Опыты психоанализа: бешенство подонка
Шрифт:
Санкт-Петербург. Дворцовая Площадь. Вечер
Среди штабелей дров, ежегодно заготовляемых для отопления дворца, стоит автомобиль Рутенберга. В нём поручик Чистяков и Марго. За рулём ротмистр Маслов-Лисичкин. Он слышит выстрелы и трогает. Автомобиль выкатывается с площади.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Анфилады. Вечер
Стрельба и крики привлекают внимание гуляющей по Дворцу пьяной толпе матросов. Они бегут по анфиладе. Большая
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Малая Столовая. Вечер
Фраки, белые скатерти, зеркала. Фарфор, хрусталь. Серебряные супницы. Официанты в белых перчатках. И что важно, на случай аварии с электричеством, несмотря на люстры над головой, на столах батарейные фонари, как на кораблях.
– Батюшки! – изумляется «бойкий матрос». – Это что ещё за хуйня?!
Толпа застывает в дверях. Только бойкий матрос проходит к столам, где замерли от неожиданности министры.
– Вы кто такие? – строго спрашивает министр юстиции Малянтович54.
– А вы кто такие?!
– Мы министры Временного правительства! Вы не имеете права здесь находиться!
Ропот в толпе. Бойкий матрос оглядывается на своих:
– Мы… это… Революция. Долой буржуазию! Понятно. Значит, рубаете щи с котлетами. Ну-ка!
«Бойкий матрос» поднимает крышку супницы, которая в руках застывшего от ужаса официанта. Нюхает.
Терещенко влетает в столовую. Оценивает ситуацию. Пользуясь моментом, что все смотрят на матросика и официанта, лихорадочно оглядывается. Ищет глазами, куда деть папку. Сначала суёт под скатерть на столе. Потом отходит к стене и засовывает её в щель между отошедшими дубовыми панелями.
К этому времени в столовую вбегают раненый Рутенберг и преследователи. Последним появляется и сам гауптман.
– Я министр юстиции Малянтович! – кричит министр. – Я требую немедленно прекратить безобразие. Пошли вон!
Толпа гудит.
– Ша, братва! Сейчас. – кричит «бойкий матрос». – Это ты кому «пошли вон!». Это ты нам, боевым морякам, шкуру за тебя… под немецкие снаряды… Чтобы ты тут с этой миски серебряными ложками хлебал?!
«Бойкий матрос» хватает супницу из рук официанта и переворачивает на голову Малянтовичу. Толпа гогочет и с рёвом начинает вливаться в дверь столовой.
Гауптман выхватывает маузер и стреляет в потолок. Вокруг него, ощетинившись маузерами, группируются боевики.
– Всем стоять! Перестреляем нахер! Выходить! – кричит гапутман. Лёха подскакивает с маузером к «бойкому матросу»:
– Ай-яй-яй, братишка, я же тебе где вино показал. На хера ж ты по лестнице поднялся? А, ну, пошёл!
Толпа в замешательстве вываливается из столовой. Дубовые двери закрываются. Официанты начинают баррикадировать их столами. Заодно баррикадируют двери на кухню.
Терещенко пробирается к Рутенбергу. Вместе салфеткой со стола они перевязывают руку Рутенбергу.
– Хорошо, что только царапнуло.
– Папка? – шепчет Рутенберг.
– Спрятал.
К гауптману подходит министр Малянтович, с которого официанты стащили супницу. Но трюфеля ещё на голове и в усах лапша.
– Спасибо, гражданин солдат! Вы восстановили справедливость!
В это время очнувшаяся от гипноза толпа начинает реветь. В двери начинают ломиться. Лёха стреляет по дверям:
– Отойти от дверей, братва! – он бросается к гауптману – Берём «дядю». Вон он! И уходим через кухню. Повара показали как.
– Не можем! Нет! – говорит твёрдо гапутман. – Это высшие чиновники! Власть! Мы сюда допустили пьяную матросню и на нас ответственность. Продолжаем блокировать все двери. Думаем, Лёха, думаем!
За окном гудки. Лёха и гауптман выглядывают в окно.
Санкт-Петербург. Набережная возле Зимнего Дворца. Вечер
По набережной в обратную сторону движется кавалькада Антонова – Овсеенко. Впереди броневик. Сзади броневик.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Малая Столовая. Вечер
Лёха соображает. В два прыжка, схватив со стола фонари, он бросается к окну. Стреляет в сторону кавалькады, привлекая внимание. А потом, высунувшись и рискуя вывалиться, начинает семафорить этими фонарями.
Санкт-Петербург. Набережная возле Зимнего Дворца. Вечер
Внизу в кавалькаде матросы читают Антонову-Овсеенко передаваемый текст. Сигнал «Внимание, прошу помощи!». Колонна останавливается. Все смотрят вверх. Лёха орёт из всех сил и неистово машет руками:
– Полундра!
Антонов-Овсеенко с отрядом врывается во дворец.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Анфилады. Вечер
Гульба. Матросы гоняются за медсёстрами из госпиталя. В углу уже выстроилась очередь. Там насилуют солдаток из женского батальона. Валяются пьяные матросы. Группа Антонова-Овсеенко прорывается к столовой. У дверей беснуется толпа. Огромный матрос, адъютант Антонова-Овсеенко расталкивает толпу:
– Кончать бузить! Открыть двери!
Двери открываются. Антонов-Овсеенко со своей группой входит в столовую.
Санкт-Петербург. Набережная. Крейсер «Аврора»
Пусто на палубе, пусто на трапе. Дождь. В кубрике пьют двое. Комиссар Белышев и комендор Евдоким Павлович Огнев. Выпито изрядно. Взгляд Белышева падает на часы, висящие в кубрике. На них скоро девять. Правда, девять часов вечера, но что для пьяного время суток?
– Евдоким! Я вспомнил! У девять ноль-ноль! Приказ по Центробалту! Сам главный… Антонов-Овсеенко! Иди, стреляй! Кому говорю!
Комендор пьяно отмахивается.