Оракул мертвых
Шрифт:
Он снова взглянул на часы, а потом на своих людей в нерешительности. Другой офицер, выше чином, вышел из первого ряда и встал рядом с ним.
— Чего вы ждете? Отдавайте приказ.
— Но, полковник, они все стоят у ограды…
— Их предупредили. Время истекло. Вперед!
Танк подъехал к ограде, но студенты не двинулись. Командир танка, сидевший на башне, обернулся к полковнику, но тот махнул рукой:
— Вперед! Я сказал, вперед!
Машина снова пришла в движение и пошла прямо на ограду, которая поддалась, не выдержав толчка такой силы. Студенты гроздьями попадали на землю, раздавленные тяжестью ограды и гусеницами танка. Солдаты бросились в атаку; тем временем из внутренних помещений университета стали выходить другие молодые люди, пытаясь оказать сопротивление. Солдаты открыли огонь на высоте человеческого роста, и двор огласился криками, плачем, смутными стонами. Студенты разыскивали своих друзей, пытались помочь раненым. Молодой человек с вьющимися волосами лежал на земле в луже крови. Многие бежали вверх по лестнице, преследуемые солдатами, и падали под ударами прикладов и штыков. Некоторые попытались спрятаться в здании и заперли за собой дверь, но солдаты вышибли ее и ворвались в коридоры и аудитории, открывая беспорядочный огонь. Повсюду отлетали осколки дерева и штукатурки. Со стен и потолка сыпались куски камня и побелка.
В это мгновение машина Мишеля прибыла в назначенное место, но Клаудио там уже не оказалось. Оставаться на улице Тосица казалось теперь слишком опасным.
— Что будем делать? — спросил Норман.
— Подождем. Встреча назначена здесь. Он наверняка пошел внутрь. Если он выйдет вместе с Элени, ему понадобимся мы и машина. Не станем глушить мотор и будем наготове. Он может выйти только отсюда.
Клаудио уже проник в университет и бежал из аудитории в аудиторию в поисках Элени, выкрикивал ее имя, проносясь по коридорам и лестницам. Вдруг он увидел, как она вышла на лестничную площадку вместе с товарищами. В то же самое мгновение из коридора показался отряд солдат, и офицер прокричал:
— Стойте! Вы арестованы!
Молодые люди бросились к окну, пытаясь выпрыгнуть туда. Офицер снова прокричал:
— Стойте! Вы арестованы!
И дал очередь из автомата. Клаудио увидел, как девушка неподвижно стоит у стены, как красное пятно растекается у нее по груди, ноги подкашиваются и глаза становятся мертвыми.
Он бросился вверх по лестнице, не обращая внимания на выстрелы, на крики, на пыль штукатурки. Еще секунда — и девушка упала бы на пол. Он подхватил ее на руки. Офицер в низу лестницы вынул пистолет и целился в него. Клаудио в отчаянии повернулся направо, налево, увидел дверь лифта и бросился туда, нажимая локтем кнопку. Кабина стояла на том же этаже, дверь открылась. Он кинулся внутрь и сумел вовремя закрыть дверь: еще мгновение — и ее бы заблокировали прикладом ружья. Он нажал кнопку первого этажа, кабина вздрогнула. В дверь тем временем с грохотом летели пули. Он лег на пол, держа девушку на руках, а в металлической поверхности появились два-три отверстия, и едкий запах пороха наполнил кабину. Лифт дрогнул и стал опускаться. Как только открылась дверь на первом этаже, Клаудио выбежал наружу, держа на руках бесчувственное тело девушки. Он был весь в крови. По ступеням лестницы грохотали сапоги преследователей. Он обнаружил перед собой открытую аудиторию и спрятался под кафедрой вместе с девушкой. Солдаты вошли, оглядели помещение, а потом снова устремились в коридор.
Он вышел и побежал в противоположное крыло здания, добрался до служебного выхода и вырвался во двор, выходивший на улицу Тосица. Плотно прижавшись к стене, он выждал, пока на улице никого не будет.
По-прежнему слышались выстрелы, плач, крики негодования и ярости, рев моторов, звук шин автомобилей, отъезжавших с проспекта Патиссион, сухие приказы. Мятеж был подавлен. И только колокольный звон все еще разрезал ночную мглу, неотступно и отчаянно.
