Оракул
Шрифт:
Ренган как бы невзначай оказался рядом с герцогом и протиснулся в ворота вторым, так чтобы наверняка оказаться с герцогом внутри.
— Несколько человек, — закончил Фиеро. — Сэр Норган… а, сэр Ар-Аррах… Да, и прихватите этого попа!
Фомас присоединился к небольшой свите герцога, а прочие спутники Фиеро рассредоточились перед воротами. Латники спешивались, расслабляли подпруги и отпускали коней пастись. Кое-кто, оказывается, прихватил вина, и теперь фляги пошли вкруговую…
Фиеро со спутниками, сопровождаемый несколькими грустными монахинями, прошел в здание. В большом зале они остановились. Здесь было
— Итак, — останавливаясь, произнесла настоятельница решительным тоном, — вам угодно побеседовать с сестрой Амелией.
Это прозвучало скорее утверждением, нежели вопросом.
— Да, — кивнул Фиеро, — и чем скорее мы с принцессой придем к согласию, тем раньше мои люди покинут монастырь. Где Амелия? Велите позвать ее!
— За ней уже пошли. Но здесь нет принцесс, только сестры, только невесты господни. Беседуя с сестрой Амелией, помните, что и она…
— Невеста господня? — перебил герцог. — Ничего, невеста не жена. Послушайте… э…
— Сестра Лазония, — назвалась настоятельница. — Вы желаете увезти сестру Амелию из монастыря? Монахиню?
— Насколько мне известно, она не монахиня, — заметил Фиеро и оглянулся. — Отец Фомас?
Викарий скроил печальную мину и выступил из-за колонны, где собирался переждать опасный разговор.
— Господину моему епископу Меригену, — пробормотал он, глядя в пол, выложенный красными и желтыми плитками, — доподлинно известно, что ее высочество не приняли обета.
— Мериген, — с неожиданной злостью прошипела настоятельница, — вот, значит, как… И вы все решили, что наша обитель отпустит Амелию и лишится преимуществ, связанных с пребыванием ее здесь?
— Ничего из даров, принесенных ее высочеством, — торопливо объявил герцог, — не будет отнято у обители! Но поймите, стране нужна королева… и король…
— Вы?
— Я. Знать Рнентонны союзна со мной, так что… — Герцог широко развел руками. — У вас нет выбора.
Настоятельница кивнула и, не оборачиваясь, помахала рукой. Из-за колонн в полосу света выступила Амелия.
— Ну, не стану вам мешать, — произнесла сестра Лазония, и Ренгану почудилось в ее голосе злорадство. — Идемте, сестры.
Но наемник не глядел на настоятельницу, не слушал, как Фомас, пристроившись к уходящим вдоль галереи монашкам, бубнит, что утекающее процветание обители могло бы поддержать обретение священной реликвии, подлинной нетленной главы святой Энигунды… Он не глядел, как Фиеро, облизывая пересохшие губы, опускается на колено и как Норган, прислонившись к колонне, теребит рукоять кинжала.
Сейчас Ренган видит только ее… Белое одеяние послушницы выделяется среди разноцветных солнечных лучей… неправдоподобно тонкая талия и напряженно стиснутые руки… Губы, которые Ренган помнил розовыми и улыбающимися, побледнели и судорожно сжаты, под глазами лежат широкие темные тени, а великолепные черные волосы скрыты под грубой тканью барбетты, от чего лицо кажется уже, а глаза — больше… Ренган глядит на Амелию, Амелия глядит в сторону, в разноцветную
— Ваше высочество… — торопливо забормотал герцог, прижимая руки к сердцу, — мадам… Ваше высочество, осмелюсь просить руки, ибо… ибо… мои чувства к вам и государственные интересы Рнентонны… Страна третий год охвачена войной и…
Послушница мельком взглянула на коленопреклоненного герцога и тут же вновь уставилась в сторону. На бледных щеках проступили два четко очерченных пятна лихорадочного нездорового румянца, а тонкие пальцы сильнее стиснули ткань подола.
— Что мне страна и государственные интересы, — быстро пробормотала она, — если Рэндольфа не вернуть?
— Но Амелия… ваше высочество, я… мой долг… Вся знать Рнентонны уже присягнула мне…
— Рэндольф поклялся, что победит на том злосчастном турнире, а я поклялась, что стану верной женой победителю. Я поклялась стать женой победителю турнира и хранить ему верность, — выпалила Амелия.
По-прежнему глядя в пустоту между колоннами, девушка опрометью кинулась прочь, в сторону, в разноцветные столбы света, сквозь неспешный танец золотистых пылинок и… уткнулась в широкую грудь Ренгана. Она машинально уперлась в камзол ладонями и Ренган — тоже машинально — накрыл ее пальцы своими. Амелия уставилась на него широко распахнутыми глазами.
— Я тебя помню, — сказала принцесса.
— Я победил на турнире, — сказал солдат.
— Я вручила тебе приз, — сказала принцесса.
— Я вернулся, — сказал солдат.
За колоннами верзила Норган схватил за шиворот тщедушного герцога и легко приподнял над полом:
— Принцессы не для таких, как ты, — заявил граф, вынимая кинжал.
Фиеро болтал ногами и задыхался от страха, а также от того, что ворот, натянувшись, сдавил горло. Вмиг побледнев, он пролепетал:
— Отпустите, сэр…
Норган разжал кулак, и герцог тяжело свалился на пол. Встряхнулся и прытко пополз на четвереньках прочь, в тень между колоннами, причитая:
— Вы не сможете, сэр, не сможете. Вам не удастся завладеть страной, рнентоннские графы присягнули мне, присягнули на верность мне… Договор… Они подписали договор…
— Я поклялась быть верной женой победителю, — сказала принцесса.
— Я вернулся, — сказал солдат.
— Рэндольф умер, — сказала принцесса.
— Я победил на турнире, — сказал солдат.
Граф Норган шел за уползающим Фиеро, тяжело печатая шаг по красным и желтым плиткам, разноцветные пятна света, просеянного сквозь витражи, проплывали по мрачному лицу.
— Мне плевать, кому присягнули графы, — размеренно в такт шагам роняя слова, объявил гигант. — Я убью любого, кто встанет между мной и короной…
Герцог вскочил и бросился бежать, распахнул двери, замер на миг на пороге — черный силуэт в прямоугольном проеме — и медленно осел на пол, хватаясь руками за косяк… Под ним медленно растекалась лужа крови, а в груди торчала стрела. Когда Фиеро распахнул дверь, в зал ворвались звуки боя — лязг стали, свист стрел и зычные голоса, выкликающие «Слава императору!» В воротах кипела схватка — на конвой напали собравшиеся после поражения имперцы Керестена, которым удалось соединиться с гарнизоном сожженного Эрренголя. Норган сунул кинжал в ножны и бросился к выходу, сквернословя и вытаскивая на ходу меч… Но Ренган и Амелия не слышали ничего.