. Большинство гигантских состояний Индии связаны с хлопком и теми возможностями, которые представились, когда поставки из Европы прервались из-за Гражданской войны в Америке. «Я был главой компании, но очень по-любительски», — говорит он, словно дистанцируясь от коммерции.