Клаудио положил девушку на землю и побежал к воротам, открыл их, потом вернулся, снова взял ее на руки и побежал прочь так быстро, как только мог. Вскоре он оказался перед Мишелем и Норманом, и те его не узнали: красные глаза на черном и обожженном лице, одежда разорвана. На руках он держал безжизненное тело Элени, рубашка и брюки были испачканы кровью. Увидев друзей, он упал на колени и пробормотал сквозь слезы:
— Это я… Помогите мне, ради Бога, помогите…
Услышав колокольный звон и звуки выстрелов, Ари пробудился, но он так устал, что никак не мог выйти из состояния полузабытья. Реальность казалась ему очередным из тысячи кошмаров, которые он пережил во время короткого и тревожного сна. От боли в боку он окончательно проснулся и встал, массируя затекшие мышцы. Звон колоколов в подвальном помещении звучал приглушенно и словно сквозь вату, но оттого казался еще более нереальным и зловещим. Он включил свет и посмотрел на стену перед собой: края покрывала развязались, и сосуд стоял на столе, поблескивая. С улицы доносились выстрелы, плач и крики боли. Он снова обернул сосуд, крепко затянув края, а потом пошел к служебному выходу. С той стороны двери проникал неясный шум: кто-то бил в нее, пытаясь открыть.
— Кто там? — спросил он. — Что вы хотите?
— Откройте, ради всего святого, мы студенты, с нами раненый.
Ари открыл, и несколько молодых людей торопливо вошли в помещение — трое юношей, один из которых держал на руках раненую девушку.
— Ари, это вы? — сказал Мишель. — Какая удача. А я думал, вы в Парге с Арватисом.
— Мишель? Да, так и есть, я вернулся сегодня ночью. Но почему вы пришли сюда? Девушку нужно немедленно отвезти в больницу.
Клаудио сделал шаг вперед, прижимая к груди девушку, — казалось, она начинала приходить в себя, с ее уст сорвался слабый стон.
— Ее ранили из огнестрельного оружия. Если мы пойдем в больницу, нас всех арестуют. Вы должны помочь нам найти врача… или надежную клинику.
Ари впустил их:
— Следуйте за мной, скорее.
Они прошли через зал кикладской скульптуры, добрались до служебной лестницы и спустились в подвал. Ари открыл дверь потайной комнаты.
— Здесь никто не станет искать вас, — сказал он. — Подождите меня, я скоро вернусь. Постарайтесь пока перевязать рану. Ей нельзя терять кровь.
И он ушел, закрыв за собой железную дверь.
— Нужно уложить ее, — сказал Клаудио.
Они устроили получше постель, на которой спал Ари, и поместили туда Элени. Клаудио осторожно снял с нее куртку и расстегнул рубашку, обнажая плечи. Мишель подошел поближе.
— Рана находится очень высоко, вероятно, пуля не задела жизненно важные органы. Мы должны перевязать ее.
Клаудио достал из кармана платок:
— Он чистый. Можно воспользоваться им.
Норман огляделся:
— Это реставрационная лаборатория. Здесь должен быть спирт.
Он стал рыться в шкафах и на полках, открывая бутылки с растворами и нюхая их.
— Вот, это спирт.
Клаудио намочил платок и тщательно промыл рану. Девушка вздрогнула и застонала от боли. Потом открыла глаза и растерянно посмотрела вокруг:
— Клаудио… Клаудио… где мы?
— Мы в безопасности, любовь моя. Не беспокойся, ты должна лежать неподвижно… Ты ранена. Мы скоро увезем тебя отсюда. Не волнуйся, постарайся отдохнуть.
Элени закрыла глаза.
Клаудио разорвал свою рубашку и старательно перевязал девушку. Рана перестала кровоточить.
— Ей нужно тепло. Потребуется какое-нибудь одеяло.
Мишель начал было снимать свою длинную куртку-аляску.
— Там есть покрывало, — сказал Норман, указывая на большой тюк, стоявший на столе. Он развязал края и отступил, ошеломленный, словно парализованный: — Боже мой, Боже мой, посмотрите!
Клаудио и Мишель обернулись к нему и увидели сосуд из чеканного золота, фигуру воина с веслом за спиной, барана, быка и вепря с длинными клыками. Последний мятежный колокол в агонии бил в афинском небе, полном звезд и отчаяния.