Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)

Уэсли Мэри

— Отчаяния?

— Да.

— Я, наверное, не должен был задавать вам все эти вопросы, — сказал он извиняющимся тоном, хотя знал, что должен и что задаст еще много, много других.

— Не имеет значения, — ответила она, глядя на игрушку.

Сильвестр взял бутылку, налил ей и себе и протянул Джулии стакан.

— А что было потом, когда вы вернулись домой? — спросил он. Она тогда исчезла в толпе. Он хотел пойти за ней, но не пошел.

Джулия отхлебнула виски.

— Я вышвырнула из квартиры все их вещи. Я была как сумасшедшая. Я подумала, что должна избавиться от всего этого… занялась этим… все промыла и проскребла… не могла ни с кем разговаривать… никого и не было… купила водки.

Я могла допиться до смерти, но мне было все равно. Пришла любопытная соседка. Я ее, кажется, напугала своим видом, и в конечном счете именно она и напилась. Потом я вышла и долго бродила по улицам под дождем. Затем заснула в какой-то церкви, и священник… Мне очень хотелось с ним поговорить, но есть… было кое-что, о чем я не могла и не могу говорить. Я…

Ее прервал звонок в дверь.

— Вот черт! — досадливо поморщился Сильвестр и со стаканом в руке пошел открывать.

— У меня было почему-то такое чувство, что ты уже вернулся. — Крепко упираясь высокими каблуками в пол, на пороге стояла Ребенка. „Может быть, сейчас самый важный момент в моей жизни, — с тоской подумал Сильвестр, — и именно в этот момент она явилась нам мешать!“

— Ребекка! Что тебя сюда сегодня принесло?

— Молоко! — Ребекка протянула ему пакет молока. — Я шла на обед и проходила мимо твоего дома. Вот мне и пришла в голову мысль, что у меня молока много и я могла бы поделиться с тобой, если ты уже вернулся. Ну не умница ли я?

Сильвестр мысленно энергично опроверг это утверждение.

— Пригласи же меня войти! — потребовала Ребекка, надвигаясь на него. — Мы выстуживаем переднюю. Я ненадолго. Я же знаю, каков ты бываешь после долгих перелетов. Мне всего лишь убедиться, что у тебя все нормально.

— Спасибо, у меня все нормально.

— Боже мой, Сильвестр! Там у тебя за спиной собака!

— Да, собака.

— Что она здесь делает?

К ним подошел Веселый, заинтересовавшийся, но еще не решивший, как ему реагировать.

— Я рад, что она здесь.

— Не намекаешь ли ты, что не рад именно мне? Откуда она взялась?

— Это собака миссис Пайпер.

— Миссис Пайпер?

— Миссис Пайпер.

Гостья разинула рот.

— Твоей уборщицы? А что это она вздумала работать в выходной день? — спросила Ребекка шепотом.

— Мы, собственно говоря, пили и беседовали. Не хочешь ли присоединиться?

— Нет, спасибо. Слишком рано. Я так рано не пью.

— Но по американскому времени все нормально — там они все еще пьют.

— Ага, так это та самая собака, которая вертелась тогда на пороге и зарычала на меня! А какой сейчас час в Америке?

Сильвестр опрокинул в рот содержимое своего стакана.

— Ладно, входи, — сказал он, безнадежно махнув руной. — Ты только посмотри, что миссис Пайпер сотворила с садом. Это просто чудо! Миссис Пайпер, — сказал он, входя первым в комнату, — это моя бывшая секретарша Ребекка. Ребекка, познакомься, это — миссис Пайпер.

— Здравствуйте! — сказала Джулия, вставая и протягивая руку.

Ребекка пожала ее.

— Сегодня очень холодно, — растерянно выдавила она, рассматривая Джулию. — Я проходила мимо. Принесла мистеру Уайксу молока.

Джулия молча улыбнулась.

— Ну ладно, Ребекка, выпей! — Сильвестр снова наполнил свой стакан. — Ты только взгляни на сад. Чудесно! Мне кажется, что я немного перебрал.

— Тебе не следует пить после продолжительных полетов, — сказала Ребекка, направляясь в сад. — Господи! — вдруг воскликнула она, озираясь по сторонам. — А что случилось с купидоном?

