Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)

Уэсли Мэри

— Но такое случается не часто.

— Тем более прекрасно, когда это случается. — Хьюберт закрыл глаза и вдыхал сельский аромат. — Вообще-то, это было хорошее испытание, — пробормотал он. — Течение обманчиво.

— Дело в глубине реки. Когда мы поплывем обратно, течение само нас понесет вниз.

— О, это прекрасно. — Хьюберт, растянувшись, слушал стрекот кузнечиков, стук дятла поблизости. — Надо не забыть наши плавки, когда пойдем обратно. Не можем же мы шокировать гостей твоей матери.

— Да, не годится. — Загородив глаза от солнца,

Космо кивнул и прошелся рукой по своему голому телу, стряхивая капли воды. — А плавать можно только так. — Они оставили свои плавки дальше, вниз по течению.

— Хорошо побыть хоть немного одним. А как твой будущий зять?

— Хм, да, Мэбс для него подходящая партнерша.

— А тебе он нравится?

— Ну, он таков, каким его воспитали.

Хьюберт протянул:

— А-а, — и, не открывая глаз, добавил: — А она любит Нигела?

— Предполагается, да. А что? Не похоже?

— Ну, как сказать, не совсем.

— О?

— Может, я, конечно, ошибаюсь.

— Надеюсь, Бланко.

— Зови меня Хьюберт.

— А что ты имеешь в виду под „не совсем“, Хьюберт?

Космо поднялся на локте.

— Я вообще-то всегда придерживаюсь мнения, что аппетит приходит во время еды.

— О чем ты? — он посмотрел вниз на друга.

— Ну, она такая сексуальная штучка.

— А Нигел нет?

— Ну, если он и да, то хорошо скрывает.

— А почему ты думаешь, что Мэбс…

— Я танцевал с ней.

— Ну и я танцевал.

— Ну ты же брат.

— Конечно, я брат. Но и тебя она знает давным-давно, и ты ей вроде брата. О чем ты, Хьюберт?

Космо с интересом уставился на друга. В чем сомнение?

Хьюберт, притворяясь, что спит, отвернулся, плотно закрыв глаза и решив, что он причинит боль, если скажет Космо, что, танцуя с ним вчера вечером, она как бы нечаянно, случайно заблудившись, любопытными пальцами провела по его ширинке. И позабавилась, когда он отшвырнул ее руку. Он лег на бок, совсем отвернулся от Космо. Тот посмотрел на спину Хьюберта и увидел, как слепень пристроился на мокрую кожу, подождал, потом прихлопнул.

— Убил.

— Ну ты даешь, — Хьюберт повернулся.

— Он укусил тебя. Видишь — кровь и раздавленный слепень. — Он вытер руку о траву.

— Так в чем сомнение?

Хьюберт, открыв глаза, сказал:

— Тут не совсем уж такой рай, в конце концов. — И добавил: — Я танцевал и с Таши. Она не так сексуально-ритмична, как твоя сестра. — Он сказал в надежде, что Космо, который по натуре доверчивее его самого, не заметит обмана. Он сел, подтянув колени, и огляделся.

— Хорошие коровы, — сказал он, наблюдая за животными, величественно жующими, плавно двигающимися по высокой траве на другой стороне реки, медленно спускаясь вниз на водопой.

— Я думаю, Таши хорошая, легкая на ногу, — Космо тоже наблюдал за коровами, за их грузными движениями. — Я думаю, и Нигелу, и Генри повезло.

— Я тоже так думаю, — кивнул Хьюберт. — Они хорошие ребята, с хорошим будущим, хорошими домами

в деревнях, которые унаследуют, с деньгами. Подходящие. — Он произнес это слово с такой интонацией, что Космо расхохотался вместе с ним, но со странным чувством, будто он каким-то неведомым образом предает кого-то или что-то.

— Ты и сам скоро будешь в Пенгапахе.

— Я не думаю, что мне удастся, — сказал Хьюберт, притворяясь, будто попался на удочку. — Эти помещичьи имения представляют собой обычный дом, разве нет? — уклонился он, не желая высказать своего мнения, что сестра друга скорее всего выходит замуж из-за денег или ставит на первое место земные сокровища Нигела, а не любовь. — А не вернуться ли нам? Не встретили ли Мэбс и Таши Флору на станции? И почему они не разрешили нам поехать встречать?

— Им хотелось быть самыми первыми, кто увидит, какой она стала. — Космо передразнил, как они сказали „самыми первыми“ возбужденно-восторженно. — А подходящий ли она объект, чтобы ею заняться?

Теперь Хьюберт в изумлении воскликнул:

— О!

— Да, люди должны подходить, — сказал Космо, как Мэбс и Таши.

„Особенно Мэбс и Таши“, — подумал Хьюберт.

— Давай, вернемся, — Космо встал и нырнул в воду.

Коровы, стоявшие по колено в грязи, испуганно убежали. Космо стряхнул воду с волос, проплыл немного, потом Хьюберт догнал его.

— Ты, может, этого и не понимаешь, — сказал он, когда течение подхватило и понесло, — но Мэбс и Таши воспитывались так, чтобы быть подходящими друзьями, чтобы заводить дружбу с подходящими ребятами. И что делать с неподходящими ребятами или мужчинами брачного возраста, они не знают.

— Ты уверен?

Хьюберт плыл рядом с другом, вспоминая бегающие пальцы, и подумал, что он мог бы взять на себя роль неподходящего.

— А как ты думаешь, они уже спали с Нигелом и Генри? Ну, пытались?

— О нет, нет. Они ничего про это даже и не знают. Только не эти две. Нет.

— На самом деле?

— Я полагаю, они очень интересуются, во всяком случае, я так думаю, но они, как и мы, невинны.

— Я помню, каким страстным жаром ты был полон в наши прыщавые отроческие годы…

— Конечно, я ужасно интересовался. И интересуюсь до сих пор. Но с кого начать, мне пока совсем не нравятся те, что появляются.

— Ну, не спеши, — сказал Хьюберт. — Оксфорд способствует сдержанности насчет девочек, это в школе возникает предрасположенность, сам знаешь к чему. К мальчикам.

— Я мальчиков не люблю.

— Я тоже, — сказал Хьюберт. — Слушай, а не оставили мы свои купальники вон за тем камнем? — Медленно гребя к берегу, Хьюберт с сожалением подумал о своем недавнем опыте в сексе: этот эксперимент ему дорого обошелся. Он не узнал ничего, чего бы уже не знал, а потерял что-то, чего не вернуть. Наблюдая за Космо, проворно взбирающимся вверх по берегу, он почувствовал острую зависть к неопытности друга. — Я было подумал, — сказал он, — что ты уже все про это знаешь.