Опыты психоанализа: бешенство подонка
Шрифт:
– Ты что?! Повторяю, шум нам не нужен!
– О! – Лёха смотрит на матросов у костра– сейчас их кликну.
– С ума сошёл?!
– Франц Иванович. Команда какая?! Чтоб без шухера. Правильно? Но при хорошем большом шухере мы будем шуровать уже как бы в абсолютной тишине. Так что дайте, пожалуйста, вот эту вашу бутылку вина.
Он достаёт из ящичка в авто гауптмана красивую бутылку.
– Э-э! «Абрау-Дюрсо» 1900 года! – кричит гауптман.
Лёха подмигивает ему. Размахивая бутылкой, он несётся к группе матросов.
– Братва! Юнкера-суки кореша обижают! Мы
– Вино?! А, ну-ка дай! – оживляется «бойкий матрос» и его приятели.
– Да, там его в подвалах залейся! Царские запасы! А моего кореша… Мол, не имеешь права. А у нас ведь, братцы, все права!
– Как вы туда забрались?
– Так покажу! Только кореша вызволите, братцы!
Волна матросов врывается в люк.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Подвал. Вечер
Матросы несутся по коридору. Патруль юнкеров сметён. Лёха сверяется с планом, выводит матросов на нужные двери. Взламывается засов. Бочки, ящики с вином… «Весело»! Толпа рвётся внутрь. Лёха с грустью вздыхает, но дело, прежде всего.
Убегает по лестнице вверх. А за ним боевики и сам гауптман.
Санкт-Петербург. Улицы. Вечер
По вечерним улицам несётся автомобиль. За рулём ротмистр Маслов – Лисичкин. На Дворцовой площади у ворот Зимнего Дворца автомобиль резко тормозит.
Выскакивает Рутенберг. Он показывает пропуск юнкерам и проносится по лестнице Дворца.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Малая Столовая. Вечер
Горят люстры. Фраки, белые скатерти, официанты. Фарфор, хрусталь. Это обедают министры и сопутствующие: контр-адмирал Вердеревский, министры Кишкин, Коновалов, Маслов, Ливеровский, Гвоздев, Малянтович, Салазкин, Бернацкий, Никитин, Карташев, Верховский. И министр иностранных дел Терещенко. С Марго.
В дверь влетает Рутенберг. Машет рукой Терещенко. Тот неторопливо подходит.
– Почему вы здесь?! – задыхаясь от бега, шепчет Рутенберг.
– Ну, знаете, у беременных женщин свои причуды, – спокойно говорит Терещенко. – Мари очень любит именно эти котлеты «де валяй». Упросила.
– Немедленно! Хватайте Марго! Уносите ноги!
Тут до Терещенко наконец-то доходит. Они все выскакивают из столовой. С ними поручик Чистяков.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Коридор. Вечер
– Туда, к машине! – кричит Рутенберг.
– Но моё манто и сумочка! – возмущается Марго.
– Минуту! Здесь, рядом комната, в которой мы останавливаемся, – поясняет Терещенко.
Они бегут к комнате.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Комната. Вечер
Терещенко, Марго, Рутенберг и поручик Чистяков влетают в комнату.
– Надеюсь, что документы в надёжном месте – спрашивает Рутенберг.
– Да! Вот они при мне в этой папке!
– Остолоп! – кричит в досаде Рутенберг.
Стук в дверь. Рутенберг и поручик Чистяков хватаются за револьверы.
– Войдите! – кричит адъютант Чистяков.
В дверях официант кухмистерской службы:
– Господин министр, котлеты «де валяй» поданы! – величаво объявляет он – Горячие. Извольте фрыштыкать.
Удаляется с достоинством.
– Чистяков, голубчик, берите Марго, – торопит Рутенберг, – и к моему автомобилю! Он со стороны площади. Там ротмистр Маслов – Лисичкин. Мы за вами. Но, если через десять минут нас не будет… Ходу!
– А Михаил Иванович?! – беспокоится Чистяков.
– Я как-нибудь. Я с другом, – Терещенко показывает на Рутенберга.
– А вы, месье Рутенберг, забавный – лепечет Марго.
– Да, уж забавней не бывает. Сейчас, мадмуазель, шлёпнут нахуй и вас и меня и Мишеля. Бегите, поручик! Уводите девочку! Быстрее, быстрее!
– Осторожно! Не поцарапайте сумочку! – вскрикивает Марго.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Лестница. Вечер
Поручик Чистяков с Марго быстро спускаются по лестнице. Мимо, не обратив внимания на офицера с дамой, пробегает Лёха с боевиками.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Комната. Вечер
Стук в дверь.
– Да-да! Мы уже идём! – кричит Терещенко. – Эти навязчивые официанты. Интересно, царя они тоже теребили?
Дверь распахивается. Влетает Лёха и пара его подручных. Рутенберга они не замечают. Тот ныряет в портьеру у двери.
– Ну! Здравствуйте вам, господин Терещенко! – говорит Лёха.
– В чём дело?! Потрудитесь выйти! – кричит Терещенко.
– А сейчас и выйдем. Без шухера! – достаёт маузер. – Только вместе с вами, барин и с папочкой. Красивая такая…
– Какая папка?
Терещенко машинально оглядывается. На столе нет папки, а в комнате Рутенберга.
– Понял. Не хотите по мирному. – Лёха обыскивает Терещенко, нет ли оружия. – Петро, выводи дядю, а мы тут пошарим.
Рутенберг за портьерой. Папка у него подмышкой. Он тихо извлекает ключ, вставленный в замок с внутренней стороны и выскальзывает в коридор.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Комната. Вечер
Рутенберг вставляет ключ с внешней стороны двери. Ждёт.
Выходит Терещенко. Как только на пороге появляется сопровождающий его Петро, Рутенберг с размаху захлопывает дубовую створку прямо тому в лоб.
Дверь захлопывается. Ключ поворачивается. Запертые боевики начинают ломиться в дверь.
– Бегите быстрее, Миша! Я попридержу! Да и царские двери крепкие. В столовую! При свидетелях вас побоятся тронуть! Спрячьте где-нибудь папку!
Рутенберг перебрасывает папку Терещенко. Терещенко бежит по коридору. Рутенберг стреляет сквозь дверь. Там крик. На некоторое время от двери отошли и не ломают. Рутенберг стреляет сквозь двери ещё несколько раз и бросается следом за Терещенко. Он уже в конце коридора, когда дверь всё-таки раскрывается от ударов и вылетевшие из комнаты боевики открывают огонь. Рутенберга легко ранят. В руку. Он делает ещё пару выстрелов и отбрасывает ненужный револьвер. Бежит.