— Вышел. Вместе с мусором. Вскоре после ухода Цилии.

— Теперь, видимо, моя очередь. Рада была с тобой увидеться. — Ребекка перевела взгляд на Джулию. — Я позвоню, — сказала она Сильвестру, провожавшему ее до двери.

— Ты

уверена, что не хочешь выпить? — спросил он.

— Вполне уверена, — ответила, открывая дверь, Ребекка. — Увидимся! — И вышла.

— Спасибо за молоко! — прокричал ей вслед Сильвестр и, вернувшись в гостиную, свалился с хохотом в кресло. — Так о чем мы говорили?

— Расскажите мне о купидоне, — не ответив, попросила его Джулия, и Сильвестру стало ясно, что Ребекка все-таки помешала им. Джулия насторожилась. Возможность узнать что-то еще о ней была потеряна.

— О купидоне?.. Ах да, купидон! — воскликнул с отвращением Сильвестр. — Купидон Цилии. Он был ужасен; такая противная гипсовая штука. Не могу себе представить, где она разыскала это чудище. Так или иначе, но она воткнула его прямо посередине сада. Она всегда собиралась заняться садом, да так и не собралась. Потом на него взглянул кто-то, чей вкус она уважала. Да, кажется, это была Калипсо — тетушка, которая не умерла. Калипсо была слишком тактичной, чтобы позволить себе высказаться и задеть тем самым чувства Цилии, но по выражению ее лица та поняла, что опростоволосилась. Тетушка тогда еще не знала, что у Цилии нервы из железа, и щадила ее. Осознав, что дала маху, Цилия окончательно потеряла какой-либо интерес к саду, если, впрочем, он у нее был, что сомнительно. Когда она ушла от меня, чтобы снова выйти замуж за своего первого мужа — Эндрю Баттерсби, она оставила мне это творение, зато прихватила с собой все остальное, имеющее малейшую ценность. Под настроение я его выкорчевал и выбросил в мусорный ящик. В том, что я так много болтаю, Джулия Пайпер, виновато прежде всего висни, но не только оно; реакция старушки Ребекки на отсутствие купидона в саду подняла в моей памяти бурю воспоминаний. Я рассказывал вам, что наблюдал, как Цилия выносила из дома и грузила в такси вещи, в том числе телевизор и даже мой новый чайник?

— Нет, — сказала Джулия. — Расскажите.

„Зачем я рассказываю ей о Цилии, — подумал Сильвестр, — ведь той жизни больше не существует? Мне бы хотелось слушать ее, а не рассказывать. Хотелось бы получше понять, что за человек ее мать. Какая ужасная ситуация — трудно даже представить такое! И я хочу знать, что именно она не могла сказать священнику“.

Прижав свой стакан к щеке, он наклонился к сидевшей на тахте Джулии. Их взгляды встретились; по выражению ее глаз он понял, что она не намерена продолжать отвечать на вопросы. Момент слабости прошел. Она успокоилась, выглядела менее растерянной и даже почти улыбалась.

— Ваш чайник, ваша жена. Вы хотели рассказать, — напомнила она.

Он разочарованно вздохнул в пустой стакан, из которого в ответ донесся тихий, вроде шепота звук, похожий на шелест лижущей берег теплой летней волны.

— Мы были женаты около пяти лет, — начал он свой рассказ. — Когда мы с Цилией впервые встретились, она только что узнала, что ей изменяет ее муж. Познакомились мы на вечеринке. Я был свободен, ничем, понимаете ли, не связан. Я сразу же почувствовал, что меня буквально захлестнуло сильное чувство, которое ошибочно принимают за любовь, хотя на самом деле это не что иное, как влечение, желание, одним словом, секс. Только что снова испытал нечто подобное в Штатах, но это уже другая история. Она въехала в этот дом. Все говорили мне, что наш брак не будет прочным, но эти разговоры лишь раззадоривали меня. Мы поженились, как только она получила развод. Она была очень, очень красива, блондинка, всегда стильно одевалась, хотя, как я очень скоро убедился, совсем не сексуальна — я имею в виду полное отсутствие каких бы то ни было эмоций и желаний в постели. — „Зачем я ей рассказываю об этом, — подумал тут же Сильвестр, — разве стала бы она рассказывать мне, каково было в постели с этим негодяем Жилем?“