Оракул
Шрифт:
Лаура, покидая комнату следом за Кари, не смогла удержаться. Проходя мимо стола, она мимоходом подцепила кончиками пальцев ткань, которой была укрыта заготовка на столе, и взглянула на куклу. Однако девушку постигло разочарование — старик не слишком-то продвинулся в работе над очередным болванчиком. Черты лица были только едва намечены и пока оставалось даже непонятным, мужская или женская это фигурка… Вроде бы грудь выступала более заметно, чем прежде… Но только чуть-чуть… Лаура отпустила ткань и покинула кабинет вслед за Кари.
Возвратившись в комнату
— А что с волосами Эвильета? Нашла?
— Да, вот… — Лаура протянула жалкую добычу.
Кари же, к удивлению девушки, остался доволен ее успехами:
— Ого! Отлично! Надо же, сколько тебе удалось собрать… А ведь, казалось, старик уж так осторожничает!
— А зачем это тебе? — решилась Лаура задать вопрос, давно уже мучивший ее. — При помощи этих волос твой наниматель заколдует Эвильета?
— Нет… — Кари задумался. — Понимаешь, чары амулета с пауком действуют только на очень коротком расстоянии. Вряд ли мой маг решится приехать сюда. Просто я подумал… Ну, я, пожалуй, сам не смогу объяснить, зачем мне нужны волосы старика… Просто… ну… ну если у меня будет этот амулет, то и волосы — как бы к нему… Вот… Просто я так придумал. У меня случается иногда — приходит какая-то мысль и от нее нельзя отмахиваться. Потом странная догадка окажется верной. Поэтому я доверяю своим предчувствиям — я же Счастливчик. Меня ведет моя судьба…
— Ну, если ты так говоришь… Я тебе верю. А что теперь?
— Теперь, милая, мы должны расстаться. Я отправлюсь на север к моему магу, свезу ему «паука»… Да и все другие амулеты тоже. Пусть он оценит мою добычу — возможно, награда существенно возрастет… Ну… Ложись… Пришло время…
Лаура присела на постель и собиралась улечься, но, перехватив очень выразительный взгляд Кари, замерла.
— Что? Что-то не так?
— Лаура-а-а… — Кари страдальчески сморщился, — ты должна разобрать постель, переодеться на ночь… Ты же не спишь в этом платье, верно? Ну, я же грабитель, влез в дом, когда все спали… Лаура, ну что же ты…
— Извини, Кари, — вздохнула девушка, — я очень волнуюсь… Как же я буду без тебя… Теперь — как же без тебя…
Ей ужасно не хотелось, чтобы все заканчивалось вот так. Чтобы Кари уходил, оставив ее спящей с этой дурацкой тряпкой на лице, не хотелось пробудиться от воплей ограбленного Эвильета… Хорошо бы Кари посидел с ней, она бы говорила… Она проговорила бы с ним всю ночь. Ей захотелось именно сейчас рассказать ему о своих подругах в Мирене, о жизни в этом маленьком городке, о море, тихо шепчущем у ног, о чайках, провожающих рыбацкие лодки, об играх ребятишек на берегу, припомнить все страшные легенды о морских тварях — рассказать все-все, что она узнала и увидела за свою короткую жизнь… Вот именно в эту минуту рассказать ему все. Ну не уходил бы Кари еще пять минут, ну хоть минуточку еще… Впереди — разлука и тревожные предчувствия, отложить бы их хоть на миг…
— Лаура, — протянул Кари, — ну ты же понимаешь, милая… Ты же знаешь, это нужно. А я вернусь — так быстро, как только смогу. Ну, давай, милая…
— Ладно, — девушка непроизвольно хлюпнула носом и вдруг почувствовала, как глаза сами собой наполняются слезами, — только ты отвернись.
Она быстро разделась, изо всех сил
— Милая, ты же знаешь, что это необходимо… А я вернусь… В один прекрасный день на улице к тебе подскочит дерзкий злодей и вырвет корзинку — твою корзинку, с которой ты ходишь на рынок… Ты бросишься за ним… отважный незнакомец поймает злодея и скажет: «Не посчастливилось сегодня Черным Рыцарям, обижающим Благородных Девиц!»
— И это будешь ты, — полувопросительно промолвила Лаура сквозь слезы.
— И это буду я, — подтвердил Кари, — закрой глаза.
Девушка ощутила легкое прикосновение его губ… Потом перед ней поплыли разноцветные пятна… Все закружилось… Пришел сон.
Глава 18
Какие сновидения навевали чары заколдованной кисеи, Лаура не запомнила — остались только смутные образы, ощущение круговорота разноцветных удивительно ярких пятен да сухость во рту. Зато пробуждение впечаталось в память навсегда. Она и не подозревала, как пронзительно может вопить старый чародей. А Эвильет Изумруд буквально выл, приплясывая над девушкой и размахивая сдернутой с ее лица заколдованной тряпкой:
— Сонные куры! Дурищи! Идиотки! Ленивые твари! Меня ограбили! Меня, придворного мага самого императора, обокрали, как последнего дурня — из-за вас, глупые гусыни!.. Дармоедки, Гангмар бы вас всех забрал!..
— Ах-х… — только и смогла просипеть девушка. Пересохшее горло не пропускало ни звука.
Как ни странно, маг, по-видимому, овладел собой. Он вдруг перестал дергаться и кривляться, сунул магическую кисею, пропитанную сонными чарами в карман и, неожиданно крепко ухватив Лауру за предплечье, рывком поставил ее на ноги:
— Вставай, дура!.. Марш на кухню! Живо!
Лаура даже не успела ничего сообразить, машинально повинуясь, и как была босиком, в одной рубашке, поплелась к выходу. Колдун подбодрил ее крепким тычком в спину. В дверях Лаура столкнулась с теткой — Анатинна, тоже еще не придя толком в себя, растерянно терла глаза, зевая.
Эвильет подхватил женщин за локти и чуть ли не волоком потащил в кухню, бурча:
— Что старая, что молодая — две дурищи!.. Сонные тетери, клуши… Я сказал — на кухню!.. Я доищусь правды, я все узнаю, я найду… Всех переловлю! О-о, кто бы ни оказался вором — он тысячу раз пожалеет, что покусился на дом Изумруда…
Втолкнув растерянных служанок на кухню, Изумруд усадил их к столу, с грохотом поставил перед каждой по кружке, плеснул воды из кувшина и велел:
— Пейте! Сонные чары обезвоживают… Пейте и припоминайте, что было вчера. Все! До мельчайших подробностей.
Лаура пила медленно, стараясь сообразить, как лучше себя вести, чтобы не выдать ненароком. Зато тетка уже совершенно успела опомниться и, едва она выпила воды, к ней вернулась всегдашняя строгая уверенность:
— Послушайте, мастер Эвильет, — решительно провозгласила она, — вчера был самый обычный день. Мы с Лауренией прибрали… Наконец-то прибрали как следует, ибо никто не путался под ногами — и вечером разошлись по своим комнатам. За весь день не случилось решительно ничего, достойного упоминания! Верно, Лаурения?